– Ты не любила его. Я был... то есть видел смертных, которые любили, и видел, как они страдали, когда теряли близко го человека. У тебя этого нет.
С вымученной улыбкой Габби призналась:
– Ты прав. Я не сходила от него с ума. Но он был мне небезразличен, я беспокоилась о нем. Сильно. И мне до сих пор больно.
– Мне жаль, Габриель.
Она пожала плечами.
– Не могу сказать, что я не ожидала такого развития событий. Женщины О'Каллаген никогда не были счастливы в любви. Мой отец бросил маму, когда мне исполнилось четыре года. Я его почти не помню. Осталось только смутное воспоминание о мужчине с колючей бородой и громким злым голосом. Единственная причина, по которой второй брак моей матери еще не распался, – это то, что она не видит Существ, а детей у нее больше нет. Ее муж не имеет ни малейшего понятия, что она чем-то отличается от обычных женщин. И пока я буду оставаться в тени, он об этом и не узнает. Грэм так и не вышла замуж. Она ограничилась мечтой о детях. Забеременела и ничего не сказала отцу ребенка. Это тебе не прошлые века, когда перед Видящими Сидхов преклонялись и мужчины сражались за их руку и сердце. В наше время люди не верят в то, чего не видят. А я? Впервые я увидела Существо, если верить рассказам Грэм, в три года. Я показала на него пальцем и улыбнулась. К счастью, в тот день меня повела на прогулку Грэм. Если бы я пошла с мамой, она бы даже не поняла, куда я смотрю, и меня бы, наверно, забрали. Вот когда стало известно наверняка, что, хоть мама их и не видела, эта способность передалась мне. Мне не разрешали выходить из дома до десяти лег. Только тогда Грэм перестала сомневаться, что я себя не выдам.
Адам откинулся на спинку стула, наблюдая за Габби. Он завел этот разговор и спросил, почему она до сих пор девственница, чтобы подвести ее к теме секса и плавно продолжить обольщение. Но она завела его мысли совершенно в другую сторону. Он никогда не думал, что означает быть Видящей Сидхов для женщины из двадцать первого века.
Ее жизнь не так уж и отличается от жизни той старухи в глухом лесу, подумал Адам. Ей так же приходится скрываться, и не только от Чара, но и от людей. Она нигде и никогда не чувствует себя комфортно. Да, Габби была права, ну какой мужчина поверит ей? А если и поверит, кто смирится с таким унижением его мужественности – быть не в состоянии защитить то, что ему принадлежит?
В таких условиях она еще неплохо держалась: пыталась сделать карьеру, встречаться с парнем и вычеркнуть из своей жизни всяких Туата-Де.
Пока не появился Адам Блэк и не ворвался в ее дом через черный ход, выдав ее самым страшным обитателям Чара.
– Когда я снова обрету бессмертие, я все устрою, ka-lyrra.
Тебе больше не придется жить в страхе. Она презрительно поморщилась, словно говоря: «Ну конечно!»
– Кстати, раз уж ты начал, какие у тебя планы? Если ты решил таскать меня за собой по всему миру, думаю, я имею право знать, что и зачем мы делаем.
Он покачал головой.
– Чем меньше ты сейчас знаешь, тем безопасней для тебя. Если вдруг ты окажешься вдалеке от меня, мой план может быть единственным ключом к тому, чтобы вернуть тебя обратно.
Габби вздрогнула и побледнела от ужаса.
– Ты хочешь сказать, если меня заберут Охотники?
Адам кивнул.
– Да. То, чего ты не знаешь, не смогут узнать от тебя представители моей расы. Подожди, пока мы доберемся до Шотландии, там я тебе все расскажу.
Она снова вздрогнула.
– Хорошо. Но ты можешь хотя бы сказать мне, в какую именно часть Шотландии мы направляемся?
– На священную землю, где запрещено пребывать любому Туата-Де. На землю МакКелтаров. Там мы будем в безопасности.
– Насколько я поняла, мы больше не ищем Цирцена Броуди?
Адам пристально посмотрел на нее и ответил:
– Я больше не могу ждать, пока объявится мой сын.
– Кто??? – пролепетала она, изумленно глядя на него.
– Сын. Цирцен – мой сын.
Габби выпрямилась на стуле и нахмурилась.
– Ты хочешь сказать, что его родила смертная? Вот почему он наполовину Существо? Смертная женщина имела от тебя ребенка?
Адам кивнул, скрывая улыбку за бокалом вина, из которого сделал глоток. В ее словах звучали одновременно обида и... скрытое восхищение. Восхищение – это очень, очень хорошо. Это как раз то, что он хотел от нее услышать.
– А когда? Недавно?
– Давным-давно, ka-lyrra.
– Насколько давно? И перестань заговаривать мне зубы, Адам. Я на твои вопросы ответила. Если хочешь, чтобы я отвечала на них впредь, будь добр, начни со мной нормально разговаривать.
У нее был такой вид, как будто она сейчас вскочит со стула, схватит его за плечи и начнет трясти. Раньше он, пожалуй, вступил бы с ней в спор, чтобы она все-таки это сделала и у него появился повод схватить ее в объятия, но он был слишком очарован тем, что она назвала его «Адам». Хотя Габби и раньше произносила его имя в различных ситуациях, она впервые мимоходом назвала его по имени во время разговора. Он ждал этого. Это была своеобразная веха, обозначавшая, что путь к ее сердцу открыт. Он ведь не дурак; он знал, что вначале был для нее не больше чем «оно». Потом стал называться «син сириш ду», потом «самым темным из Существ», а потом – своим полным именем, Адам Блэк.
И вот теперь он стал просто Адамом. Ему было интересно понимает ли Габби, что сейчас произошло.
– Цирцен родился в 811 г. н. э., – ответил он. – Он жил в своем времени до начала 1500-х, пока не встретил женщину из твоего времени. Теперь они живут в двадцать первом веке.
Глаза Габби расширились.
– Думаю, мне не надо знать, как все это произошло. Это только лишняя головная боль.
Она замолчала, и Адаму показалось, что он видит, как в ее золотисто-зеленых глазах мелькают десятки вопросов, пока она не выбрала, какой из них задать. Ему понравился ее выбор.
– Означает ли это, что твои дети тоже будут бессмертны, даже если это будут полу-Существа? Не то чтобы это интересовало меня лично, – тут же добавила Габби, – просто я подумала, что было бы нелишне добавить это в наши книги.
Единственный, кто теперь сможет что-то добавить в эти идиотские книги, будет он сам; пора О'Каллагенам узнать, как все обстоит на самом деле.
– Нет, Габриель, только чистокровный Туата-Де рождается бессмертным. Своему сыну я дал эликсир, который создала моя раса для того, чтобы мы могли даровать бессмертие избранным людям.
Габби не нужно было знать, что он сделал это без ведома сына. И что когда Цирцен узнал об этом, то возненавидел его. Если быть честным до конца, Цирцен не разговаривал с ним следующие шесть веков или около того, не признавая его своим отцом. Своей злобой и ненавистью его сын мог бы сравниться с Туата-Де.
– Ты можешь сделать человека бессмертным? – упавшим голосом спросила Габби. – То есть так, чтобы он жил вечно.
– Да. Его жену я тоже сделал бессмертной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79