!
В этом доме у маяка!
В этом доме все часы полдни,
И дурные не черны вести,
Где б мы ни были с тобой, помни!
В этом доме мы всегда вместе!
В этом доме у маяка
Если с радостью тихой партком и местком
Сообщат, наконец, о моем погребении,
Возвратись в этот дом, возвратись в этот дом!
Где спасенье мое и мое воскресение!
В этом доме у маяка,
В этом доме все часы – полдни,
И дурные не черны вести,
Где б мы ни были с тобой, помни!
В этом доме мы всегда вместе!
В этом доме у маяка!..
ПЕСНЯ
Телефон, нишкни, замолкни!
Говорить – охоты нет.
Мы готовимся к зимовке,
Нам прожить на той зимовке
Предстоит немало лет.
Может, десять, может, девять.
Кто подскажет наперед?!
Что-то, вроде, надо делать,
А вот то и надо делать,
Что готовиться в поход.
Будем в списке ставить птички,
Проверять по многу раз;
Не забыть бы соль и спички,
Не забыть бы соль и спички,
Взять бы сахар про запас.
Мы и карту нарисуем!
Скоро в путь!
Ничего, перезимуем.
Как-нибудь перезимуем
Как-нибудь.
Погромыхивает еле
Отгулявшая гроза…
Мы заткнем в палатке щели,
Чтобы люди в эти щели
Не таращили глаза.
Никакого нету толка
Разбираться – чья вина?!
На зимовке очень долго,
На зимовке страшно долго
Длятся ночь и тишина.
Мы потуже стянем пояс –
Порастай беда быльем!
Наша льдина не на полюс,
Мы подальше, чем на полюс, –
В одиночество плывем!
Мы плывем и в ус не дуем,
В путь так в путь!
Ничего, перезимуем.
Как-нибудь!
Перезимуем
Как-нибудь!
Годы, месяцы, недели
Держим путь на свой причал,
Но, признаться, в самом деле
Я добравшихся до цели
Почему-то не встречал.
Зажелтит заката охра,
Небо в саже и в золе
Сквозь зашторенные окна…
Строго смотрят окна в окна,
Все зимовки на земле.
И не надо переклички,
Понимаем все и так…
Будем в списке ставить птички…
Не забыть бы соль и спички,
Сахар мыло и табак.
Мы, ей-Богу, не горюем.
Время – в путь.
Ничего, перезимуем.
Как-нибудь перезимуем,
Как-нибудь.
МЫ НЕ ХУЖЕ ГОРАЦИЯ
Вы такие нестерпимо ражие,
И такие, в сущности, примерные,
Все томят вас бури вернисажные,
Все шатают паводки премьерные.
Ходите, тишайшие, в неистовых,
Феями цензурными заняньканы!
Ну, а если – не премьер, ни выставок,
Десять метров комната в Останкино!
Где улыбкой стражники – наставники
Не сияют благостно и святочно,
Но стоит картина на подрамнике,
Вот и все! А этого достаточно!
Там стоит картина на подрамнике –
Этого достаточно!
Осудив и совесть и бесстрашие,
(Вроде не заложишь и не купишь их),
Ах, как вы присутствуете, ражие,
По карманам рассовавши кукиши!
Что ж, зовите небылицы былями,
Окликайте стражников по имени!
Бродят между ражими Добрынями
Тунеядцы Несторы и Пимены.
Их имен с эстрад не рассиропили,
В супер их не тискают облаточный,
«Эрика» берет четыре копии,
Вот и все! А этого достаточно!
Пусть пока всего четыре копии –
Этого достаточно!
Время сеет ветры, мечет молнии,
Создает советы и комиссии,
Что ни день – фанфарное безмолвие
Славит многодумное безмыслие.
Бродит Кривда с полосы на полосу,
Делится с соседской Кривдой опытом,
Но гремит напетое вполголоса,
Но гудит прочитанное шепотом.
Ни партера нет, ни лож, ни яруса,
Клака не безумствует припадочно,
Есть магнитофон системы «Яуза», Вот и все!
А этого достаточно!
Есть, стоит картина на подрамнике!
Есть, отстукано четыре копии!
Есть магнитофон системы «Яуза»!
И этого достаточно!
«Прилетает по ночам ворон»
Прилетает по ночам ворон,
Он бессоницы моей кормчий,
Если даже я ору ором,
Не становится мой ор громче.
Он едва на пять шагов слышен,
Но и это, говорят, слишком.
Но и это, словно дар свыше, –
Быть на целых пять шагов слышным!
ЖУТКОЕ СТОЛЕТИЕ
КРАСНЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК
Ой, ну что ж тут говорить, что ж тут спрашивать,
Вот стою я перед вами, словно голенький,
Да я с племянницей гулял с тетипашиной,
И в «Пекин» ее водил, и в Сокольники.
Поясок ей покупал поролоновый,
И в палату с ней ходил Грановитую,
А жена моя, товарищ Парамонова,
В это время находилась за границею.
А вернулась, ей привет – анонимочка,
На фотоснимочке стою – я и Ниночка.
Просыпаюсь утром – нет моей кисочки,
Ни вещичек ее нет, ни записочки,
Нет как нет,
Ну: прямо, нет как нет!
Я к ней, в ВЦСПС, в ноги падаю,
Говорю, что все во мне переломано,
Не серчай, что я гулял с этой падлою,
Ты прости меня, товарищ Парамонова!
А она как закричит, вся стала черная –
Я на слезы на твои – ноль внимания,
Ты мне лазаря не пой, я ученая,
Ты людям все расскажи на собрании!
И кричит она, дрожит, голос слабенький,
А холуи уж тут как тут, каплют капельки,
И Тамарка Шестопал, и Ванька Дерганов,
И еще тот референт, что из «органов».
Тут как тут,
Ну, прямо, тут как тут!
В общем, ладно, прихожу на собрание,
А дело было, как сейчас помню, первого.
Я, конечно, бюллетень взял заранее
И бумажку из диспансера нервного.
А Парамонова сидит, вся в новом шарфике,
А как увидела меня, вся стала красная,
У них первый был вопрос – свободу Африке! –
А потом уж про меня – в части «разное».
Ну как про Гану – все в буфет за сардельками,
Я и сам бы взял кило, да плохо с деньгами.
А как вызвали меня, я свял от робости,
А из зала мне кричат – давай подробности! –
Все, как есть,
Ну, прямо, все, как есть!
Ой, ну что ж тут говорить, что ж тут спрашивать,
Вот стою я перед вами, словно голенький,
Да, я с племянницей гулял, с тетипашиной,
И в «Пекин» ее водил и в Сокольники,
И в моральном, говорю, моем облике
Есть растленное влияние Запада,
Но живем ведь, говорю, не на облаке,
Это ж только, говорю, соль без запаха!
И на жалость я их брал, и испытывал,
И бумажку, что от психа, вычитывал,
Ну, поздравили меня с воскресением,
Залепили строгача с занесением!
Ой, ой, ой,
Ну, прямо, ой, ой, ой…
Взял я тут цветов букет покрасивее,
Стал к подъезду номер семь, для начальников,
А Парамонова: как вышла, вся стала синяя,
Села в «Волгу» без меня, и отчалила!
И тогда прямым путем в раздевалку я,
И тете Паше говорю, мол, буду вечером,
А она мне говорит – с аморалкою
Нам, товарищ дорогой, делать нечего.
И племянница ее, Нина Саввовна,
Она думает как раз то же самое,
Она всю свою морковь нынче продала,
И домой, по месту жительства, отбыла.
Вот те на,
Ну, прямо, вот те на!
Я иду тогда в райком, шлю записочку,
Мол, прошу принять, по личному делу я,
А у Грошевой как раз моя кисочка,
Как увидела меня, вся стала белая!
И сидим мы у стола с нею рядышком,
И с улыбкой говорит товарищ Грошева –
Схлопотал он строгача, ну и ладушки,
Помиритесь вы теперь, по-хорошему.
И пошли мы с ней вдвоем, как по облаку,
И пришли мы с ней в «Пекин» рука об руку,
Она выпила «дюрсо», а я «перцовую»
За советскую семью образцовую!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
В этом доме у маяка!
В этом доме все часы полдни,
И дурные не черны вести,
Где б мы ни были с тобой, помни!
В этом доме мы всегда вместе!
В этом доме у маяка
Если с радостью тихой партком и местком
Сообщат, наконец, о моем погребении,
Возвратись в этот дом, возвратись в этот дом!
Где спасенье мое и мое воскресение!
В этом доме у маяка,
В этом доме все часы – полдни,
И дурные не черны вести,
Где б мы ни были с тобой, помни!
В этом доме мы всегда вместе!
В этом доме у маяка!..
ПЕСНЯ
Телефон, нишкни, замолкни!
Говорить – охоты нет.
Мы готовимся к зимовке,
Нам прожить на той зимовке
Предстоит немало лет.
Может, десять, может, девять.
Кто подскажет наперед?!
Что-то, вроде, надо делать,
А вот то и надо делать,
Что готовиться в поход.
Будем в списке ставить птички,
Проверять по многу раз;
Не забыть бы соль и спички,
Не забыть бы соль и спички,
Взять бы сахар про запас.
Мы и карту нарисуем!
Скоро в путь!
Ничего, перезимуем.
Как-нибудь перезимуем
Как-нибудь.
Погромыхивает еле
Отгулявшая гроза…
Мы заткнем в палатке щели,
Чтобы люди в эти щели
Не таращили глаза.
Никакого нету толка
Разбираться – чья вина?!
На зимовке очень долго,
На зимовке страшно долго
Длятся ночь и тишина.
Мы потуже стянем пояс –
Порастай беда быльем!
Наша льдина не на полюс,
Мы подальше, чем на полюс, –
В одиночество плывем!
Мы плывем и в ус не дуем,
В путь так в путь!
Ничего, перезимуем.
Как-нибудь!
Перезимуем
Как-нибудь!
Годы, месяцы, недели
Держим путь на свой причал,
Но, признаться, в самом деле
Я добравшихся до цели
Почему-то не встречал.
Зажелтит заката охра,
Небо в саже и в золе
Сквозь зашторенные окна…
Строго смотрят окна в окна,
Все зимовки на земле.
И не надо переклички,
Понимаем все и так…
Будем в списке ставить птички…
Не забыть бы соль и спички,
Сахар мыло и табак.
Мы, ей-Богу, не горюем.
Время – в путь.
Ничего, перезимуем.
Как-нибудь перезимуем,
Как-нибудь.
МЫ НЕ ХУЖЕ ГОРАЦИЯ
Вы такие нестерпимо ражие,
И такие, в сущности, примерные,
Все томят вас бури вернисажные,
Все шатают паводки премьерные.
Ходите, тишайшие, в неистовых,
Феями цензурными заняньканы!
Ну, а если – не премьер, ни выставок,
Десять метров комната в Останкино!
Где улыбкой стражники – наставники
Не сияют благостно и святочно,
Но стоит картина на подрамнике,
Вот и все! А этого достаточно!
Там стоит картина на подрамнике –
Этого достаточно!
Осудив и совесть и бесстрашие,
(Вроде не заложишь и не купишь их),
Ах, как вы присутствуете, ражие,
По карманам рассовавши кукиши!
Что ж, зовите небылицы былями,
Окликайте стражников по имени!
Бродят между ражими Добрынями
Тунеядцы Несторы и Пимены.
Их имен с эстрад не рассиропили,
В супер их не тискают облаточный,
«Эрика» берет четыре копии,
Вот и все! А этого достаточно!
Пусть пока всего четыре копии –
Этого достаточно!
Время сеет ветры, мечет молнии,
Создает советы и комиссии,
Что ни день – фанфарное безмолвие
Славит многодумное безмыслие.
Бродит Кривда с полосы на полосу,
Делится с соседской Кривдой опытом,
Но гремит напетое вполголоса,
Но гудит прочитанное шепотом.
Ни партера нет, ни лож, ни яруса,
Клака не безумствует припадочно,
Есть магнитофон системы «Яуза», Вот и все!
А этого достаточно!
Есть, стоит картина на подрамнике!
Есть, отстукано четыре копии!
Есть магнитофон системы «Яуза»!
И этого достаточно!
«Прилетает по ночам ворон»
Прилетает по ночам ворон,
Он бессоницы моей кормчий,
Если даже я ору ором,
Не становится мой ор громче.
Он едва на пять шагов слышен,
Но и это, говорят, слишком.
Но и это, словно дар свыше, –
Быть на целых пять шагов слышным!
ЖУТКОЕ СТОЛЕТИЕ
КРАСНЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК
Ой, ну что ж тут говорить, что ж тут спрашивать,
Вот стою я перед вами, словно голенький,
Да я с племянницей гулял с тетипашиной,
И в «Пекин» ее водил, и в Сокольники.
Поясок ей покупал поролоновый,
И в палату с ней ходил Грановитую,
А жена моя, товарищ Парамонова,
В это время находилась за границею.
А вернулась, ей привет – анонимочка,
На фотоснимочке стою – я и Ниночка.
Просыпаюсь утром – нет моей кисочки,
Ни вещичек ее нет, ни записочки,
Нет как нет,
Ну: прямо, нет как нет!
Я к ней, в ВЦСПС, в ноги падаю,
Говорю, что все во мне переломано,
Не серчай, что я гулял с этой падлою,
Ты прости меня, товарищ Парамонова!
А она как закричит, вся стала черная –
Я на слезы на твои – ноль внимания,
Ты мне лазаря не пой, я ученая,
Ты людям все расскажи на собрании!
И кричит она, дрожит, голос слабенький,
А холуи уж тут как тут, каплют капельки,
И Тамарка Шестопал, и Ванька Дерганов,
И еще тот референт, что из «органов».
Тут как тут,
Ну, прямо, тут как тут!
В общем, ладно, прихожу на собрание,
А дело было, как сейчас помню, первого.
Я, конечно, бюллетень взял заранее
И бумажку из диспансера нервного.
А Парамонова сидит, вся в новом шарфике,
А как увидела меня, вся стала красная,
У них первый был вопрос – свободу Африке! –
А потом уж про меня – в части «разное».
Ну как про Гану – все в буфет за сардельками,
Я и сам бы взял кило, да плохо с деньгами.
А как вызвали меня, я свял от робости,
А из зала мне кричат – давай подробности! –
Все, как есть,
Ну, прямо, все, как есть!
Ой, ну что ж тут говорить, что ж тут спрашивать,
Вот стою я перед вами, словно голенький,
Да, я с племянницей гулял, с тетипашиной,
И в «Пекин» ее водил и в Сокольники,
И в моральном, говорю, моем облике
Есть растленное влияние Запада,
Но живем ведь, говорю, не на облаке,
Это ж только, говорю, соль без запаха!
И на жалость я их брал, и испытывал,
И бумажку, что от психа, вычитывал,
Ну, поздравили меня с воскресением,
Залепили строгача с занесением!
Ой, ой, ой,
Ну, прямо, ой, ой, ой…
Взял я тут цветов букет покрасивее,
Стал к подъезду номер семь, для начальников,
А Парамонова: как вышла, вся стала синяя,
Села в «Волгу» без меня, и отчалила!
И тогда прямым путем в раздевалку я,
И тете Паше говорю, мол, буду вечером,
А она мне говорит – с аморалкою
Нам, товарищ дорогой, делать нечего.
И племянница ее, Нина Саввовна,
Она думает как раз то же самое,
Она всю свою морковь нынче продала,
И домой, по месту жительства, отбыла.
Вот те на,
Ну, прямо, вот те на!
Я иду тогда в райком, шлю записочку,
Мол, прошу принять, по личному делу я,
А у Грошевой как раз моя кисочка,
Как увидела меня, вся стала белая!
И сидим мы у стола с нею рядышком,
И с улыбкой говорит товарищ Грошева –
Схлопотал он строгача, ну и ладушки,
Помиритесь вы теперь, по-хорошему.
И пошли мы с ней вдвоем, как по облаку,
И пришли мы с ней в «Пекин» рука об руку,
Она выпила «дюрсо», а я «перцовую»
За советскую семью образцовую!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40