Что такое? Что случилось? – бессвязно воскликнул я.
– Фларри… – прошептала она сквозь слезы.
– Но он… нет, не может быть, чтобы он плохо обходился с вами! На первый взгляд вы с ним неплохо ладите, – пытался я успокоить Гарри.
– Он старается изо всех сил! Но эта заварушка, в которой он побывал… она его доконала, – сбивчиво произнесла собеседница. – Он больше ни на что не способен. Кроме рыбалки. И мы так бедны. Если бы он не пил так сильно! Я ничего не могу с ним поделать!
Ее бессвязные слова умолкли.
– Но вы такая красивая женщина, – вырвалось у меня помимо воли, – привлекательная и…
– Все меня ненавидят в этой забытой богом дыре! – яростно бросила жена Фларри.
– Ну что вы, Гарри!
– Они терпят меня только из-за Фларри. Великого героя, – добавила она с горечью. – Им наплевать, что он собой представляет! Ирландцам женщины нужны разве что для рождения потомства. Если у тебя нет детей, значит, ты – шлюха.
Ее пальцы вырывали с корнями невысокую траву.
– А вы не хотите иметь детей? – сочувственно предположил я.
– Как бы не так! Он… мы не можем, – застенчиво пояснила Гарри. – Священник наверняка думает, что я принимаю противозачаточные.
Что я мог ответить? Горе молодой женщины было вызвано детской жалостью к самой себе, но почему-то, общаясь с Гарри, я очень остро чувствовал собственную зрелость и инстинктивно стремился опекать ее.
– У него такой ужасный характер! – продолжала миссис Лисон. – Вы даже представить себе не можете!
– У отца Бреснихана? – не понял я.
– Да нет же! У Фларри.
Гарри перестала плакать. Она испытующе смотрела мне в лицо зеленовато-карими глазами, похожими на кусочки торфа (пришло мне на ум другое сравнение).
– Когда он напивается, то бьет меня.
Наверное, выражение лица у меня было скептическим. Мне вдруг пришло в голову, что эта женщина может оказаться расчетливой соблазнительницей или патологической лгуньей. И в то же мгновение она, придвинувшись поближе, встала на колени и приподняла свой джемпер. Никакого белья под ним не было. Ее ослепительно белую кожу покрывало множество кровоподтеков.
– Теперь вы мне верите? – грустно спросила она.
– Гарриет! Бедняжка! – воскликнул я потрясенно.
Я непроизвольно потянулся к ней и нежно прикоснулся к ее телу. В этот момент я глядел ей прямо в глаза и уловил их торжествующий блеск. В следующее мгновение жена Фларри прижалась ко мне, тяжело дыша.
Почему я не овладел ею тогда? Я часто потом размышлял над этим вопросом. Я не был ни девственником, ни извращенцем, а Гарриет невероятно меня возбуждала. Может, из тщеславного мужского стремления оттягивать миг удовольствия? Или столь недвусмысленное предложение оказалось для меня слишком неожиданным? Возможно, мне хотелось взять инициативу в свои руки, а не подчиняться чужим капризам? Или меня удержали жалкие остатки верности Филлис? Вероятно, сегодняшним молодым людям трудно меня понять, но тогда мы вели себя не так раскованно или секс для нас еще не превратился в животный инстинкт вроде голода или жажды. Подчиняясь влечению тела, мужчина все же чувствовал раскаяние, особенно если вырос в богобоязненном семействе.
Мы кувыркались и боролись на молодой травке. Наша возня незаметно перешла в невинное состязание, кто кого пересилит. Руки у Гарри были крепкими, но в конце концов я взял над ней верх, натянул джемпер, прикрывая ее гибкое тело, и уселся рядом. Она смеялась вместе со мной, нисколько не огорчившись. Мы словно стали детьми, беспечно барахтающимися среди зелени, – я даже не поцеловал ее. Но я понимал, что эта прогулка станет началом наших отношений. Не сомневаюсь, что жена Фларри Лисона думала точно так же.
– А ты сильный, Доминик! Для писателя, конечно, – ехидно заметила она.
– Мне не нравится, когда меня насилуют, – ответил я, улыбаясь. – А у тебя красивые волосы.
– Красивее, чем у Филлис? – Гарриет эффектно встряхнула головой.
– Гораздо красивее.
Я сказал это без всякой задней мысли. И я даже на мгновение не почувствовал вины перед Фларри, пока мы с его женой продолжали болтовню, обмениваясь намеками и двусмысленностями. Вот что странно. Вероятно, синяки Гарриет глубоко тронули меня.
Помню, я спросил мою спутницу о семействе Кевина Лисона.
– Майра выводит меня из себя, – резко произнесла миссис Лисон. – Она такая зануда, буквально по любому поводу спрашивает совета у святого отца, когда способна оторваться от детей, конечно. Их у нее уже шестеро! Это просто неприлично!
Я рассмеялся. В моменты веселья Гарриет была очаровательна. Даже ее злоба была невинной, не похожей на ядовитую критику моих лондонских литературных знакомых.
– А сам Кевин? – поинтересовался я.
– А вот Кевин – темная лошадка. – Гарри загадочно взглянула на меня, словно испытывая, а потом добавила: – Похоже, он подбивает ко мне клинья.
– Неудивительно, – заметил я. – И насколько удачно?
– Ты действительно хочешь знать? – насмешливо проговорила она.
– Я бы сказал, что тебе тут скучать не дают. Ты – роковая женщина этих мест.
– Майра не спускает с него глаз, – пояснила моя собеседница.
– А он не спускает глаз с других, – съязвил я.
– Я бы сказала, – безразлично заметила Гарри, – он воображает себя маленьким Наполеоном Шарлоттестауна. В каждой бочке затычка.
– Но почему ты считаешь его темной лошадкой, не только из-за привычки приставать к тебе?
– Я не упоминала о привычке, – возразила миссис Лисон. – Я знаю о его загадочных поездках, о которых он никому не упоминает, даже Фларри. А в прошлом месяце я подслушала его разговор с каким-то мужиком в кабинете за магазином. И знаешь? Этот человек говорил с немецким акцентом!
– Ну, это пока еще не преступление, – заявил я. – И о чем же они говорили?
– Если бы знать! Я не сумела расслышать. А потом этот старый Пэдар начал лезть ко мне со своими придирками.
Я поднял голову. Начинался прилив: волны уже бились под утесом, на котором мы сидели, и ручей стал заметно глубже.
– Нам лучше идти, как ты думаешь? – спросил я у Гарри.
– Если хочешь, – отозвалась женщина. – О, мы позабыли выпить виски!
– Мне не хочется.
Я помог Гарриет подняться. Мы какое-то мгновение стояли совсем рядом, глядя в глаза друг другу. Внезапно она улыбнулась каким-то своим мыслям и упала в мои объятия.
Ее губы были неправдоподобно мягкими, с привкусом морской соли, а дыхание сладким. Язык, словно маленькая рыбка, скользил и трепетал у меня во рту. Я прежде не испытывал такого наслаждения. Мы, должно быть, целовались довольного долго. Я пришел в себя, когда женщина, покосившись через плечо, легонько оттолкнула меня.
– Если мы собираемся переходить через потоки, то надо спешить.
Мы неловко спустились на песок. Речка стала еще глубже.
– Ты не мог бы перенести меня на спине, дорогой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
– Фларри… – прошептала она сквозь слезы.
– Но он… нет, не может быть, чтобы он плохо обходился с вами! На первый взгляд вы с ним неплохо ладите, – пытался я успокоить Гарри.
– Он старается изо всех сил! Но эта заварушка, в которой он побывал… она его доконала, – сбивчиво произнесла собеседница. – Он больше ни на что не способен. Кроме рыбалки. И мы так бедны. Если бы он не пил так сильно! Я ничего не могу с ним поделать!
Ее бессвязные слова умолкли.
– Но вы такая красивая женщина, – вырвалось у меня помимо воли, – привлекательная и…
– Все меня ненавидят в этой забытой богом дыре! – яростно бросила жена Фларри.
– Ну что вы, Гарри!
– Они терпят меня только из-за Фларри. Великого героя, – добавила она с горечью. – Им наплевать, что он собой представляет! Ирландцам женщины нужны разве что для рождения потомства. Если у тебя нет детей, значит, ты – шлюха.
Ее пальцы вырывали с корнями невысокую траву.
– А вы не хотите иметь детей? – сочувственно предположил я.
– Как бы не так! Он… мы не можем, – застенчиво пояснила Гарри. – Священник наверняка думает, что я принимаю противозачаточные.
Что я мог ответить? Горе молодой женщины было вызвано детской жалостью к самой себе, но почему-то, общаясь с Гарри, я очень остро чувствовал собственную зрелость и инстинктивно стремился опекать ее.
– У него такой ужасный характер! – продолжала миссис Лисон. – Вы даже представить себе не можете!
– У отца Бреснихана? – не понял я.
– Да нет же! У Фларри.
Гарри перестала плакать. Она испытующе смотрела мне в лицо зеленовато-карими глазами, похожими на кусочки торфа (пришло мне на ум другое сравнение).
– Когда он напивается, то бьет меня.
Наверное, выражение лица у меня было скептическим. Мне вдруг пришло в голову, что эта женщина может оказаться расчетливой соблазнительницей или патологической лгуньей. И в то же мгновение она, придвинувшись поближе, встала на колени и приподняла свой джемпер. Никакого белья под ним не было. Ее ослепительно белую кожу покрывало множество кровоподтеков.
– Теперь вы мне верите? – грустно спросила она.
– Гарриет! Бедняжка! – воскликнул я потрясенно.
Я непроизвольно потянулся к ней и нежно прикоснулся к ее телу. В этот момент я глядел ей прямо в глаза и уловил их торжествующий блеск. В следующее мгновение жена Фларри прижалась ко мне, тяжело дыша.
Почему я не овладел ею тогда? Я часто потом размышлял над этим вопросом. Я не был ни девственником, ни извращенцем, а Гарриет невероятно меня возбуждала. Может, из тщеславного мужского стремления оттягивать миг удовольствия? Или столь недвусмысленное предложение оказалось для меня слишком неожиданным? Возможно, мне хотелось взять инициативу в свои руки, а не подчиняться чужим капризам? Или меня удержали жалкие остатки верности Филлис? Вероятно, сегодняшним молодым людям трудно меня понять, но тогда мы вели себя не так раскованно или секс для нас еще не превратился в животный инстинкт вроде голода или жажды. Подчиняясь влечению тела, мужчина все же чувствовал раскаяние, особенно если вырос в богобоязненном семействе.
Мы кувыркались и боролись на молодой травке. Наша возня незаметно перешла в невинное состязание, кто кого пересилит. Руки у Гарри были крепкими, но в конце концов я взял над ней верх, натянул джемпер, прикрывая ее гибкое тело, и уселся рядом. Она смеялась вместе со мной, нисколько не огорчившись. Мы словно стали детьми, беспечно барахтающимися среди зелени, – я даже не поцеловал ее. Но я понимал, что эта прогулка станет началом наших отношений. Не сомневаюсь, что жена Фларри Лисона думала точно так же.
– А ты сильный, Доминик! Для писателя, конечно, – ехидно заметила она.
– Мне не нравится, когда меня насилуют, – ответил я, улыбаясь. – А у тебя красивые волосы.
– Красивее, чем у Филлис? – Гарриет эффектно встряхнула головой.
– Гораздо красивее.
Я сказал это без всякой задней мысли. И я даже на мгновение не почувствовал вины перед Фларри, пока мы с его женой продолжали болтовню, обмениваясь намеками и двусмысленностями. Вот что странно. Вероятно, синяки Гарриет глубоко тронули меня.
Помню, я спросил мою спутницу о семействе Кевина Лисона.
– Майра выводит меня из себя, – резко произнесла миссис Лисон. – Она такая зануда, буквально по любому поводу спрашивает совета у святого отца, когда способна оторваться от детей, конечно. Их у нее уже шестеро! Это просто неприлично!
Я рассмеялся. В моменты веселья Гарриет была очаровательна. Даже ее злоба была невинной, не похожей на ядовитую критику моих лондонских литературных знакомых.
– А сам Кевин? – поинтересовался я.
– А вот Кевин – темная лошадка. – Гарри загадочно взглянула на меня, словно испытывая, а потом добавила: – Похоже, он подбивает ко мне клинья.
– Неудивительно, – заметил я. – И насколько удачно?
– Ты действительно хочешь знать? – насмешливо проговорила она.
– Я бы сказал, что тебе тут скучать не дают. Ты – роковая женщина этих мест.
– Майра не спускает с него глаз, – пояснила моя собеседница.
– А он не спускает глаз с других, – съязвил я.
– Я бы сказала, – безразлично заметила Гарри, – он воображает себя маленьким Наполеоном Шарлоттестауна. В каждой бочке затычка.
– Но почему ты считаешь его темной лошадкой, не только из-за привычки приставать к тебе?
– Я не упоминала о привычке, – возразила миссис Лисон. – Я знаю о его загадочных поездках, о которых он никому не упоминает, даже Фларри. А в прошлом месяце я подслушала его разговор с каким-то мужиком в кабинете за магазином. И знаешь? Этот человек говорил с немецким акцентом!
– Ну, это пока еще не преступление, – заявил я. – И о чем же они говорили?
– Если бы знать! Я не сумела расслышать. А потом этот старый Пэдар начал лезть ко мне со своими придирками.
Я поднял голову. Начинался прилив: волны уже бились под утесом, на котором мы сидели, и ручей стал заметно глубже.
– Нам лучше идти, как ты думаешь? – спросил я у Гарри.
– Если хочешь, – отозвалась женщина. – О, мы позабыли выпить виски!
– Мне не хочется.
Я помог Гарриет подняться. Мы какое-то мгновение стояли совсем рядом, глядя в глаза друг другу. Внезапно она улыбнулась каким-то своим мыслям и упала в мои объятия.
Ее губы были неправдоподобно мягкими, с привкусом морской соли, а дыхание сладким. Язык, словно маленькая рыбка, скользил и трепетал у меня во рту. Я прежде не испытывал такого наслаждения. Мы, должно быть, целовались довольного долго. Я пришел в себя, когда женщина, покосившись через плечо, легонько оттолкнула меня.
– Если мы собираемся переходить через потоки, то надо спешить.
Мы неловко спустились на песок. Речка стала еще глубже.
– Ты не мог бы перенести меня на спине, дорогой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57