нам приходится осваивать социальные и культурные реалии того времени и места, в котором мы оказались.
И все наши воспоминания сводятся к «окликам внутреннего голоса», к интуиции, подсказывающей, что следует поступить так-то и так-то.
Но нам постоянно приходится бороться со Страхом. Часто он так велик, что нам не удаётся следовать своим стремлениям или приходится временно сходить с тропы. Но все, все, каждый из нас, приходят в этот мир с установкой на добро.
– Значит, по-твоему, какой-нибудь убийца, погубивший не одну жизнь, тоже явился сюда с добрыми намерениями?
– Изначально – да. Любое убийство – это гнев, разрядка, один из способов преодолеть внутренний страх и ощущение беспомощности.
– Ну, не знаю, – покачал головой я. – Разве некоторые индивидуумы не являются плохими по природе?
– Нет. Они просто сходят с ума от страха и совершают ужасные ошибки. И, в конечном счёте, несут за них полную ответственность. Но следует понять: те или иные ужасные деяния частично порождены нашей склонностью считать, что некоторые люди злы от природы.
Это ошибочное представление как раз и подливает масла в огонь поляризации. Обе стороны в равной степени не верят, что люди могут поступать так, как поступают, не будучи изначально плохими; так растёт вражда, взаимное отчуждение, а это усиливает страх и пробуждает в каждом худшие стороны его натуры.
Он отвёл взгляд, задумался.
– Каждая из сторон полагает, что другая замешана в величайшем заговоре, – добавил он через некоторое время, – что является воплощением всего отрицательного, что есть на свете.
Я, следуя его примеру, тоже огляделся по сторонам, и, меня охватило какое-то тёмное, зловещее предчувствие.
– Думаю, – продолжал Уил, – мы не сможем открыть путь для Видения мира или решить проблему поляризации, пока не поймём истинную природу зла и того, что представляет собой Ад.
– Почему ты заговорил об этом? – спросил я. Он ещё раз взглянул на меня, потом снова воззрился в окружавший нас серый полумрак.
– Потому, – медленно ответил он, – что Ад – это, как раз, здесь.
Внутренний ад
При взгляде на окружавшую нас тёмно-серую среду по всему моему телу пробежал озноб. Давешнее зловещее предчувствие начало перерастать во всё более отчётливое чувство отчуждения и отчаяния.
– Ты уже бывал здесь? – спросил я Уила.
– Только на самом краю, – ответил он, – а здесь, внутри, – никогда. Ты чувствуешь, как тут холодно?
Я кивнул и в это время заметил какое-то движение.
– Что это?
Уил покачал головой:
– Точно не знаю.
Навстречу нам двигалась клубящаяся масса энергии.
– Наверное, ещё один сонм душ, – предположил я, продолжая наблюдать.
Когда они приблизились, я попытался сосредоточиться на мыслях, испытывая не столько чувство отчуждения, сколько гнев. Я постарался подавить его, открыться навстречу им.
– Погоди, – услышал я голос Уила, – Ты недостаточно силён.
Но было уже поздно. Меня внезапно втянуло в кромешную тьму; промчавшись сквозь неё, я оказался в каком-то большом городе.
Я в ужасе озирался по сторонам, силясь собраться с мыслями, и мало-помалу, понял, что, судя по архитектуре, нахожусь в девятнадцатом веке. Я стоял на углу улицы, вокруг туда-сюда сновали люди, а вдалеке поднимался купол здания, напоминавшего Капитолий.
Вначале я подумал, что действительно попал в девятнадцатый век, но потом заметил, что кое-что не так – небо горизонта было странного серого цвета, а прямо над головой – оливково-зелёным, как над тем офисом, что мысленно построил Уильямс, стараясь доказать, что не умер.
Потом я заметил, что с противоположного угла за мной наблюдают четверо мужчин. По моему телу пробежала ледяная дрожь. Все они были хорошо одеты; один высоко вскинул голову и несколько раз пыхнул длинной сигарой.
Другой извлек из жилетного кармана часы, посмотрел на них и снова спрятал. Вид у них был нагловатый и угрожающий.
– Любой, кто вызвал их ярость, – мой друг, – услышал я низкий голос за спиной и обернулся.
Ко мне подходил высокий, довольно полный человек, также хорошо одетый, в широкополой шляпе. Его лицо показалось мне знакомым: я явно видел его раньше. Но где?
– Не обращайте на них внимания, – добавил он. – Их не так уж трудно перехитрить.
Я оглядел его высокую сутуловатую фигуру, лицо с крупными чертами, избегающие прямого взгляда глаза и – вспомнил.
Он был тем самым генералом федеральных войск, который во время войны с индейцами в девятнадцатом веке отказался выслушать Майю и отдал приказ о начале сражения.
«Этот город – мысленная конструкция», – подумал я. Наверное, он воссоздал ситуацию своей последующей жизни, чтобы избежать необходимости понять, что умер.
– Это всё ненастоящее, – пробормотал я. – Вы… вы… гм… умерли.
Он пропустил это мимо ушей:
– Так чем вы так насолили этим шакалам?
– Да, вроде бы, ничем.
– Насолили, насолили. Я же вижу, как они смотрят на вас. Они, знаете ли, полагают, что весь город у них в руках. Да и не только город – весь мир. – Он покачал головой.
– Эти люди никогда не доверяются судьбе. Они думают, что сами могут устроить такое будущее, в котором всё будет, как планируют они: экономическое развитие, правительства, приток денег, даже относительные курсы мировых валют.
Хотя, на самом деле идея, конечно, совсем не плоха. Господу известно, что в мире сколько угодно тупиц и идиотов, которым только дай волю – и они развалят все.
Людей надо держать в руках, и как можно крепче, а если, при этом, удаётся ещё и заработать кое-что – чем это плохо?
Однако, эти недоноски пытались покомандовать мной. Но, конечно, такой орешек, как я, им не по зубам. Я всегда был слишком умён для них. Так, чем вы им насолили?
– Послушайте, – прервал его я, – постарайтесь понять. Всё это нереально.
– Что ж, – продолжал он, снова как будто не слыша, – похоже, вы мне доверяете. Если они настроены против вас, имейте в виду: я ваш единственный друг.
Я отвёл глаза, но мог бы поклясться, что в его взгляде сквозила подозрительность.
– Только не рассчитывайте на их порядочность, – снова заговорил он. – Они никогда не простят вас. Вот, например, что произошло со мной. Им всем хотелось использовать мой военный опыт, чтобы разделаться с индейцами и заграбастать их землю.
Только я-то не промах: я знал, что им нельзя доверять, что я должен блюсти собственные интересы сам. – Он покосился на меня. – Но гораздо труднее использовать человека, а потом вышвырнуть его на помойку, если он – герой войны, ведь верно?
После войны я занялся общественной деятельностью – тут им и вовсе пришлось считаться со мной. Но имейте в виду: этих типов нельзя недооценивать. Они способны на всё!
Он отступил от меня на шаг, оглядел с головы до ног.
– Впрочем, вы вполне можете быть их шпионом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
И все наши воспоминания сводятся к «окликам внутреннего голоса», к интуиции, подсказывающей, что следует поступить так-то и так-то.
Но нам постоянно приходится бороться со Страхом. Часто он так велик, что нам не удаётся следовать своим стремлениям или приходится временно сходить с тропы. Но все, все, каждый из нас, приходят в этот мир с установкой на добро.
– Значит, по-твоему, какой-нибудь убийца, погубивший не одну жизнь, тоже явился сюда с добрыми намерениями?
– Изначально – да. Любое убийство – это гнев, разрядка, один из способов преодолеть внутренний страх и ощущение беспомощности.
– Ну, не знаю, – покачал головой я. – Разве некоторые индивидуумы не являются плохими по природе?
– Нет. Они просто сходят с ума от страха и совершают ужасные ошибки. И, в конечном счёте, несут за них полную ответственность. Но следует понять: те или иные ужасные деяния частично порождены нашей склонностью считать, что некоторые люди злы от природы.
Это ошибочное представление как раз и подливает масла в огонь поляризации. Обе стороны в равной степени не верят, что люди могут поступать так, как поступают, не будучи изначально плохими; так растёт вражда, взаимное отчуждение, а это усиливает страх и пробуждает в каждом худшие стороны его натуры.
Он отвёл взгляд, задумался.
– Каждая из сторон полагает, что другая замешана в величайшем заговоре, – добавил он через некоторое время, – что является воплощением всего отрицательного, что есть на свете.
Я, следуя его примеру, тоже огляделся по сторонам, и, меня охватило какое-то тёмное, зловещее предчувствие.
– Думаю, – продолжал Уил, – мы не сможем открыть путь для Видения мира или решить проблему поляризации, пока не поймём истинную природу зла и того, что представляет собой Ад.
– Почему ты заговорил об этом? – спросил я. Он ещё раз взглянул на меня, потом снова воззрился в окружавший нас серый полумрак.
– Потому, – медленно ответил он, – что Ад – это, как раз, здесь.
Внутренний ад
При взгляде на окружавшую нас тёмно-серую среду по всему моему телу пробежал озноб. Давешнее зловещее предчувствие начало перерастать во всё более отчётливое чувство отчуждения и отчаяния.
– Ты уже бывал здесь? – спросил я Уила.
– Только на самом краю, – ответил он, – а здесь, внутри, – никогда. Ты чувствуешь, как тут холодно?
Я кивнул и в это время заметил какое-то движение.
– Что это?
Уил покачал головой:
– Точно не знаю.
Навстречу нам двигалась клубящаяся масса энергии.
– Наверное, ещё один сонм душ, – предположил я, продолжая наблюдать.
Когда они приблизились, я попытался сосредоточиться на мыслях, испытывая не столько чувство отчуждения, сколько гнев. Я постарался подавить его, открыться навстречу им.
– Погоди, – услышал я голос Уила, – Ты недостаточно силён.
Но было уже поздно. Меня внезапно втянуло в кромешную тьму; промчавшись сквозь неё, я оказался в каком-то большом городе.
Я в ужасе озирался по сторонам, силясь собраться с мыслями, и мало-помалу, понял, что, судя по архитектуре, нахожусь в девятнадцатом веке. Я стоял на углу улицы, вокруг туда-сюда сновали люди, а вдалеке поднимался купол здания, напоминавшего Капитолий.
Вначале я подумал, что действительно попал в девятнадцатый век, но потом заметил, что кое-что не так – небо горизонта было странного серого цвета, а прямо над головой – оливково-зелёным, как над тем офисом, что мысленно построил Уильямс, стараясь доказать, что не умер.
Потом я заметил, что с противоположного угла за мной наблюдают четверо мужчин. По моему телу пробежала ледяная дрожь. Все они были хорошо одеты; один высоко вскинул голову и несколько раз пыхнул длинной сигарой.
Другой извлек из жилетного кармана часы, посмотрел на них и снова спрятал. Вид у них был нагловатый и угрожающий.
– Любой, кто вызвал их ярость, – мой друг, – услышал я низкий голос за спиной и обернулся.
Ко мне подходил высокий, довольно полный человек, также хорошо одетый, в широкополой шляпе. Его лицо показалось мне знакомым: я явно видел его раньше. Но где?
– Не обращайте на них внимания, – добавил он. – Их не так уж трудно перехитрить.
Я оглядел его высокую сутуловатую фигуру, лицо с крупными чертами, избегающие прямого взгляда глаза и – вспомнил.
Он был тем самым генералом федеральных войск, который во время войны с индейцами в девятнадцатом веке отказался выслушать Майю и отдал приказ о начале сражения.
«Этот город – мысленная конструкция», – подумал я. Наверное, он воссоздал ситуацию своей последующей жизни, чтобы избежать необходимости понять, что умер.
– Это всё ненастоящее, – пробормотал я. – Вы… вы… гм… умерли.
Он пропустил это мимо ушей:
– Так чем вы так насолили этим шакалам?
– Да, вроде бы, ничем.
– Насолили, насолили. Я же вижу, как они смотрят на вас. Они, знаете ли, полагают, что весь город у них в руках. Да и не только город – весь мир. – Он покачал головой.
– Эти люди никогда не доверяются судьбе. Они думают, что сами могут устроить такое будущее, в котором всё будет, как планируют они: экономическое развитие, правительства, приток денег, даже относительные курсы мировых валют.
Хотя, на самом деле идея, конечно, совсем не плоха. Господу известно, что в мире сколько угодно тупиц и идиотов, которым только дай волю – и они развалят все.
Людей надо держать в руках, и как можно крепче, а если, при этом, удаётся ещё и заработать кое-что – чем это плохо?
Однако, эти недоноски пытались покомандовать мной. Но, конечно, такой орешек, как я, им не по зубам. Я всегда был слишком умён для них. Так, чем вы им насолили?
– Послушайте, – прервал его я, – постарайтесь понять. Всё это нереально.
– Что ж, – продолжал он, снова как будто не слыша, – похоже, вы мне доверяете. Если они настроены против вас, имейте в виду: я ваш единственный друг.
Я отвёл глаза, но мог бы поклясться, что в его взгляде сквозила подозрительность.
– Только не рассчитывайте на их порядочность, – снова заговорил он. – Они никогда не простят вас. Вот, например, что произошло со мной. Им всем хотелось использовать мой военный опыт, чтобы разделаться с индейцами и заграбастать их землю.
Только я-то не промах: я знал, что им нельзя доверять, что я должен блюсти собственные интересы сам. – Он покосился на меня. – Но гораздо труднее использовать человека, а потом вышвырнуть его на помойку, если он – герой войны, ведь верно?
После войны я занялся общественной деятельностью – тут им и вовсе пришлось считаться со мной. Но имейте в виду: этих типов нельзя недооценивать. Они способны на всё!
Он отступил от меня на шаг, оглядел с головы до ног.
– Впрочем, вы вполне можете быть их шпионом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63