Мой сын это видел и кинулся на мерзавца, а тот убил моего мальчика!
— Дюк жив, — успокоил Росванг супругу.
— Послушай, Кинг! У тебя всю семью вырежут, а ты палец о палец не ударишь! Так вот, негодяй увидел, что я иду к нему, и бросился бежать. Но я догнала его и приволокла обратно.
— Хм… — заметил Тоутон. — Похоже, это краткое путешествие слегка утомило нашего арабского друга.
— Он еще жив? — спросил автомобилист и опустился на колени рядом с бедуином.
— Мне было не до пульса, когда я била эту мразь! — сказала ефрейтор с яростью возмущенной матери. Вдруг мистер Гуливер вскрикнул и наклонился к Гогхуру.
— Этот человек не араб!
Кое-где на месте ударов кожа была белой! Это сошла краска!
— Проверьте у него карманы! — сказала подошедшая Анна. Рядом с девушкой, немного покачиваясь от слабости, стоял граф.
Все с ужасом смотрели на лжеараба. Там, где человек в комбинезоне провел смоченной в бензине тряпкой, кожа стала белой! Затем автомобилист добрался до висящего под бурнусом мешка.
Письмо, адресованное Гогхуру. Прежде чем автомобилист смог сообразить, что там написано, граф и девушка успели прочитать:
«Соколов!
Будь осторожен! В игре участвует и Годдинс. Очень опасная женщина! Возможно, она охотится за папкой для Л. Присоединись к ним в качестве проводника. Прежде чем они дойдут до Иделеса, мы нападем на отряд. Если будут новости, сообщи в Эль-Голеа. Я там вместе с X. Бискра».
— Соколов… — изумленно прошептал граф. Девушка быстро вывернула мешок. Все сомнения отпали: на землю выпала фотография капитана колониальной гвардии. Этим капитаном был Гогхур. Белые зубы, черные волосы, но лицо ничем не походило на лицо человека в комбинезоне.
Мнимый араб пошевелился. Главный врач отряда Джереми Облат осмотрел пострадавшего.
— Может, он и грабитель, — сказал доктор, — но если я не ошибаюсь, у него сломано два ребра. Необходима срочная операция.
Польхон зло выкрикнул:
— Пусть подохнет как собака!
— Операция этому не помешает, — невозмутимо ответил Облат.
— Свяжите его, — сказал автомобилист, — утром выслушаем, что скажет этот «араб». Дюрье, приставить к нему часового и контролировать каждый час!
Граф пошел к коляске. Анна и мистер Гуливер сопровождали его.
— Согласитесь, — тихо сказал человеку в комбинезоне граф, — необходимы некоторые объяснения. Если этот человек — Соколов, что, по-моему, бесспорно, тогда вы не можете быть…
— Я — не Соколов.
Граф вздохнул.
— Вечно какие-то недоразумения с именами. Почему же вы сказали, что вы бандит Соколов?
— Мне надо было завоевать доверие. Я не вру, это действительно так. Если бы я сказал, что я не Соколов, вы сочли бы меня обманщиком. Белые зубы, черные волосы, красный автомобиль — все совпадало. Чтобы заставить вас поверить, мне пришлось признать себя Соколовым, бандитом, которого можно перекупить. Затем вы доверили мне легион, ведь перекупленный бандит стоит больше, чем никому не известный, который открыто предлагает свои услуги…
— Так, значит… вы… не бандит?
— Ну почему же? Что, в мире нет бандитов, кроме Соколова? Простите, я не хотел бы потерять доверие господина графа: не сомневайтесь, я такой же точно бандит, как и этот Соколов.
— А… — сказал граф и сел в коляску. Он чувствовал себя совсем разбитым. — А кто тогда… в письме упоминалась женщина… Годдинс?
— Это я, — прошептала Анна.
Установилась зловещая тишина. Анна Годдинс, Эльсворт, Лорье, Милдстоун села на верблюда, что-то выкрикнула, животное встало на ноги и затрусило по ночной пустыне.
— Поехали! — выдохнул наконец граф.
— Но! Диндель! Пошел!
Коляска тронулась с места. Человек в комбинезоне долго смотрел вслед удаляющимся дрожащим огням. Старый фиакр трясся по Сахаре по направлению к оазису…
Глава пятнадцатая
1
В оазисе было только одно каменное здание: сложенная из глиняных кирпичей гостиница. Когда коляска подъехала к этому заведению, хозяин как раз жарил на вертеле барашка, но так зазевался на заезжий экипаж, что пришел в себя только от запаха горелого мяса.
Граф, выйдя из коляски, автоматически посмотрел на счетчик и расплатился. Герр Штрудль повесил табличку «свободно», грузно наступил на подножку, с нее — на землю и последовал за графом. Кнут он, естественно, взял с собой.
Чахлые пальмы оазиса не давали густой тени, а только накапливали зной. Испарения растений делали воздух более вязким и прелым. Маленький ручеек, ворча, бежал по узкому скалистому руслу, тут же стояли арабские женщины с закрытыми лицами и лопотали все сразу на своем журчащем языке. Стайка ребятишек дразнила палками длинную безвредную змею. Если бедное существо пробовало уползти, его поддевали под живот и подкидывали высоко в воздух. Под одной из пальм сидел на корточках слепой араб с высохшим лицом и желтым черепом и что-то заунывно завывал на одной ноте. При этом старик плел циновку из пальмовых листьев. Над ним на дереве сидела огромная обезьяна и жевала что-то белое, но не глотала, а вытаскивала изо рта и бросала вниз, чтобы липкая жвачка упала на желтый череп. Но почтенный старец не обращал внимания на подобные мелочи, тянул свою бесконечную песнь и плел циновку.
Граф окинул взглядом безрадостную картину. Среди пальм работали два местных жителя. Перед одним из них стояла громадная ступа. В ней мололи зерно — так же точно, как и две тысячи лет назад. Ступу обнюхивал лохматый козел. Слева от хижины валялось несколько бревен и виднелась зацементированная площадка. Здесь уже что-то строили. Рядом с бетономешалкой лежал одинокий верблюд. Вылинявшее старое животное время от времени вываливало язык и медленно прищуривалось. На грустные подслеповатые глаза опускались ресницы. Затем верблюд с сипением выпускал воздух, и около его морды поднимались фонтанчики пыли.
На стене кирпичного здания висела ржавая жестяная табличка:
МИРОВАЯ МАРКА!
Граф вздохнул, вошел в гостиницу и тут же уловил запах жареного мяса. Его чуть не вырвало.
Рана на плече уже не чувствовалась. Скорее всего, это тропическая лихорадка. Жар, тошнота, озноб, глаза так широко раскрыты, будто между веками вставили спички.
Хозяин гостиницы заспешил навстречу богатому посетителю, несколько раз угодливо поклонился и между делом успел повернуть вертел, чтобы мясо окончательно не сгорело. В задней части дома была отгорожена комната — небольшая душная конура с крохотным оконцем. На земле валялось несколько циновок, а в углу было устроено ложе, очень напоминавшее тюремные нары. К нему прилагалась набитая соломой подушка и грязное одеяло. Все это хозяин продемонстрировал с таким видом, будто предлагал гостю уединенную виллу на берегу моря. При этом он улыбался и потирал руки.
Граф буквально рухнул на «постель».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
— Дюк жив, — успокоил Росванг супругу.
— Послушай, Кинг! У тебя всю семью вырежут, а ты палец о палец не ударишь! Так вот, негодяй увидел, что я иду к нему, и бросился бежать. Но я догнала его и приволокла обратно.
— Хм… — заметил Тоутон. — Похоже, это краткое путешествие слегка утомило нашего арабского друга.
— Он еще жив? — спросил автомобилист и опустился на колени рядом с бедуином.
— Мне было не до пульса, когда я била эту мразь! — сказала ефрейтор с яростью возмущенной матери. Вдруг мистер Гуливер вскрикнул и наклонился к Гогхуру.
— Этот человек не араб!
Кое-где на месте ударов кожа была белой! Это сошла краска!
— Проверьте у него карманы! — сказала подошедшая Анна. Рядом с девушкой, немного покачиваясь от слабости, стоял граф.
Все с ужасом смотрели на лжеараба. Там, где человек в комбинезоне провел смоченной в бензине тряпкой, кожа стала белой! Затем автомобилист добрался до висящего под бурнусом мешка.
Письмо, адресованное Гогхуру. Прежде чем автомобилист смог сообразить, что там написано, граф и девушка успели прочитать:
«Соколов!
Будь осторожен! В игре участвует и Годдинс. Очень опасная женщина! Возможно, она охотится за папкой для Л. Присоединись к ним в качестве проводника. Прежде чем они дойдут до Иделеса, мы нападем на отряд. Если будут новости, сообщи в Эль-Голеа. Я там вместе с X. Бискра».
— Соколов… — изумленно прошептал граф. Девушка быстро вывернула мешок. Все сомнения отпали: на землю выпала фотография капитана колониальной гвардии. Этим капитаном был Гогхур. Белые зубы, черные волосы, но лицо ничем не походило на лицо человека в комбинезоне.
Мнимый араб пошевелился. Главный врач отряда Джереми Облат осмотрел пострадавшего.
— Может, он и грабитель, — сказал доктор, — но если я не ошибаюсь, у него сломано два ребра. Необходима срочная операция.
Польхон зло выкрикнул:
— Пусть подохнет как собака!
— Операция этому не помешает, — невозмутимо ответил Облат.
— Свяжите его, — сказал автомобилист, — утром выслушаем, что скажет этот «араб». Дюрье, приставить к нему часового и контролировать каждый час!
Граф пошел к коляске. Анна и мистер Гуливер сопровождали его.
— Согласитесь, — тихо сказал человеку в комбинезоне граф, — необходимы некоторые объяснения. Если этот человек — Соколов, что, по-моему, бесспорно, тогда вы не можете быть…
— Я — не Соколов.
Граф вздохнул.
— Вечно какие-то недоразумения с именами. Почему же вы сказали, что вы бандит Соколов?
— Мне надо было завоевать доверие. Я не вру, это действительно так. Если бы я сказал, что я не Соколов, вы сочли бы меня обманщиком. Белые зубы, черные волосы, красный автомобиль — все совпадало. Чтобы заставить вас поверить, мне пришлось признать себя Соколовым, бандитом, которого можно перекупить. Затем вы доверили мне легион, ведь перекупленный бандит стоит больше, чем никому не известный, который открыто предлагает свои услуги…
— Так, значит… вы… не бандит?
— Ну почему же? Что, в мире нет бандитов, кроме Соколова? Простите, я не хотел бы потерять доверие господина графа: не сомневайтесь, я такой же точно бандит, как и этот Соколов.
— А… — сказал граф и сел в коляску. Он чувствовал себя совсем разбитым. — А кто тогда… в письме упоминалась женщина… Годдинс?
— Это я, — прошептала Анна.
Установилась зловещая тишина. Анна Годдинс, Эльсворт, Лорье, Милдстоун села на верблюда, что-то выкрикнула, животное встало на ноги и затрусило по ночной пустыне.
— Поехали! — выдохнул наконец граф.
— Но! Диндель! Пошел!
Коляска тронулась с места. Человек в комбинезоне долго смотрел вслед удаляющимся дрожащим огням. Старый фиакр трясся по Сахаре по направлению к оазису…
Глава пятнадцатая
1
В оазисе было только одно каменное здание: сложенная из глиняных кирпичей гостиница. Когда коляска подъехала к этому заведению, хозяин как раз жарил на вертеле барашка, но так зазевался на заезжий экипаж, что пришел в себя только от запаха горелого мяса.
Граф, выйдя из коляски, автоматически посмотрел на счетчик и расплатился. Герр Штрудль повесил табличку «свободно», грузно наступил на подножку, с нее — на землю и последовал за графом. Кнут он, естественно, взял с собой.
Чахлые пальмы оазиса не давали густой тени, а только накапливали зной. Испарения растений делали воздух более вязким и прелым. Маленький ручеек, ворча, бежал по узкому скалистому руслу, тут же стояли арабские женщины с закрытыми лицами и лопотали все сразу на своем журчащем языке. Стайка ребятишек дразнила палками длинную безвредную змею. Если бедное существо пробовало уползти, его поддевали под живот и подкидывали высоко в воздух. Под одной из пальм сидел на корточках слепой араб с высохшим лицом и желтым черепом и что-то заунывно завывал на одной ноте. При этом старик плел циновку из пальмовых листьев. Над ним на дереве сидела огромная обезьяна и жевала что-то белое, но не глотала, а вытаскивала изо рта и бросала вниз, чтобы липкая жвачка упала на желтый череп. Но почтенный старец не обращал внимания на подобные мелочи, тянул свою бесконечную песнь и плел циновку.
Граф окинул взглядом безрадостную картину. Среди пальм работали два местных жителя. Перед одним из них стояла громадная ступа. В ней мололи зерно — так же точно, как и две тысячи лет назад. Ступу обнюхивал лохматый козел. Слева от хижины валялось несколько бревен и виднелась зацементированная площадка. Здесь уже что-то строили. Рядом с бетономешалкой лежал одинокий верблюд. Вылинявшее старое животное время от времени вываливало язык и медленно прищуривалось. На грустные подслеповатые глаза опускались ресницы. Затем верблюд с сипением выпускал воздух, и около его морды поднимались фонтанчики пыли.
На стене кирпичного здания висела ржавая жестяная табличка:
МИРОВАЯ МАРКА!
Граф вздохнул, вошел в гостиницу и тут же уловил запах жареного мяса. Его чуть не вырвало.
Рана на плече уже не чувствовалась. Скорее всего, это тропическая лихорадка. Жар, тошнота, озноб, глаза так широко раскрыты, будто между веками вставили спички.
Хозяин гостиницы заспешил навстречу богатому посетителю, несколько раз угодливо поклонился и между делом успел повернуть вертел, чтобы мясо окончательно не сгорело. В задней части дома была отгорожена комната — небольшая душная конура с крохотным оконцем. На земле валялось несколько циновок, а в углу было устроено ложе, очень напоминавшее тюремные нары. К нему прилагалась набитая соломой подушка и грязное одеяло. Все это хозяин продемонстрировал с таким видом, будто предлагал гостю уединенную виллу на берегу моря. При этом он улыбался и потирал руки.
Граф буквально рухнул на «постель».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49