– Налил ещё рома.
– Может быть, остановимся, шеф?
– Нет, мы сегодня выпьем. С Дубиной пьёшь?
– Пью.
– Поехали в «Экспресс».
– Шеф, там без Дубины опасно.
– Что?!! Ты хочешь сказать, что меня можно испугать? Ха! Полковник, ты что? Я же генетический бандит. Ты разве не заметил? Вся моя родня живёт на Сицилии. Да я плевал на погоны! Да мне никто никогда не укажет, что мне делать! Тебе понятно?
– Да, шеф. Я всё понял.
– Очень рад. Давай.
Выпили.
– Мы едем в «Экспресс». Я хочу посмотреть на этот явочный ресторан.
– Ну, я вас предупредил. А письмо, шеф?
– Я только что отправил на likvidator@likvodator.ru. Куда ты смотришь?
Через десять минут два бронированных «Фиата» двинулись в сторону Подола. На лимузинах развивались маленькие флажки с текстом: «Контингент Италии в составе НАТО». Спустились по улице Смирнова-Ласточкина и вскоре подъехали к «пятаку», как его зовёт местный народ.
– Почему столько много бродяг? – спросил шеф.
– Это ещё мало. Бродяги – фирменный знак Подольского района. В Париже клошары, на Подоле – бродяги.
– В Риме бродяг нет.
– Есть. Они просто замаскировались под безработных, зарегистрировались на бирже труда. Получают пособие и бродят себе на эти деньги. Но, конечно, нашим бродягам гораздо легче найти выпить. Для местных, киевских, – это смысл существования.
– Неужели?
– Именно так.
– Хорошо, идём в «Экспресс». Охрану оставь у машин.
Зашли в «Экспресс», сели за столик и заказали водку. Итальянец с любопытством осматривал помещение и народ. Негромко сказал:
– Мне уже нравится эта воровская атмосфера. Я понимаю Дубину. Он, наверное, тоже генетический бандит.
– Он бывший полковник полиции.
– Да? Но бандиты и полиция всегда были и есть одного поля ягоды. Так что, как видишь, я угадал.
Принесли графин водки и две жареных курицы.
– О! Закуска по-итальянски, – сказал шеф и разлил водку. К столику подошел высокий худощавый мужчина с всклокоченной бородой и в тюбетейке. Представился:
– Аркадий. Можно просто Аркаша. Художник. Работаю с маслом тридцать лет. Мои натюрморты заполнили рынок США.
– А почему США? – поинтересовался шеф.
– Кхм… Там много лохов, врать не буду. А я шарю под Моне.
– А в Италию вы свои картины не отправляли? – поинтересовался предводитель итальянцев в Украине.
– Конечно, отправлял… На моих Моне стоит внизу мааленькая подпись: arcasha.
Скорцени поперхнулся.
– Что-что? Arcasha?
– Да, arcasha.
Скорцени посмотрел на начальника.
– Шеф, такую картину за пятнадцать тысяч евро мы зимой подарили английскому посольству. У них был юбилей. Вы помните?
– Конечно, помню. Там ещё груши на столе лежат, хлеба краюшка…
– И пустой треугольный стакан, – сказал Аркаша.
– Да, – удивлённо проговорил шеф. – И пустой треугольный стакан. Вы и в самом деле автор. Это надо же!
– Сколько, говорите, евро?
– Пятнадцать тысяч.
– Мда… Я получил пятьдесят.
– Выпьете с нами? – предложил шеф.
– Да, в общем-то, не откажусь, – ответил художник, присел за столик и бахнул сразу двести грамм. Закурил. Спросил:
– А вы, братья, откуда залетели на Подол?
– Да, собственно, из Рима, – ответил шеф. Скорцени молчал и осторожно оглядывался по сторонам.
– А, из Рима. Понятно. Как там Рим?
– Да пока ничего. Колизей стоит на месте.
– Был я у вас в молодости. Писал портрет одной дамы. Хороша дама, помню как сейчас. Жена одного вашего бандита. Он тогда работал премьер-министром. В то время у вас Красные бригады шорох наводили. Те ещё парни, почти как наши, подольские. – Задумчиво затянулся сигаретой.
– Да, было, было, – ностальгически поддакнул шеф. – В этом что-то есть. Хоть и красные, но – бригады. Ветераны Красных бригад до сих пор собираются и вспоминают прошлое. У них в Риме есть свой закрытый для посторонних клуб. Так и называется – «Красный бригадир».
– Да? – спросил Аркаша. – Это интересно. Я бы с ними пообщался.
– Туда не попадёшь, – сказал шеф. – Они впускают только своих, бывших реальных бойцов. Я бы и сам туда сходил. Даже мечтаю туда попасть! Так я – итальянец и местный, как вы говорите, а тоже возможности нет.
– Вы итальянец, но абсолютно чисто говорите на русском языке. Как это у вас, получается? – спросил художник, рассматривая харизматичное лицо шефа.
– Русский язык – мой второй родной язык. Я тридцать лет говорю на русском языке и уже давно думаю на нём. Вот мой друг, Скорцени, тоже им владеет, но думает пока ещё на итальянском.
– А Отто Скорцени не ваш родственник? – спросил Аркаша пуская дым сигареты.
– Прадед, – ответил Скорцени. – А вы его знаете?
– Да, в общем-то, слышал. Хороший был диверсант.
– Он был воин, – с вызовом сказал Скорцени.
– Да я это и имею в виду.
В «Экспресс» зашел человек в круглых очках и с большими, мохнатыми усами. Медленно направился к стойке.
– Моня! – крикнул Аркаша. – Ты чего это так замаскировался.
Моня быстро подсел к Аркаше и итальянцам за столик.
– Не ори, – сказал Аркадию. – Я в бегах. – Посмотрел на итальянцев. – От жены.
– Да? – удивлённо спросил художник. – А зачем эти дурацкие усы? И с глазами у тебя вроде всё в порядке. Пенсне нацепил…
– Аркаша, меньше текста. Я просто соскучился по «Экспрессу». Вот и пришел. А усы – выросли. Вопросы есть?
– Да нет вопросов, – нейтрально ответил художник.
– Извините, но, по-моему, я вас где-то видел, – проговорил шеф.
– Да? Интересно, где? – настороженно проговорил Моня.
– А! Вспомнил. Вы – музыкант. И работаете дуэтом. Я слышал вашу великолепную интерпретацию испанской песни о любви. Беса ме! Беса ме мучо! Вы играете на балалайке. А где ваш бородатый напарник?
Моня ошеломлённо глядел на итальянца. Посмотрел по сторонам. Осторожно спросил:
– Вы нас слышали в «трубе»?
– Как вы сказали? В трубе?
– «Труба» – это подземный переход на Крещатике.
– О! Да, да! Я вас слышал в «трубе». Мне так приятно пообщаться с музыкантом. Я устал от разговоров о войне, революции и подполье. Человека искусства видно сразу. Того, кто не держал в руках оружие, заметишь за версту. Вы добрая душа. Если не возражаете, выпьем? – И налил Моне стакан водки.
– Ммм… Да. Я люблю музыку. Но и выпить не прочь! – Взял стакан. Представился:
– Саша.
Главный итальянец протянул руку.
– Бенито. А это мой напарник по работе, Отто.
Скорцени наклонил голову.
– Отто Скорцени его прадед, – вставил Аркаша. – Ты представляешь, Моня?
– Это правда? – спросил «музыкант»
– Да, – ответил Скорцени. – В его честь все мужчины нашей «семьи» получают имя Отто.
Выпили.
– Отто Скорцени ваш прадед, – неторопливо констатировал Моня, кинув в рот дольку лимона. – А мой прадед штурмовал Берлин. Его звали Егор. Но я – Саша. У нас, как вы говорите – в «семье», каждый имеет своё собственное имя. Прадед – Егор, дед – Данила, отец – Иван, а я – Александр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
– Может быть, остановимся, шеф?
– Нет, мы сегодня выпьем. С Дубиной пьёшь?
– Пью.
– Поехали в «Экспресс».
– Шеф, там без Дубины опасно.
– Что?!! Ты хочешь сказать, что меня можно испугать? Ха! Полковник, ты что? Я же генетический бандит. Ты разве не заметил? Вся моя родня живёт на Сицилии. Да я плевал на погоны! Да мне никто никогда не укажет, что мне делать! Тебе понятно?
– Да, шеф. Я всё понял.
– Очень рад. Давай.
Выпили.
– Мы едем в «Экспресс». Я хочу посмотреть на этот явочный ресторан.
– Ну, я вас предупредил. А письмо, шеф?
– Я только что отправил на likvidator@likvodator.ru. Куда ты смотришь?
Через десять минут два бронированных «Фиата» двинулись в сторону Подола. На лимузинах развивались маленькие флажки с текстом: «Контингент Италии в составе НАТО». Спустились по улице Смирнова-Ласточкина и вскоре подъехали к «пятаку», как его зовёт местный народ.
– Почему столько много бродяг? – спросил шеф.
– Это ещё мало. Бродяги – фирменный знак Подольского района. В Париже клошары, на Подоле – бродяги.
– В Риме бродяг нет.
– Есть. Они просто замаскировались под безработных, зарегистрировались на бирже труда. Получают пособие и бродят себе на эти деньги. Но, конечно, нашим бродягам гораздо легче найти выпить. Для местных, киевских, – это смысл существования.
– Неужели?
– Именно так.
– Хорошо, идём в «Экспресс». Охрану оставь у машин.
Зашли в «Экспресс», сели за столик и заказали водку. Итальянец с любопытством осматривал помещение и народ. Негромко сказал:
– Мне уже нравится эта воровская атмосфера. Я понимаю Дубину. Он, наверное, тоже генетический бандит.
– Он бывший полковник полиции.
– Да? Но бандиты и полиция всегда были и есть одного поля ягоды. Так что, как видишь, я угадал.
Принесли графин водки и две жареных курицы.
– О! Закуска по-итальянски, – сказал шеф и разлил водку. К столику подошел высокий худощавый мужчина с всклокоченной бородой и в тюбетейке. Представился:
– Аркадий. Можно просто Аркаша. Художник. Работаю с маслом тридцать лет. Мои натюрморты заполнили рынок США.
– А почему США? – поинтересовался шеф.
– Кхм… Там много лохов, врать не буду. А я шарю под Моне.
– А в Италию вы свои картины не отправляли? – поинтересовался предводитель итальянцев в Украине.
– Конечно, отправлял… На моих Моне стоит внизу мааленькая подпись: arcasha.
Скорцени поперхнулся.
– Что-что? Arcasha?
– Да, arcasha.
Скорцени посмотрел на начальника.
– Шеф, такую картину за пятнадцать тысяч евро мы зимой подарили английскому посольству. У них был юбилей. Вы помните?
– Конечно, помню. Там ещё груши на столе лежат, хлеба краюшка…
– И пустой треугольный стакан, – сказал Аркаша.
– Да, – удивлённо проговорил шеф. – И пустой треугольный стакан. Вы и в самом деле автор. Это надо же!
– Сколько, говорите, евро?
– Пятнадцать тысяч.
– Мда… Я получил пятьдесят.
– Выпьете с нами? – предложил шеф.
– Да, в общем-то, не откажусь, – ответил художник, присел за столик и бахнул сразу двести грамм. Закурил. Спросил:
– А вы, братья, откуда залетели на Подол?
– Да, собственно, из Рима, – ответил шеф. Скорцени молчал и осторожно оглядывался по сторонам.
– А, из Рима. Понятно. Как там Рим?
– Да пока ничего. Колизей стоит на месте.
– Был я у вас в молодости. Писал портрет одной дамы. Хороша дама, помню как сейчас. Жена одного вашего бандита. Он тогда работал премьер-министром. В то время у вас Красные бригады шорох наводили. Те ещё парни, почти как наши, подольские. – Задумчиво затянулся сигаретой.
– Да, было, было, – ностальгически поддакнул шеф. – В этом что-то есть. Хоть и красные, но – бригады. Ветераны Красных бригад до сих пор собираются и вспоминают прошлое. У них в Риме есть свой закрытый для посторонних клуб. Так и называется – «Красный бригадир».
– Да? – спросил Аркаша. – Это интересно. Я бы с ними пообщался.
– Туда не попадёшь, – сказал шеф. – Они впускают только своих, бывших реальных бойцов. Я бы и сам туда сходил. Даже мечтаю туда попасть! Так я – итальянец и местный, как вы говорите, а тоже возможности нет.
– Вы итальянец, но абсолютно чисто говорите на русском языке. Как это у вас, получается? – спросил художник, рассматривая харизматичное лицо шефа.
– Русский язык – мой второй родной язык. Я тридцать лет говорю на русском языке и уже давно думаю на нём. Вот мой друг, Скорцени, тоже им владеет, но думает пока ещё на итальянском.
– А Отто Скорцени не ваш родственник? – спросил Аркаша пуская дым сигареты.
– Прадед, – ответил Скорцени. – А вы его знаете?
– Да, в общем-то, слышал. Хороший был диверсант.
– Он был воин, – с вызовом сказал Скорцени.
– Да я это и имею в виду.
В «Экспресс» зашел человек в круглых очках и с большими, мохнатыми усами. Медленно направился к стойке.
– Моня! – крикнул Аркаша. – Ты чего это так замаскировался.
Моня быстро подсел к Аркаше и итальянцам за столик.
– Не ори, – сказал Аркадию. – Я в бегах. – Посмотрел на итальянцев. – От жены.
– Да? – удивлённо спросил художник. – А зачем эти дурацкие усы? И с глазами у тебя вроде всё в порядке. Пенсне нацепил…
– Аркаша, меньше текста. Я просто соскучился по «Экспрессу». Вот и пришел. А усы – выросли. Вопросы есть?
– Да нет вопросов, – нейтрально ответил художник.
– Извините, но, по-моему, я вас где-то видел, – проговорил шеф.
– Да? Интересно, где? – настороженно проговорил Моня.
– А! Вспомнил. Вы – музыкант. И работаете дуэтом. Я слышал вашу великолепную интерпретацию испанской песни о любви. Беса ме! Беса ме мучо! Вы играете на балалайке. А где ваш бородатый напарник?
Моня ошеломлённо глядел на итальянца. Посмотрел по сторонам. Осторожно спросил:
– Вы нас слышали в «трубе»?
– Как вы сказали? В трубе?
– «Труба» – это подземный переход на Крещатике.
– О! Да, да! Я вас слышал в «трубе». Мне так приятно пообщаться с музыкантом. Я устал от разговоров о войне, революции и подполье. Человека искусства видно сразу. Того, кто не держал в руках оружие, заметишь за версту. Вы добрая душа. Если не возражаете, выпьем? – И налил Моне стакан водки.
– Ммм… Да. Я люблю музыку. Но и выпить не прочь! – Взял стакан. Представился:
– Саша.
Главный итальянец протянул руку.
– Бенито. А это мой напарник по работе, Отто.
Скорцени наклонил голову.
– Отто Скорцени его прадед, – вставил Аркаша. – Ты представляешь, Моня?
– Это правда? – спросил «музыкант»
– Да, – ответил Скорцени. – В его честь все мужчины нашей «семьи» получают имя Отто.
Выпили.
– Отто Скорцени ваш прадед, – неторопливо констатировал Моня, кинув в рот дольку лимона. – А мой прадед штурмовал Берлин. Его звали Егор. Но я – Саша. У нас, как вы говорите – в «семье», каждый имеет своё собственное имя. Прадед – Егор, дед – Данила, отец – Иван, а я – Александр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64