А ведь Лейла хотела только того, чтобы ее поцеловали. Эммелине хотелось, чтобы ее наклонили назад и поцеловали в основание шеи. Хотелось чувствовать, как собственные кудри гладят ее нагую спину. И чтобы мужские руки держали ее за талию, а его взор жадно скользил бы по ее белому телу.
Она где-то читала об этом – о страстном желании. Наверняка это было в одной из ее книг. В течение нескольких лет она то и дело украдкой читала их – хотя бы ради того, чтобы знать, что происходит между мужчиной и женщиной в некоторые минуты. Поначалу Эммелина говорила себе, что ей необходимо изучить все, что касается викторианской эпохи. Но те ощущения, которые охватили ее, когда она читала описания страсти, поразили ее. Тогда она и начала тайком свое самообразование в этой области.
Правда, ей редко удавалось изучить за один раз больше нескольких абзацев, потому что их содержание самым странным образом действовало на нее. Где-то в животе у нее начиналось сущее безумие, голова шла кругом, и она была вынуждена прекращать изучение поведения распутных горничных и их красивых кавалеров.
В одной из книг она нашла образцы самой откровенной эротики той эпохи. Эммелина была поражена тем, сколько существует способов того, как мужчина может ласкать женщину. Мужчины не только наклоняли женщин назад и целовали их – нет, они продолжали свои ласки до тех пор, пока женщины не начинали кричать от восторга и задыхаться.
Да уж, они там получали наслаждение. И атмосфера в книгах была поистине сладострастной. Любое, даже самое извращенное желание претворялось в жизнь, причем все это было описано в таких мельчайших подробностях, что Эммелина захлопывала книгу. Правда, потом вновь и вновь открывала ее на том же месте и перечитывала описания снова. Разумеется, для того, чтобы просто понять, о чем идет речь.
Что ее больше всего поражало, так это выносливость мужчин, строение их тел и их постоянное восхищение женскими ножками, даже если те были скрыты под шелковыми путами. Похоже, они предпочитали видеть своих женщин беспомощными. Да и женщины, которым нравилось быть объектами мужской страсти, подыгрывали им.
И еще там безраздельно царил разврат. К счастью, Эммелина могла вовремя остановиться, закрывала книгу и обещала никогда больше не подвергать себя такому волнению.
По лицу женщины пробежала улыбка, когда она подумала, какими камнями вымощена дорога в ад. Да, она всегда возвращалась к тому месту, на котором захлопывала книгу, ей и в голову не приходило, что она когда-нибудь станет вытворять такое же с мужчиной. Однако что-то говорило Эммелине, что кое-какой опыт в этой области у нее все же будет. Кое-какой опыт… Да она жаждала получить его, только боялась сказать себе, что хочет обрести его именно в этой красно-золотой спальне.
Прохладный ветерок пробежал по ее коже, и Эммелина подняла взор на окно, желая удостовериться, что ненароком не открыла его. Только сейчас она заметила, что расстегнула пуговицы на платье вплоть до кружевных трусиков, которые он ей подарил. Отвернувшись от собственного отражения, она осторожно расстегнула манжеты на пышных рукавах, а потом позволила шелковому платью соскользнуть с нее на пол и переступила через него. В жизни она не делала ничего подобного. У нее даже перехватило дыхание от собственной смелости, зато теперь она знала, что это такое. Хоть об этом она не будет думать, лежа ночью в кровати. Одной тайной меньше.
Ветерок остудил ее кожу. Вздрогнув, Эммелина прикрыла груди руками и поспешила к шкафу за длинным шелковым кимоно с золотистыми и персиковыми разводами. Честно говоря, она не смогла сдержаться и еще раз посмотрела на себя в зеркало. На ней были лишь босоножки и кружевные трусики – такие же маленькие, как и ее вязаные салфеточки. Впрочем, заметила она, кто-то весьма тщательно разрабатывал их модель: они прикрывали все, что надо.
Эммелина зацепила пальцем край трусиков, стянула их с бедер и, усмехнувшись, посмотрела на кружевное чудо. Ей захотелось рассмеяться, до того они были сейчас неуместны.
И только тут она услышала, как скрипнуло кресло.
А потом увидела его.
Он все время был здесь. Джефф Уэстон сидел в кресле в углу, прячась в тени, и наблюдал за ней.
Эммелина уронила трусики и схватила кимоно.
– Что ты здесь делаешь? – возмутилась она. – Почему не сказал ни слова?
– Не знаю, – хрипловатым голосом ответил Джефф. Глаза его горели. – Вообще-то я пришел сюда, чтобы потолковать с тобой. Но теперь я вообще ни черта не помню.
Эммелина в ужасе прикрылась кимоно. Он все видел! Впрочем, она ведь не сделала ничего такого, не так ли? А о неприличном только мечтала. Она теперь уже не могла припомнить, что приходило ей в голову, но это сильно возбудило ее. Она покраснела, лицо ее покрылось испариной. Пот выступил у нее над верхней губой и под волосами.
Джефф с большим интересом наблюдал за ее смущением, однако сделал попытку извиниться. Эммелина успокаивала себя: все в порядке, он не пытался воспользоваться ситуацией. Однако при одной мысли о том, что было бы, если бы Джефф все-таки не сдержал себя, она затрепетала. Ее пробрала дрожь, унять которую Эммелина была не в состоянии.
И Джефф Уэстон это заметил.
– Выгони меня отсюда, – тихо промолвил он. – Немедленно. Скажи, чтобы я ушел. – Замолчав на мгновение, Джефф покачал головой: – Хотя нет, это не твоя проблема. Я сам сюда пришел, я и должен уйти. – С этими словами он поднялся с кресла и направился к двери.
«Выгони его отсюда, Эммелина! Вели ему уйти!»
– Подожди, – прошептала мисс Прайс.
В глазах Джеффа мелькнул вопрос, когда он посмотрел на нее через плечо, и Эммелина поняла – они оба поняли, – что она могла попросить его остаться только с одной целью. Мисс Прайс отвернулась на мгновение, чтобы надеть кимоно, хотя думать о скромности вообще-то было поздно. Уэстон уже видел, как она прыгала тут голая.
– «Подожди»… То есть «не уходи»? – уточнил Джефф.
Эммелина кивнула, Уэстон повернулся к ней всем телом. Только сейчас она заметила, что он по-прежнему в смокинге. Правда, галстук был ослаблен и воротничок рубашки расстегнут.
– Похоже, тебе не нужен помощник, чтобы расстегивать пуговицы? – с сожалением спросил Уэстон. – Могу я еще что-нибудь сделать?
Да, он мог. Было еще кое-что. Эммелине пришла в голову совершенно безумная мысль, но она захотела сделать еще один глоток реальности. И это показалось ей еще более рискованным, чем все ее фантазии. До того рискованным, что она могла умереть. Пусть так, но что, если у нее больше не будет возможности?
– Ты помнишь тот отрывок из «Лейлы»? – спросила она Джеффа.
– Темноволосого мужчину? Горячий страстный рот? – уточнил он.
– Да-да, именно это… Как ты думаешь… Ты бы мог сделать то же самое?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Она где-то читала об этом – о страстном желании. Наверняка это было в одной из ее книг. В течение нескольких лет она то и дело украдкой читала их – хотя бы ради того, чтобы знать, что происходит между мужчиной и женщиной в некоторые минуты. Поначалу Эммелина говорила себе, что ей необходимо изучить все, что касается викторианской эпохи. Но те ощущения, которые охватили ее, когда она читала описания страсти, поразили ее. Тогда она и начала тайком свое самообразование в этой области.
Правда, ей редко удавалось изучить за один раз больше нескольких абзацев, потому что их содержание самым странным образом действовало на нее. Где-то в животе у нее начиналось сущее безумие, голова шла кругом, и она была вынуждена прекращать изучение поведения распутных горничных и их красивых кавалеров.
В одной из книг она нашла образцы самой откровенной эротики той эпохи. Эммелина была поражена тем, сколько существует способов того, как мужчина может ласкать женщину. Мужчины не только наклоняли женщин назад и целовали их – нет, они продолжали свои ласки до тех пор, пока женщины не начинали кричать от восторга и задыхаться.
Да уж, они там получали наслаждение. И атмосфера в книгах была поистине сладострастной. Любое, даже самое извращенное желание претворялось в жизнь, причем все это было описано в таких мельчайших подробностях, что Эммелина захлопывала книгу. Правда, потом вновь и вновь открывала ее на том же месте и перечитывала описания снова. Разумеется, для того, чтобы просто понять, о чем идет речь.
Что ее больше всего поражало, так это выносливость мужчин, строение их тел и их постоянное восхищение женскими ножками, даже если те были скрыты под шелковыми путами. Похоже, они предпочитали видеть своих женщин беспомощными. Да и женщины, которым нравилось быть объектами мужской страсти, подыгрывали им.
И еще там безраздельно царил разврат. К счастью, Эммелина могла вовремя остановиться, закрывала книгу и обещала никогда больше не подвергать себя такому волнению.
По лицу женщины пробежала улыбка, когда она подумала, какими камнями вымощена дорога в ад. Да, она всегда возвращалась к тому месту, на котором захлопывала книгу, ей и в голову не приходило, что она когда-нибудь станет вытворять такое же с мужчиной. Однако что-то говорило Эммелине, что кое-какой опыт в этой области у нее все же будет. Кое-какой опыт… Да она жаждала получить его, только боялась сказать себе, что хочет обрести его именно в этой красно-золотой спальне.
Прохладный ветерок пробежал по ее коже, и Эммелина подняла взор на окно, желая удостовериться, что ненароком не открыла его. Только сейчас она заметила, что расстегнула пуговицы на платье вплоть до кружевных трусиков, которые он ей подарил. Отвернувшись от собственного отражения, она осторожно расстегнула манжеты на пышных рукавах, а потом позволила шелковому платью соскользнуть с нее на пол и переступила через него. В жизни она не делала ничего подобного. У нее даже перехватило дыхание от собственной смелости, зато теперь она знала, что это такое. Хоть об этом она не будет думать, лежа ночью в кровати. Одной тайной меньше.
Ветерок остудил ее кожу. Вздрогнув, Эммелина прикрыла груди руками и поспешила к шкафу за длинным шелковым кимоно с золотистыми и персиковыми разводами. Честно говоря, она не смогла сдержаться и еще раз посмотрела на себя в зеркало. На ней были лишь босоножки и кружевные трусики – такие же маленькие, как и ее вязаные салфеточки. Впрочем, заметила она, кто-то весьма тщательно разрабатывал их модель: они прикрывали все, что надо.
Эммелина зацепила пальцем край трусиков, стянула их с бедер и, усмехнувшись, посмотрела на кружевное чудо. Ей захотелось рассмеяться, до того они были сейчас неуместны.
И только тут она услышала, как скрипнуло кресло.
А потом увидела его.
Он все время был здесь. Джефф Уэстон сидел в кресле в углу, прячась в тени, и наблюдал за ней.
Эммелина уронила трусики и схватила кимоно.
– Что ты здесь делаешь? – возмутилась она. – Почему не сказал ни слова?
– Не знаю, – хрипловатым голосом ответил Джефф. Глаза его горели. – Вообще-то я пришел сюда, чтобы потолковать с тобой. Но теперь я вообще ни черта не помню.
Эммелина в ужасе прикрылась кимоно. Он все видел! Впрочем, она ведь не сделала ничего такого, не так ли? А о неприличном только мечтала. Она теперь уже не могла припомнить, что приходило ей в голову, но это сильно возбудило ее. Она покраснела, лицо ее покрылось испариной. Пот выступил у нее над верхней губой и под волосами.
Джефф с большим интересом наблюдал за ее смущением, однако сделал попытку извиниться. Эммелина успокаивала себя: все в порядке, он не пытался воспользоваться ситуацией. Однако при одной мысли о том, что было бы, если бы Джефф все-таки не сдержал себя, она затрепетала. Ее пробрала дрожь, унять которую Эммелина была не в состоянии.
И Джефф Уэстон это заметил.
– Выгони меня отсюда, – тихо промолвил он. – Немедленно. Скажи, чтобы я ушел. – Замолчав на мгновение, Джефф покачал головой: – Хотя нет, это не твоя проблема. Я сам сюда пришел, я и должен уйти. – С этими словами он поднялся с кресла и направился к двери.
«Выгони его отсюда, Эммелина! Вели ему уйти!»
– Подожди, – прошептала мисс Прайс.
В глазах Джеффа мелькнул вопрос, когда он посмотрел на нее через плечо, и Эммелина поняла – они оба поняли, – что она могла попросить его остаться только с одной целью. Мисс Прайс отвернулась на мгновение, чтобы надеть кимоно, хотя думать о скромности вообще-то было поздно. Уэстон уже видел, как она прыгала тут голая.
– «Подожди»… То есть «не уходи»? – уточнил Джефф.
Эммелина кивнула, Уэстон повернулся к ней всем телом. Только сейчас она заметила, что он по-прежнему в смокинге. Правда, галстук был ослаблен и воротничок рубашки расстегнут.
– Похоже, тебе не нужен помощник, чтобы расстегивать пуговицы? – с сожалением спросил Уэстон. – Могу я еще что-нибудь сделать?
Да, он мог. Было еще кое-что. Эммелине пришла в голову совершенно безумная мысль, но она захотела сделать еще один глоток реальности. И это показалось ей еще более рискованным, чем все ее фантазии. До того рискованным, что она могла умереть. Пусть так, но что, если у нее больше не будет возможности?
– Ты помнишь тот отрывок из «Лейлы»? – спросила она Джеффа.
– Темноволосого мужчину? Горячий страстный рот? – уточнил он.
– Да-да, именно это… Как ты думаешь… Ты бы мог сделать то же самое?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25