– Завтра вы оба покинете этот дом, но Луис останется здесь.
Жюли протестующе вскрикнула.
– Он останется здесь, – твердо повторила донья Тереса.
– Нет! – воскликнула Жюли. – Это невозможно!
– Пожалуйста, поймите, матушка, – сказал Бласко. – Жюли его мать. В этом доме слишком много вражды, и Луис начинает это сознавать. Это плохо сказывается на его характере. Вы губите его, матушка.
– Гублю? Я воспитываю его так, как подобает воспитывать испанского дворянина. Я спасаю его от беды, которая обрушится на него, если он будет предоставлен заботам матери.
– Что вы такое говорите? – вскрикнула Жюли.
– Мне следовало повести тебя к Марии Лопес и ее мужу, – продолжала донья Тереса. – Они раньше были в услужении у еретиков. Их арестовали вместе с хозяевами, но потом освободили, так как их преступление было не так велико. Они всего лишь слушали то, что говорили им хозяева. Теперь Мария не в силах отойти далеко от своей лачуги, а ее муж и вовсе не может ходить. После пыток испанскими сапогами его ноги утратили силу…
– Перестаньте, умоляю вас! – взмолилась Жюли.
– Они еще дешево отделались, – не унималась донья Тереса. – В конце концов, они были всего лишь слугами еретиков.
– Зачем вы это говорите, матушка? – осведомился Бласко. – Почему вы стараетесь расстроить Жюли?
– Я хочу, чтобы она знала, какой вред причиняет своему ребенку и самой себе.
– Пожалуйста, не продолжайте, – сказала Жюли. – Завтра я уезжаю отсюда и забираю с собой сына.
– Если ты попытаешься увезти его, – пригрозила донья Тереса, – тебе не уехать слишком далеко.
– Что вы имеете в виду, матушка? – с тревогой спросил Бласко.
– То, что ты слышал. Я имею в виду, что если ребенка заберут из этого дома, то его очень скоро мне вернут. Я сделаю то, что мне следовало сделать давно, если бы я не боялась за своего сына. Но теперь святые указывают мне путь.
– Вы хотите сказать, что выдадите нас?
– Да, сын мой, я вас выдам. Так велят мне святые.
В комнате воцарилось молчание. Глаза Бласко не отрывались от оплывших свечей.
– Уезжайте с миром, – вновь заговорила донья Тереса. – Я позабочусь о Луисе до возвращения Бласко.
– Матушка! – запротестовал Бласко.
Но она прервала его:
– Мой старший сын – священник и так или иначе потерян для меня. Мой младший сын женился на еретичке. Но Луиса я не отдам – он мой. Я надеялась увидеть этот дом полным детей, надеялась увидеть сыновей счастливо женатыми на женщинах, которых их отец и я были бы рады приветствовать здесь. Все вышло по-другому. Но, по крайней мере, у меня останется Луис.
– Это решать не вам, матушка, – возразил Бласко.
– Вот как? Говорю тебе, что ребенок останется у меня. Если хочешь, возьми его с собой. Его вернут мне, когда твою жену арестуют – а ее арестуют, прежде чем она проедет несколько миль по дороге в Мадрид! У меня есть доказательства, не так ли? Все эти годы она оставалась на свободе только по моей воле. Так что Луис в любом случае будет мой.
На следующий день они отправились на север, в Мадрид.
Луис остался со своей бабушкой.
Наблюдая за торжествующим лицом матери, стоящей рядом с ребенком, Бласко спрашивал себя: неужели эта женщина когда-то была нежна к нему?
Вера притупила ее чувства, сделала безучастной к страданиям, которые она навлекала на других.
Иногда Бласко казалось, что, хотя его жена и мать постоянно хлопотали над Луисом, они не любили его по-настоящему, а рассматривали его душу как повод для вражды.
Бласко всю ночь спорил с Жюли. Что толку брать с собой ребенка? Им не удастся выбраться из Испании, если донья Тереса донесет на них.
Доминго ждал их в Мадриде, и они без промедления отправились в путь.
Путешественники остановились передохнуть в таверне неподалеку от Байонны. Жена хозяина заинтересовалась ими. Странная компания, думала она: необычайно молчаливая женщина, иезуит в сутане и красивый мужчина, которого она с радостью бы приняла, если бы он был один. Женщина подала им пищу и вино и пообещала приготовить постели на ночь.
– Далеко едете, господа? – осведомилась она.
– Да, нам предстоит долгий путь, – ответил Бласко.
– И давно вы в последний раз были во Франции?
– Я был здесь много лет назад.
– Тогда, мсье, вы увидите, что у нас многое изменилось.
– За такое время всегда меняется многое.
Женщина пожала плечами:
– Священнику нечего делать в Беарне.
– Очевидно, – согласился Бласко.
Женщина покачала головой:
– Во Франции сейчас ужасные дни, мсье. Никогда не знаешь, что может произойти завтра.
– Ужасные дни, – повторила Жюли.
Женщина резко взглянула на нее – она узнала местное произношение и заговорила с Жюли, которая сказала ей, что не была в Беарне четырнадцать лет.
– Четырнадцать лет! Должно быть, это было еще до кровавой свадьбы. Во Франции никогда такого не случалось. Этого никогда не забудут!
– Я была тогда в Париже, – сказала Жюли.
– Боже мой! Но Париж – это еще не все. Чего мы только не пережили! Бойня происходила по всей Франции: в Дижоне, Руане, Сомюре, Анжере, Блуа. В каждом городе громоздились горы трупов. Но мы здесь, в Байонне, мадам, не хотели этого делать. Мы заявили, что не станем предавать мечу гугенотов, пока не получим приказ короля. Мы бы никогда так не поступили, если бы иезуитский священник вроде вас, мсье, не поведал нам, что это приказ святого Михаила. Нам пришлось повиноваться святому Михаилу, но мы делали это неохотно. Вы слышали, господа, о воронах, которые несколько часов с карканьем летали вокруг Лувра, заглядывая в окна? Говорят, это были души убитых.
Жюли вздрогнула.
– Пожалуйста, не вспоминайте об этом, – попросила она.
– А если такое случится снова? – продолжала женщина. – Во Франции неспокойно. В Беарне и Ла-Рошели преследуют католиков, хотя в Париже они царствуют. Вся нация разделилась надвое.
– Очень печально, – промолвил Бласко. – Но не могли бы мы поесть? Мы проголодались после путешествия.
Женщина вышла, и Бласко заговорил снова:
– Сколько еще это будет продолжаться? Неужели люди вечно будут враждовать между собой из-за того, что хотят по-разному молиться Богу?
Доминго печально посмотрел на него:
– Ты многого не понимаешь, Бласко. Существует только одна истина, одна дорога в Царствие Небесное.
– Он прав, – кивнула Жюли. – Но эта дорога – не его.
Они разошлись по комнатам, так как очень устали, но Бласко был не в состоянии отдыхать. Ему мерещился Пьер, напоминающий о его обещании заботиться о Жюли, которую он собирался оставить в стране, почти такой же опасной, как Испания.
Бласко спустился вниз и отыскал жену хозяина.
Она была не прочь поболтать и выглядела довольно привлекательно при тусклом освещении, с красным цвет ком и черными кружевами в волосах.
– Мсье путешествует в странной компании, – кокетливо промолвила хозяйка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Жюли протестующе вскрикнула.
– Он останется здесь, – твердо повторила донья Тереса.
– Нет! – воскликнула Жюли. – Это невозможно!
– Пожалуйста, поймите, матушка, – сказал Бласко. – Жюли его мать. В этом доме слишком много вражды, и Луис начинает это сознавать. Это плохо сказывается на его характере. Вы губите его, матушка.
– Гублю? Я воспитываю его так, как подобает воспитывать испанского дворянина. Я спасаю его от беды, которая обрушится на него, если он будет предоставлен заботам матери.
– Что вы такое говорите? – вскрикнула Жюли.
– Мне следовало повести тебя к Марии Лопес и ее мужу, – продолжала донья Тереса. – Они раньше были в услужении у еретиков. Их арестовали вместе с хозяевами, но потом освободили, так как их преступление было не так велико. Они всего лишь слушали то, что говорили им хозяева. Теперь Мария не в силах отойти далеко от своей лачуги, а ее муж и вовсе не может ходить. После пыток испанскими сапогами его ноги утратили силу…
– Перестаньте, умоляю вас! – взмолилась Жюли.
– Они еще дешево отделались, – не унималась донья Тереса. – В конце концов, они были всего лишь слугами еретиков.
– Зачем вы это говорите, матушка? – осведомился Бласко. – Почему вы стараетесь расстроить Жюли?
– Я хочу, чтобы она знала, какой вред причиняет своему ребенку и самой себе.
– Пожалуйста, не продолжайте, – сказала Жюли. – Завтра я уезжаю отсюда и забираю с собой сына.
– Если ты попытаешься увезти его, – пригрозила донья Тереса, – тебе не уехать слишком далеко.
– Что вы имеете в виду, матушка? – с тревогой спросил Бласко.
– То, что ты слышал. Я имею в виду, что если ребенка заберут из этого дома, то его очень скоро мне вернут. Я сделаю то, что мне следовало сделать давно, если бы я не боялась за своего сына. Но теперь святые указывают мне путь.
– Вы хотите сказать, что выдадите нас?
– Да, сын мой, я вас выдам. Так велят мне святые.
В комнате воцарилось молчание. Глаза Бласко не отрывались от оплывших свечей.
– Уезжайте с миром, – вновь заговорила донья Тереса. – Я позабочусь о Луисе до возвращения Бласко.
– Матушка! – запротестовал Бласко.
Но она прервала его:
– Мой старший сын – священник и так или иначе потерян для меня. Мой младший сын женился на еретичке. Но Луиса я не отдам – он мой. Я надеялась увидеть этот дом полным детей, надеялась увидеть сыновей счастливо женатыми на женщинах, которых их отец и я были бы рады приветствовать здесь. Все вышло по-другому. Но, по крайней мере, у меня останется Луис.
– Это решать не вам, матушка, – возразил Бласко.
– Вот как? Говорю тебе, что ребенок останется у меня. Если хочешь, возьми его с собой. Его вернут мне, когда твою жену арестуют – а ее арестуют, прежде чем она проедет несколько миль по дороге в Мадрид! У меня есть доказательства, не так ли? Все эти годы она оставалась на свободе только по моей воле. Так что Луис в любом случае будет мой.
На следующий день они отправились на север, в Мадрид.
Луис остался со своей бабушкой.
Наблюдая за торжествующим лицом матери, стоящей рядом с ребенком, Бласко спрашивал себя: неужели эта женщина когда-то была нежна к нему?
Вера притупила ее чувства, сделала безучастной к страданиям, которые она навлекала на других.
Иногда Бласко казалось, что, хотя его жена и мать постоянно хлопотали над Луисом, они не любили его по-настоящему, а рассматривали его душу как повод для вражды.
Бласко всю ночь спорил с Жюли. Что толку брать с собой ребенка? Им не удастся выбраться из Испании, если донья Тереса донесет на них.
Доминго ждал их в Мадриде, и они без промедления отправились в путь.
Путешественники остановились передохнуть в таверне неподалеку от Байонны. Жена хозяина заинтересовалась ими. Странная компания, думала она: необычайно молчаливая женщина, иезуит в сутане и красивый мужчина, которого она с радостью бы приняла, если бы он был один. Женщина подала им пищу и вино и пообещала приготовить постели на ночь.
– Далеко едете, господа? – осведомилась она.
– Да, нам предстоит долгий путь, – ответил Бласко.
– И давно вы в последний раз были во Франции?
– Я был здесь много лет назад.
– Тогда, мсье, вы увидите, что у нас многое изменилось.
– За такое время всегда меняется многое.
Женщина пожала плечами:
– Священнику нечего делать в Беарне.
– Очевидно, – согласился Бласко.
Женщина покачала головой:
– Во Франции сейчас ужасные дни, мсье. Никогда не знаешь, что может произойти завтра.
– Ужасные дни, – повторила Жюли.
Женщина резко взглянула на нее – она узнала местное произношение и заговорила с Жюли, которая сказала ей, что не была в Беарне четырнадцать лет.
– Четырнадцать лет! Должно быть, это было еще до кровавой свадьбы. Во Франции никогда такого не случалось. Этого никогда не забудут!
– Я была тогда в Париже, – сказала Жюли.
– Боже мой! Но Париж – это еще не все. Чего мы только не пережили! Бойня происходила по всей Франции: в Дижоне, Руане, Сомюре, Анжере, Блуа. В каждом городе громоздились горы трупов. Но мы здесь, в Байонне, мадам, не хотели этого делать. Мы заявили, что не станем предавать мечу гугенотов, пока не получим приказ короля. Мы бы никогда так не поступили, если бы иезуитский священник вроде вас, мсье, не поведал нам, что это приказ святого Михаила. Нам пришлось повиноваться святому Михаилу, но мы делали это неохотно. Вы слышали, господа, о воронах, которые несколько часов с карканьем летали вокруг Лувра, заглядывая в окна? Говорят, это были души убитых.
Жюли вздрогнула.
– Пожалуйста, не вспоминайте об этом, – попросила она.
– А если такое случится снова? – продолжала женщина. – Во Франции неспокойно. В Беарне и Ла-Рошели преследуют католиков, хотя в Париже они царствуют. Вся нация разделилась надвое.
– Очень печально, – промолвил Бласко. – Но не могли бы мы поесть? Мы проголодались после путешествия.
Женщина вышла, и Бласко заговорил снова:
– Сколько еще это будет продолжаться? Неужели люди вечно будут враждовать между собой из-за того, что хотят по-разному молиться Богу?
Доминго печально посмотрел на него:
– Ты многого не понимаешь, Бласко. Существует только одна истина, одна дорога в Царствие Небесное.
– Он прав, – кивнула Жюли. – Но эта дорога – не его.
Они разошлись по комнатам, так как очень устали, но Бласко был не в состоянии отдыхать. Ему мерещился Пьер, напоминающий о его обещании заботиться о Жюли, которую он собирался оставить в стране, почти такой же опасной, как Испания.
Бласко спустился вниз и отыскал жену хозяина.
Она была не прочь поболтать и выглядела довольно привлекательно при тусклом освещении, с красным цвет ком и черными кружевами в волосах.
– Мсье путешествует в странной компании, – кокетливо промолвила хозяйка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98