Теннесси выскочил из отеля в праведном гневе» .
Чтобы понять трагикомическую подоплёку столь противоречивых поступков и суждений, надо проследить психосексуальное развитие драматурга с самого раннего детства.
Том воспитывался в авторитарной семье, где всем заправлял отец. Что же касается матери, миссис Эдвины, то сын и дочь постоянно находились под её жёсткой гиперопекой. Она лишила Тома контактов с его ровесниками,«с Альбертом или другими грубыми мальчишками» , мальчиками 8–9 лет, к которым он так тянулся, поскольку предпочитала, чтобы он играл с девочкой по имени Хейзл.
В пятнадцатилетнем возрасте с Томом произошла история, отчасти родственная той, что стряслась с Жаном Кокто. «Тем летом было полно мальчишек, от которых я не мог отвести глаз, когда они загорали на скалах у горной речки» . Попав в дождь, «…мальчишки разделись прямо передо мной, а я так и стоял в мокрой одежде, и им пришлось силой раздеть меня. Ничего скандального не случилось, но их красота неизгладима в моём похотливом сознании – как и их доброта» . Какие уж там скандальные происшествия?! В ту пору о них не могло быть и речи.
Бедный Томми как огня боялся близости именно с теми парнями, к которым его неудержимо тянуло. Вот, скажем его друг по студенческой жизни Смитти. Однажды Том был поражён и напуган, увидав детородный орган этого юного красавца: «…его ширинка была полностью расстёгнута, а его раздувшийся член стоял совершенно прямо… Он выглядел оружием, а не частью человеческого тела». Как-то из-за наплыва выпускников университета, собравшихся на встречу, студентам пришлось спать в постели вдвоём. «Когда в спальне выключили свет, я почувствовал, что его пальцы гладят меня по руке и по плечу, сначала едва заметно, а потом, потом… Мы спали, прижавшись друг к другу, и он начал прижиматься ко мне сзади, а я начал дрожать, как осиновый листок. Но дальше дело не зашло.
<…> Я помню, как уже весной, ночью, мы лежали на широкой лужайке, он просунул руку мне под рубашку и гладил верхнюю часть тела своими длинными пальцами. Я, как всегда, вошёл в своё обычное состояние трясущегося осинового листка, и, как всегда, не сказал ему ни одного ободряющего слова» .
Однажды после особо нежных объятий, Смитти предложил: «Давай проведём ночь у меня».
Мы поехали к нему на такси, и несколько раз, как бы в шутку, он пытался поцеловать меня в губы, и каждый раз я отталкивал его.
Не дурак ли, а? Я бы сказал – дурак.
Вскоре после того, как мы вошли к нему, меня вырвало прямо на пол.
Он полотенцем вытер мою блевотину, потом снял с меня одежду и уложил в постель. Когда он лёг вместе со мной, он руками и ногами крепко-крепко сжал меня, а я дрожал так сильно, что тряслась вся кровать
Он держал меня всю ночь, а я всю ночь трясся».
Судьба дала влюблённому Тому ещё один шанс, но психологический блок оказался непреодолимым. На этот раз свидание проходило в пустой квартире Розы, родной сестры Уильямса.
«Мы с ним вместе спали на её двуспальной кровати цвета слоновой кости. И всю ночь мы лежали без сна; он – крепко обняв меня и делая вид, что спит; я – дрожа и стуча зубами.
Достаточно ли длинна жизнь, чтобы вместить всё сожаление, что у меня была эта – так фантастически отринутая, но такая странно сладкая – любовь?».
В 23 года Томми, наконец, твёрдо определился со своей гомосексуальной идентичностью и поставил перед собой ясную цель – вступить в половую связь с мужчиной. Объект страсти – «сияющий блондин» – нашёлся на пляже, «и любовная муха укусила меня в форме эротического влечения» именно к этому «красавцу».
«Мне кажется, интерес был взаимным, потому что однажды вечером он пригласил меня на ужин в ресторан. Мы взяли пиво; сомневаюсь, что только пиво послужило причиной сильного сердцебиения, внезапно начавшегося у меня. Я запаниковал, блондин тоже. Вызвали доктора. Эта дама дала мне какую-то таблетку, но мрачно сообщила, что мои симптомы – самой серьёзной природы.
– Вам всё надо делать осторожно и очень медленно.
– Я так рад, что вы сказали ему это, – пролепетал бедняжка блондин, – а то он бегает по улицам слишком быстро для человека с сердечными проблемами».
Подобные приступы у Тома бывали и раньше, «сопровождаясь жутким чувством, что я могу умереть в любую секунду. Это была инстинктивная, животная реакция, сравнимая с кружением кошки или собаки, сбитых автомобилем, которые носятся по кругу всё быстрее и быстрее, пока не падают замертво, или со страшным хлопаньем крыльев обезглавленной курицы».
Итак, на этот раз неудача была вызвана не рвотой, а панической атакой. Будущий «неутомимый самец» (по крайней мере, в его собственной подаче), пример подражания для Торнтона Уайлдера и прочих асексуальных, по его мнению, литераторов, вновь остался девственником.
И с женщинами дело обстояло не блестяще. Лет в четырнадцать Томми пригласил свою подружку Хейзл покататься на речном пароходике. Дело было вечером; какое-то странное чувство охватило подростка; «я положил свою руку на эти соблазнительные плечи – и „кончил“ в свои белые фланелевые брюки». Хейзл, гораздо более зрелая, чем её робкий поклонник, однажды показала ему скульптурную достопримечательность их городка. Это была фигура древнего галла, под фиговым листком которого находился половой член. Она подняла фиговый листок и спросила: «У тебя похож? » Прозрачная уловка не сработала: у Томми в это время возникла особая фобия: «где-то глубоко в моей душе заточена девочка, постоянно вспыхивающая школьница, про которых говорят: „Она дрожит от одного косого взгляда“. Этой школьнице, заточённой в моём потайном Я – не нужно было и косого взгляда, ей хватало простого. Эта особенность заставила меня избегать глаз моей любимой подруги – Хейзл». Подобная досадная оказия случилось внезапно, шокировав всех троих, Томми, Хейзл и её мать.
В 26 лет Тому, наконец-то, повезло. На него обратила внимание Салли, «нимфоманка и алкоголичка», по словам Уильямса. Как только они оказались на диване голыми, началась обычная история: любовника одолела рвота. «Я помчался в туалет, меня вырвало, я вернулся, завёрнутый в полотенце, сгорая от стыда за провал своего испытания на зрелость.
«Том, ты коснулся самой потаённой струны моей души, материнской струны», – сказала она».
Умница Салли нашла единственно верную фразу. После этого дело пошло как по маслу. По крайней мере, так решил Уильямс. Совершив удачный сексуальный дебют, он, словно подросток, тут же похвастал первому же знакомому, встреченному им в мужском туалете:
« – Я сегодня трахнул девушку!
– Да? Ну и как?
– Всё равно, что трахать Суэцкий канал, – сказал я, ухмыльнувшись и почувствовав себя взрослым человеком».
Так продолжалось около двух недель, а потом Том получил отставку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Чтобы понять трагикомическую подоплёку столь противоречивых поступков и суждений, надо проследить психосексуальное развитие драматурга с самого раннего детства.
Том воспитывался в авторитарной семье, где всем заправлял отец. Что же касается матери, миссис Эдвины, то сын и дочь постоянно находились под её жёсткой гиперопекой. Она лишила Тома контактов с его ровесниками,«с Альбертом или другими грубыми мальчишками» , мальчиками 8–9 лет, к которым он так тянулся, поскольку предпочитала, чтобы он играл с девочкой по имени Хейзл.
В пятнадцатилетнем возрасте с Томом произошла история, отчасти родственная той, что стряслась с Жаном Кокто. «Тем летом было полно мальчишек, от которых я не мог отвести глаз, когда они загорали на скалах у горной речки» . Попав в дождь, «…мальчишки разделись прямо передо мной, а я так и стоял в мокрой одежде, и им пришлось силой раздеть меня. Ничего скандального не случилось, но их красота неизгладима в моём похотливом сознании – как и их доброта» . Какие уж там скандальные происшествия?! В ту пору о них не могло быть и речи.
Бедный Томми как огня боялся близости именно с теми парнями, к которым его неудержимо тянуло. Вот, скажем его друг по студенческой жизни Смитти. Однажды Том был поражён и напуган, увидав детородный орган этого юного красавца: «…его ширинка была полностью расстёгнута, а его раздувшийся член стоял совершенно прямо… Он выглядел оружием, а не частью человеческого тела». Как-то из-за наплыва выпускников университета, собравшихся на встречу, студентам пришлось спать в постели вдвоём. «Когда в спальне выключили свет, я почувствовал, что его пальцы гладят меня по руке и по плечу, сначала едва заметно, а потом, потом… Мы спали, прижавшись друг к другу, и он начал прижиматься ко мне сзади, а я начал дрожать, как осиновый листок. Но дальше дело не зашло.
<…> Я помню, как уже весной, ночью, мы лежали на широкой лужайке, он просунул руку мне под рубашку и гладил верхнюю часть тела своими длинными пальцами. Я, как всегда, вошёл в своё обычное состояние трясущегося осинового листка, и, как всегда, не сказал ему ни одного ободряющего слова» .
Однажды после особо нежных объятий, Смитти предложил: «Давай проведём ночь у меня».
Мы поехали к нему на такси, и несколько раз, как бы в шутку, он пытался поцеловать меня в губы, и каждый раз я отталкивал его.
Не дурак ли, а? Я бы сказал – дурак.
Вскоре после того, как мы вошли к нему, меня вырвало прямо на пол.
Он полотенцем вытер мою блевотину, потом снял с меня одежду и уложил в постель. Когда он лёг вместе со мной, он руками и ногами крепко-крепко сжал меня, а я дрожал так сильно, что тряслась вся кровать
Он держал меня всю ночь, а я всю ночь трясся».
Судьба дала влюблённому Тому ещё один шанс, но психологический блок оказался непреодолимым. На этот раз свидание проходило в пустой квартире Розы, родной сестры Уильямса.
«Мы с ним вместе спали на её двуспальной кровати цвета слоновой кости. И всю ночь мы лежали без сна; он – крепко обняв меня и делая вид, что спит; я – дрожа и стуча зубами.
Достаточно ли длинна жизнь, чтобы вместить всё сожаление, что у меня была эта – так фантастически отринутая, но такая странно сладкая – любовь?».
В 23 года Томми, наконец, твёрдо определился со своей гомосексуальной идентичностью и поставил перед собой ясную цель – вступить в половую связь с мужчиной. Объект страсти – «сияющий блондин» – нашёлся на пляже, «и любовная муха укусила меня в форме эротического влечения» именно к этому «красавцу».
«Мне кажется, интерес был взаимным, потому что однажды вечером он пригласил меня на ужин в ресторан. Мы взяли пиво; сомневаюсь, что только пиво послужило причиной сильного сердцебиения, внезапно начавшегося у меня. Я запаниковал, блондин тоже. Вызвали доктора. Эта дама дала мне какую-то таблетку, но мрачно сообщила, что мои симптомы – самой серьёзной природы.
– Вам всё надо делать осторожно и очень медленно.
– Я так рад, что вы сказали ему это, – пролепетал бедняжка блондин, – а то он бегает по улицам слишком быстро для человека с сердечными проблемами».
Подобные приступы у Тома бывали и раньше, «сопровождаясь жутким чувством, что я могу умереть в любую секунду. Это была инстинктивная, животная реакция, сравнимая с кружением кошки или собаки, сбитых автомобилем, которые носятся по кругу всё быстрее и быстрее, пока не падают замертво, или со страшным хлопаньем крыльев обезглавленной курицы».
Итак, на этот раз неудача была вызвана не рвотой, а панической атакой. Будущий «неутомимый самец» (по крайней мере, в его собственной подаче), пример подражания для Торнтона Уайлдера и прочих асексуальных, по его мнению, литераторов, вновь остался девственником.
И с женщинами дело обстояло не блестяще. Лет в четырнадцать Томми пригласил свою подружку Хейзл покататься на речном пароходике. Дело было вечером; какое-то странное чувство охватило подростка; «я положил свою руку на эти соблазнительные плечи – и „кончил“ в свои белые фланелевые брюки». Хейзл, гораздо более зрелая, чем её робкий поклонник, однажды показала ему скульптурную достопримечательность их городка. Это была фигура древнего галла, под фиговым листком которого находился половой член. Она подняла фиговый листок и спросила: «У тебя похож? » Прозрачная уловка не сработала: у Томми в это время возникла особая фобия: «где-то глубоко в моей душе заточена девочка, постоянно вспыхивающая школьница, про которых говорят: „Она дрожит от одного косого взгляда“. Этой школьнице, заточённой в моём потайном Я – не нужно было и косого взгляда, ей хватало простого. Эта особенность заставила меня избегать глаз моей любимой подруги – Хейзл». Подобная досадная оказия случилось внезапно, шокировав всех троих, Томми, Хейзл и её мать.
В 26 лет Тому, наконец-то, повезло. На него обратила внимание Салли, «нимфоманка и алкоголичка», по словам Уильямса. Как только они оказались на диване голыми, началась обычная история: любовника одолела рвота. «Я помчался в туалет, меня вырвало, я вернулся, завёрнутый в полотенце, сгорая от стыда за провал своего испытания на зрелость.
«Том, ты коснулся самой потаённой струны моей души, материнской струны», – сказала она».
Умница Салли нашла единственно верную фразу. После этого дело пошло как по маслу. По крайней мере, так решил Уильямс. Совершив удачный сексуальный дебют, он, словно подросток, тут же похвастал первому же знакомому, встреченному им в мужском туалете:
« – Я сегодня трахнул девушку!
– Да? Ну и как?
– Всё равно, что трахать Суэцкий канал, – сказал я, ухмыльнувшись и почувствовав себя взрослым человеком».
Так продолжалось около двух недель, а потом Том получил отставку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84