Молодой человек в кожаной куртке и галифе побледнел, как полотно.
— Товарищ Задорожный, ради Бога, — стал он умолять дрожащим голосом: — дайте мне его, а то мне несдобровать. Моим товарищам эти вечные поездки в Дюльбер надоели. Если я вернусь в Ялту без арестованного, они придут в ярость, и я ни знаю, что они со мною сделают.
— Это дело ваше, — ответил, насмешливо улыбаясь, Задорожный: — вы хотели подкопаться под меня, и сами себе вырыли яму. Убирайтесь теперь вон.
Он открыл настежь ворота и почти выбросил своего врага за порог».
Жёстко, но справедливо. Правда, описанием этой комиссарской принципиальности, Великий князь даёт нам интересную информацию: Ялта находится в постоянном контакте не только с Севастополем, но и с Москвой, куда уже в марте переехало ленинское правительство. Естественно, что настоящие ялтинские большевики, у которых руки чешутся расстрелять всех сидящих в Дюльбере Романовых, жалуются на «доброго» Задорожного в Москву. Шлют телеграммы о его контрреволюционной деятельности лично товарищу Ленину, ведь именно приказ Владимира Ильича объявляет Задорожный необходимым для выдачи документом. Что же в ответ?
Ничего! Ничего утешительного для желающих расстрелять обитателей Дюльбера, в Москве не говорят! Поэтому местные большевики вынуждены заниматься явными мелочами вроде отставного генерала Орлова. Но даже в такой «утешительной» казни Задорожный им отказывает! То есть дразнит и нарывается на неприятности. И они себя ждать не заставляют!
«Около полуночи Задорожный постучал в дверь нашей спальной и вызвал меня. Он говорил грубым шёпотом:
— Мы в затруднительном положении. Давайте, обсудим, что нам делать. Ялтинская банда его таки пристрелила…
— Кого? Орлова?
— Нет… Орлов спит в своей постели. С ним всё обстоит благополучно. Они расстреляли того болтуна. Как он и говорил, они потеряли терпение, когда он явился с пустыми руками, и они, его пристрелили по дороге в Ялту. Только что звонил по телефону Севастополь и велел готовиться к нападению. Они высылают к нам пять грузовиков с солдатами, но Ялта находится отсюда, ближе, чем Севастополь. Пулемётов я не боюсь, но что мы будем делать, если Ялтинцы пришлют артиллерию. Лучше не ложитесь и будьте ко всему готовы. Если нам придётся туго, вы сможете, по крайней мере, хоть заряжать винтовки.
Я не мог сдержать улыбки. Моя жена оказалась права.
— Я понимаю, что «всё это выглядит довольно странно, — добавил Задорожный, — но я хотел бы, чтобы вы уцелели до утра. Если это удастся, вы будете спасены.
— Что вы хотите этим сказать? Разве правительство решило нас освободить?
— Не задавайте мне вопросов. Будьте готовы.
Он быстро удалился, оставив меня совершенно озадаченным».
Итак, ялтинские большевики обозлённые «хамством» Задорожного, невнятными объяснениями Москвы и непонятной позицией Севастополя, решают действовать и напасть на Дюльбер. Причина для такого радикального образа действий проста — к Ялте приближаются немецкие войска. Пленники могут ускользнуть! Именно такая же причина — приближение белочехов, будет через три месяца официальным предлогом для уничтожения Николая Романова и его семьи. Расстрел всех «дюльберовских» Романовых под таким же предлогом был бы идеальным вариантом. При одном условии — если бы «союзники» не были обязаны вытащить Великих князей и их семьи во что бы, то ни стало живыми!
Ялтинские большевики именно такой вариант ликвидации «при попытке к бегству» Москве и предлагают. Но положительного ответа явно не получают, либо получают нечто, что с их точки зрения есть настоящее предательство дела революции. Поэтому ялтинские товарищи решают атаковать изменнический отряд «большевика» Задорожного. Он же в свою очередь готов защищать своих пленных до последней капли крови. Это очень важный момент. Раньше дело не шло далее разговоров с мальчиком в галифе из Ялтинского совета, но теперь предстоит реальное столкновение мнимых революционных матросов с настоящими. Это настолько необычное явление, что даже Великий князь Александр Михайлович не знает, как его описать правильно. Так, чтобы истинная подоплёка событий не всплыла между строк его мемуаров. Поэтому на страницах своего произведения Великий князь «засыпает». «Пробуждается», он, когда всё уже кончено, все дальнейшие события, пропустив:
«Когда я вновь открыл глаза, я увидел Задорожного. Он стоял предо мной и тряс меня за плечо. Широкая улыбка играла на его лице.
— Который сейчас час, Задорожный? Сколько минут я спал?
— Минут? — он весело рассмеялся. — Вы хотите сказать часов! Теперь четыре часа. Севастопольские грузовики только что въехали сюда с пулемётами и вооружённой охраной.
— Ничего не понимаю… Те из Ялты — должны быть здесь уже давным-давно? Если…
— Если… что?
Он покачал головой и бросился к воротам.
В шесть часов утра зазвонил телефон. Я услыхал громкий голос Задорожного, который взволнованно говорил: «Да, да… Я сделаю, как вы прикажете…»
Он вышел снова на веранду. Впервые за эти пять месяцев я видел, что он растерялся.
— Ваше Императорское Высочество, — сказал он, опустив глаза: — немецкий генерал прибудет сюда через час.
— Немецкий генерал? Вы с ума сошли, Задорожный. Что случилось?
— Пока ещё ничего, — медленно ответил он: — но я боюсь, что если вы не примете меня под свою защиту, то что-то случится со мною.
— Как могу я вас защищать? Я вами арестован.
— Вы свободны. Два часа тому назад немцы заняли Ялту. Они только что звонили сюда и грозили меня повесить, если с вами что-нибудь случится.
Моя жена впилась в него глазами. Ей казалось, что Задорожный спятил с ума.
— Слушайте, Задорожный, не говорите глупостей! Немцы находятся ещё в тысяче вёрст от Крыма.
— Мне удалось сохранить в тайне от вас передвижение немецких войск. Немцы захватили Киев ещё, в прошлом месяце и с тех пор делали ежедневно на восток от 20 до 30 вёрст. Но, ради Бога, Ваше Императорское Высочество, не забывайте того, что я не причинил вам никаких ненужных страданий! Я исполнял только приказы!
Было бесконечно трогательно видеть, как этот великан дрожал при приближении немцев и молил меня о защите.
— Не волнуйтесь, Задорожный, — сказал я, похлопывая его по плечу: — Вы очень хорошо относились ко мне. Я против вас ничего не имею.
— А Их Высочества Великие Князья Николай и Пётр Николаевич?
Мы оба рассмеялись, и затем моя жена успокоила Задорожного, обещав, что ни один из старших Великих Князей не будет на него жаловаться немцам».
Можно понять беспокойство Задорожного именно за свою судьбу . За весь отряд его комиссарское сердце не болит. Оттого он так обеспокоен своей судьбой, что является единственным большевиком в своём странном отряде!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134