Бенни надоел мне, как дерьмовый фильм, песок моей жизни утекал у меня сквозь пальцы, и я не мог удержать его. Я закрыл глаза, сложил руки на груди, отказавшись от борьбы.
— Хрен с тобой, Бенни, давай, можешь разнести мне черепушку. Мне все это охренело.
Это было все равно как играть в русскую рулетку. Я слышал дыхание Бенни, капли дождя сквозь открытое окно падали мне на щеку. Прошла секунда. Вторая. Я не шевелился. Мысленно я медленно считал: раз, два, три, четыре, пять… Бенни шумно вздохнул. Выстрел! Я невольно вжал голову в плечи, ожидая боли. Но вместо этого раздался второй выстрел. Я открыл глаза. Нет, я жив. Голова Бенни свесилась в открытое окно, у моего плеча из ствола его пистолета шел дымок. Парик соскользнул от удара пули, прошившей голову навылет, и вид у Бенни при его загримированном лице был крайне нелепый.
Автоматически, не раздумывая я протиснулся ко второй дверце, открыл ее, вывалился на раскисшую землю и присел за машиной; все это у меня заняло меньше пяти секунд. Еще одна пуля разбила ветровое стекло, и я услышал, как кто-то быстро направляется к машине. Я привстал и выстрелил не целясь. Крупный парень в куртке, с лицом наполовину закрытым шарфом, нырнул за скамейку. Компания проходивших школьников с испуганными криками кинулась в разные стороны. Согнувшись, я побежал к мосту, оставив «ланчу» преградой между стрелком и собой.
В другом конце аллеи появился какой-то длинный в сером непромокаемом плаще. Надвинутый на глаза капюшон скрывал его лицо. Я видел, как поднимается его рука, удлиненная огромным глушителем. Он не спеша поймал меня на мушку и выстрелил. Я бросился на землю и перекатился. Пуля просвистела у меня над ухом и выбила кусочек асфальта. Маленький толстяк, укрывающийся за скамейкой, тоже выстрелил, но неприцельно. Раздался душераздирающий крик, крик ребенка, один из мальчишек подпрыгнул и долго, как при замедленной съемке, падал на землю. Я вскочил. Толстяк, видно, запаниковал, у него случилась секунда замешательства, и я под аккомпанемент испуганных криков мальчишек выстрелил. Пуля вошла между глаз толстяка, но я не ощутил ни малейших угрызений совести. Он упал лицом на мокрый газон.
Мальчик лежал в луже, его сумка валялась рядом. Я мог лишь надеяться, что он выкарабкается. Второй стрелок пристроился за моей тачкой и теперь медленно обходил ее, чтобы взять меня на прицел. Я вжался в траву, ожидая, что вот-вот почувствую, как мне между лопаток входит пуля. На мосту появился третий в полностью закрывающем лицо шлеме и комбинезоне мотоциклиста. Я оказался между двух огней. Выхода не было. Сейчас я подохну под ливнем, как этот безвинный мальчонка, за которого я не смогу даже отомстить.
Закричав «Сволочи!», я вскочил и прыгнул в озеро под дождем пуль. Потревоженные лебеди шумно запротестовали. Я ушел в ледяную воду; дыхание у меня перехватило, ощущение от холода было такое, будто я получил серию апперкотов. Пули взрывали темную озерную воду. Я плыл вслепую среди тины и водорослей. И вдруг на что-то наткнулся. Какая-то большая масса. Я начал отрабатывать задний ход, но тут лебединый клюв с яростью пронзил воду и оторвал кусок от рукава моего плаща. Лебедь клюнул еще раза три, чуть-чуть всякий раз промахиваясь, и внезапно затих. Вокруг него стало расплываться черное теплое пятно. Я вынырнул на поверхность, быстро глотнул воздуха и снова ушел под воду. Ориентируясь по памяти, я направился в ту сторону, где, как мне казалось, находится плакучая ива. Туфли, наполнившиеся водой, и плащ тянули меня ко дну. Каждое движение стоило мне неимоверных усилий. Легкие, казалось, вот-вот разорвутся, а кости прямо-таки стучали друг о друга от холода, но я не мог вынырнуть, прежде чем доберусь до укрытия.
Какие-то движущиеся массы. Ага, лебеди. Еще одна масса, но куда больше. Скальный выступ. Я наткнулся на него и осторожно выставил лицо на поверхность. Воздуха!
Я прильнул к влажной земле под прикрытием длинных ветвей ивы. В нескольких сантиметрах от меня ссорились лебеди, похоже совершенно безразличные к моему появлению. Они были заняты тем, что рылись у себя в перьях и пытались клевать друг друга. Я старался не шевелиться. Я слышал какой-то странный звук и внезапно понял, что это я стучу зубами. Все мое тело сотрясала дрожь. Температура будет понижаться, и я сдохну от переохлаждения в самом центре Женевы. Ну почему всякий раз смерть предстает передо мной в самом нелепом своем обличье?
С берега донеслись крики. Полицейская сирена, рев мотоцикла. Мужской голос истерически кричал: «Боже мой! Боже мой!», и я вспомнил про лежащего в луже мальчика. Если я не загнусь от холода, если выберусь отсюда, я сверну головы Максу и Зильберману, этим ублюдкам, играющим в войну с неповинными детьми. Если не загнусь. Я попытался расслабиться, провести дыхательные упражнения, встроиться в альфа-ритм, поскольку знал, что дрожь приводит лишь к еще большей потере тепла, как любое движение, совершаемое, чтобы согреться. Тем немногим, кто выжил в ледяной воде, это удалось только потому, что частота сердцебиения снизилась у них до нескольких ударов в минуту, а температура тела до 27 — 28 градусов. То есть произошло нечто вроде аутогибернации.
Мне удалось справиться со стуком зубов. Я еще чуть высунулся из воды. Подстреленного лебедя прибило почти к самому дереву. Я подцепил его носком туфли и потащил к себе. Ниже по течению легавые под проливным дождем обшаривали дно. Сквозь сетку дождя я смутно видел, как они трудятся. Тело лебедя ткнулось мне в ногу. Я скользнул под него и сантиметр за сантиметром стал выползать на замшелую скалу. Лебедь был тяжелый и горячий. Восхитительно горячий. Его горячее брюхо покоилось на моей заледеневшей спине. Я замер, не шевелясь, сжимая в руке пистолет; его я так и не выпустил. Подъехала «скорая помощь». Я слышал беготню, крики, свистки. Ливень не прекращался, напротив, вроде даже усилился. Мусора, похоже, промокли до нитки и спешили закончить. Прошло с полчаса, наконец «скорая помощь» укатила в сопровождении полицейских машин. Кто-то фонарем дал сигнал прекратить поиски в воде. Уже сильно стемнело, и туман, поднимающийся над водой, сгустился. Я благословлял эту мерзкую погоду. Благословлял Швейцарию с ее отвратительным климатом.
А туман полз во все стороны, как ядовитый газ, окутывая окрестность безмолвием и ватой. Каждая мышца у меня была сведена судорогой, но все-таки мне было уже не так холодно. Я чуть сдвинул тело лебедя и огляделся. До берега было метров двадцать, и мысль, что снова нужно окунуться в эту смертоубийственную воду, парализовала меня. Но другого выхода не было. Я кое-как взгромоздился на мертвого лебедя и заскользил по поверхности, направляя движение моего импровизированного плота ногами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
— Хрен с тобой, Бенни, давай, можешь разнести мне черепушку. Мне все это охренело.
Это было все равно как играть в русскую рулетку. Я слышал дыхание Бенни, капли дождя сквозь открытое окно падали мне на щеку. Прошла секунда. Вторая. Я не шевелился. Мысленно я медленно считал: раз, два, три, четыре, пять… Бенни шумно вздохнул. Выстрел! Я невольно вжал голову в плечи, ожидая боли. Но вместо этого раздался второй выстрел. Я открыл глаза. Нет, я жив. Голова Бенни свесилась в открытое окно, у моего плеча из ствола его пистолета шел дымок. Парик соскользнул от удара пули, прошившей голову навылет, и вид у Бенни при его загримированном лице был крайне нелепый.
Автоматически, не раздумывая я протиснулся ко второй дверце, открыл ее, вывалился на раскисшую землю и присел за машиной; все это у меня заняло меньше пяти секунд. Еще одна пуля разбила ветровое стекло, и я услышал, как кто-то быстро направляется к машине. Я привстал и выстрелил не целясь. Крупный парень в куртке, с лицом наполовину закрытым шарфом, нырнул за скамейку. Компания проходивших школьников с испуганными криками кинулась в разные стороны. Согнувшись, я побежал к мосту, оставив «ланчу» преградой между стрелком и собой.
В другом конце аллеи появился какой-то длинный в сером непромокаемом плаще. Надвинутый на глаза капюшон скрывал его лицо. Я видел, как поднимается его рука, удлиненная огромным глушителем. Он не спеша поймал меня на мушку и выстрелил. Я бросился на землю и перекатился. Пуля просвистела у меня над ухом и выбила кусочек асфальта. Маленький толстяк, укрывающийся за скамейкой, тоже выстрелил, но неприцельно. Раздался душераздирающий крик, крик ребенка, один из мальчишек подпрыгнул и долго, как при замедленной съемке, падал на землю. Я вскочил. Толстяк, видно, запаниковал, у него случилась секунда замешательства, и я под аккомпанемент испуганных криков мальчишек выстрелил. Пуля вошла между глаз толстяка, но я не ощутил ни малейших угрызений совести. Он упал лицом на мокрый газон.
Мальчик лежал в луже, его сумка валялась рядом. Я мог лишь надеяться, что он выкарабкается. Второй стрелок пристроился за моей тачкой и теперь медленно обходил ее, чтобы взять меня на прицел. Я вжался в траву, ожидая, что вот-вот почувствую, как мне между лопаток входит пуля. На мосту появился третий в полностью закрывающем лицо шлеме и комбинезоне мотоциклиста. Я оказался между двух огней. Выхода не было. Сейчас я подохну под ливнем, как этот безвинный мальчонка, за которого я не смогу даже отомстить.
Закричав «Сволочи!», я вскочил и прыгнул в озеро под дождем пуль. Потревоженные лебеди шумно запротестовали. Я ушел в ледяную воду; дыхание у меня перехватило, ощущение от холода было такое, будто я получил серию апперкотов. Пули взрывали темную озерную воду. Я плыл вслепую среди тины и водорослей. И вдруг на что-то наткнулся. Какая-то большая масса. Я начал отрабатывать задний ход, но тут лебединый клюв с яростью пронзил воду и оторвал кусок от рукава моего плаща. Лебедь клюнул еще раза три, чуть-чуть всякий раз промахиваясь, и внезапно затих. Вокруг него стало расплываться черное теплое пятно. Я вынырнул на поверхность, быстро глотнул воздуха и снова ушел под воду. Ориентируясь по памяти, я направился в ту сторону, где, как мне казалось, находится плакучая ива. Туфли, наполнившиеся водой, и плащ тянули меня ко дну. Каждое движение стоило мне неимоверных усилий. Легкие, казалось, вот-вот разорвутся, а кости прямо-таки стучали друг о друга от холода, но я не мог вынырнуть, прежде чем доберусь до укрытия.
Какие-то движущиеся массы. Ага, лебеди. Еще одна масса, но куда больше. Скальный выступ. Я наткнулся на него и осторожно выставил лицо на поверхность. Воздуха!
Я прильнул к влажной земле под прикрытием длинных ветвей ивы. В нескольких сантиметрах от меня ссорились лебеди, похоже совершенно безразличные к моему появлению. Они были заняты тем, что рылись у себя в перьях и пытались клевать друг друга. Я старался не шевелиться. Я слышал какой-то странный звук и внезапно понял, что это я стучу зубами. Все мое тело сотрясала дрожь. Температура будет понижаться, и я сдохну от переохлаждения в самом центре Женевы. Ну почему всякий раз смерть предстает передо мной в самом нелепом своем обличье?
С берега донеслись крики. Полицейская сирена, рев мотоцикла. Мужской голос истерически кричал: «Боже мой! Боже мой!», и я вспомнил про лежащего в луже мальчика. Если я не загнусь от холода, если выберусь отсюда, я сверну головы Максу и Зильберману, этим ублюдкам, играющим в войну с неповинными детьми. Если не загнусь. Я попытался расслабиться, провести дыхательные упражнения, встроиться в альфа-ритм, поскольку знал, что дрожь приводит лишь к еще большей потере тепла, как любое движение, совершаемое, чтобы согреться. Тем немногим, кто выжил в ледяной воде, это удалось только потому, что частота сердцебиения снизилась у них до нескольких ударов в минуту, а температура тела до 27 — 28 градусов. То есть произошло нечто вроде аутогибернации.
Мне удалось справиться со стуком зубов. Я еще чуть высунулся из воды. Подстреленного лебедя прибило почти к самому дереву. Я подцепил его носком туфли и потащил к себе. Ниже по течению легавые под проливным дождем обшаривали дно. Сквозь сетку дождя я смутно видел, как они трудятся. Тело лебедя ткнулось мне в ногу. Я скользнул под него и сантиметр за сантиметром стал выползать на замшелую скалу. Лебедь был тяжелый и горячий. Восхитительно горячий. Его горячее брюхо покоилось на моей заледеневшей спине. Я замер, не шевелясь, сжимая в руке пистолет; его я так и не выпустил. Подъехала «скорая помощь». Я слышал беготню, крики, свистки. Ливень не прекращался, напротив, вроде даже усилился. Мусора, похоже, промокли до нитки и спешили закончить. Прошло с полчаса, наконец «скорая помощь» укатила в сопровождении полицейских машин. Кто-то фонарем дал сигнал прекратить поиски в воде. Уже сильно стемнело, и туман, поднимающийся над водой, сгустился. Я благословлял эту мерзкую погоду. Благословлял Швейцарию с ее отвратительным климатом.
А туман полз во все стороны, как ядовитый газ, окутывая окрестность безмолвием и ватой. Каждая мышца у меня была сведена судорогой, но все-таки мне было уже не так холодно. Я чуть сдвинул тело лебедя и огляделся. До берега было метров двадцать, и мысль, что снова нужно окунуться в эту смертоубийственную воду, парализовала меня. Но другого выхода не было. Я кое-как взгромоздился на мертвого лебедя и заскользил по поверхности, направляя движение моего импровизированного плота ногами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61