Называй меня бесчувственной скотиной, но нет – я не знаю, как оценить это.
Энни старалась успокоиться. В конце концов он прав. Она сделала все против его воли. Она ведь в глубине души предвидела, что он рассердится. Чего она действительно не ожидала, так это всплеска его нежности после того, как он спас ее. Ей никогда не забыть его голос в тот момент. Если бы он не волновался, не был так неописуемо ласков, возможно, ей не было бы так больно сейчас. О Господи, как же ей плохо!
– Чего ты действительно хочешь, я знаю, – это избавиться от меня, не так ли? – проговорила она отворачиваясь. Слезы, которые она не в силах была остановить, заставляли Энни ненавидеть себя. «Он, конечно, считает меня глупой и навязчивой».
– Избавиться от тебя? Не волнуйся, крошка. Если бы я хотел вышвырнуть тебя отсюда, я прямо сейчас сделал бы это без колебаний.
– Хорошо, почему же не хочешь?
– Потому, что у тебя спрятан листок бумаги, на котором написано, что ты моя жена. Хотя это чистейшей воды шантаж.
У Энни перехватило дыхание. Ярость душила ее.
– Шантаж? – Они стояли лицом к лицу. – Ты думаешь, что я занимаюсь вымогательством? Шантажирую тебя?
– А как, по-твоему, называются подобные вещи?
Он будто плюнул ей в душу. Энни беспомощно смотрела на него. Кошмар последних пяти лет вновь навалился на нее. Она не в силах была хоть как-то защититься.
– Шантаж? – она вновь выдавила это слово. – Из-за тебя меня посадили в тюрьму...
– В какую тюрьму? О чем ты говоришь?
Признание вырвалось из нее непроизвольно. Но Энни уже не могла остановиться и рассказывала, рассказывала о пережитом после той злополучной аварии:
– Секретная полиция обнаружила меня без сознания. Свидетельство о нашем браке лежало в сумочке. Мне задавали разные вопросы, но я молчала. Тогда они заставили поверить, что ты спасся, бросив меня умирать. Они говорили, что ты разведчик, а меня обвинили в шпионаже.
– Я не знал! – Чейс был в шоке. – Мне сказали, что ты погибла. Что же произошло с тобой?
Энни отвернулась и зажмурила глаза. Открылась старая незаживающая рана памяти. Обжигающая боль пронзила сердце. Казалось, ее заживо сжигают на костре.
– Нет, я не погибла, как видишь. Но и не жила.
Она смахнула со щеки слезинку. Почувствовав теплое прикосновение собаки, Энни присела и погладила ее. Чувство страшного одиночества охватило ее всю. Энни захотелось просто прижаться к собаке, ее единственному здесь верному другу, и выплакать свое неутешное горе. Обида была так глубока, что Энни теперь вряд ли выдержала бы и маленькое давление на себя. «От меня ничего не останется, кроме осколков».
– Энни, что произошло? – настаивал Чейс.
Она долго смотрела на него и наконец ответила:
– Монахини узнали, что я в тюрьме и как-то вырвали меня оттуда. Но после того как полиция уже получила свою порцию крови. У полиции были свои, весьма изощренные методы ведения допросов.
– О Боже! – стонал Чейс.
– Но я думала, что будет хуже. Помогло, что моих родителей убили повстанцы, а я сама была несовершеннолетней. Меня не били и не мучили... слишком.
– Слишком? Что они с тобой сделали? – Чейс сжал кулаки. – Энни, скажи мне.
– Голод и изоляция... Когда это не сработало, они стали угрожать разбить мне лицо. Сказали, что сделают меня такой безобразной, что никто никогда не взглянет на меня, – Она указала на свою переносицу. – Они начали с этого.
Чейс мотал головой, потрясенный.
– Энни, я не знал этого, честное слово. Ты должна мне верить.
Она повернулась к собаке, собираясь с силами.
– Я верю. Но что-нибудь изменилось бы, если б ты знал?
Его колебание вновь встревожило ее. И, не дождавшись ответа, Энни опустила глаза. Она боялась насовсем утратить свою последнюю иллюзию. В свои шестнадцать она потеряла все – родителей, его и... себя. Единственное, что помогало ей выжить, – это мечта, что Чейс вернется за ней. До сих пор ей хотелось думать, что если бы он знал... Нет, она не даст своей мечте умереть. И не даст Чейсу убить последнюю надежду.
Чейс уже давно испытывал непреодолимое желание взять ее на руки. В его сердце происходила борьба, но он был уже на пороге избавления от своих сомнений. Он чувствовал всю меру ее страданий и начинал понимать, что сам был их источником.
– Энни, – проговорил он, слегка прикоснувшись к ней. – В госпитале мне сказали, что ты погибла. И я поверил. Потом я просто не мог вспомнить ничего, что случилось в Коста Браве. И до сих пор не помню.
Она взглянула на Чейса. Его оправдания причиняли ей боль, но и вызывали жалость к нему.
– Нет, Чейс, не извиняйся. Наверное, уже невозможно что-либо поправить.
– А может, еще не поздно, – он протянул ей руку, но Энни не приняла ее. Все, о чем она так страстно мечтала, казалось, уже не имеет никакого значения. Прошлое словно содрало с нее кожу.
– Что не так? – Чейс шагнул к ней.
Она отступила, не желая, чтобы он дотрагивался до нее. К его удивлению, Джем встал на ее защиту и грозно зарычал. Сбитый с толку Чейс смутился. Девушка напугана им, словно он какое-то чудовище. Даже собака готова защищать ее от него. Щемящая тоска переполняла душу, Чейс сжал челюсти от напряжения. Смешно. Он ведь всего лишь хотел помочь.
– Энни, ради всего святого, иди ко мне.
Она покачала головой. Однажды Энни поклялась, что, если когда-нибудь он скажет ей эти слова, она пойдет за ним на край света. Что он станет ее – душой и телом. Тогда это была правда.
Чейс вновь протянул руки, смущенный, расстроенный.
– Энни...
Овчарка завыла, как бы отвечая на его мольбу. Рыдания прорвались из груди Энни, когда пес подтолкнул ее в сторону Чейса. Но она не двинулась. Тогда Джем направился к хозяину. Энни почувствовала себя совершенно покинутой. Джем потерся о ноги Чейса и вернулся к ней, умоляя смягчиться. «Они так красивы вместе, – подумала Энни, – высокий ковбой и собака с печальными глазами».
– Энни, – произнес Чейс мягко, – позволь мне помочь.
Энни отвела глаза, но Чейс вплотную подошел к ней. У нее не было возможности защищаться. Он обнял ее послушное тело. Он был таким большим по сравнению с ней, таким сильным и надежным, что его близость парализовала ее. Она так нуждалась в нежности. Было бы чудесно расслабиться в его объятиях, прильнуть к нему. Но Энни сейчас не могла позволить себе этого.
– Не волнуйся, Рыжик. – Он погладил ее волосы. – Все будет нормально.
Пальцы его перебирали волнистые пряди, и каждое его прикосновение доставляло ей приятную смесь радости и грусти. Чем больше она старалась сопротивляться, тем скорее смягчалась, уступая его легкому нажиму. Но как бы там ни было, считала Энни, а тот вопрос должен быть задан снова.
– Ты бы вернулся за мной? Ну, если бы знал?
Их глаза встретились.
– Да, – сказал он тихо и стер ладонью грязную полоску с ее бледного лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Энни старалась успокоиться. В конце концов он прав. Она сделала все против его воли. Она ведь в глубине души предвидела, что он рассердится. Чего она действительно не ожидала, так это всплеска его нежности после того, как он спас ее. Ей никогда не забыть его голос в тот момент. Если бы он не волновался, не был так неописуемо ласков, возможно, ей не было бы так больно сейчас. О Господи, как же ей плохо!
– Чего ты действительно хочешь, я знаю, – это избавиться от меня, не так ли? – проговорила она отворачиваясь. Слезы, которые она не в силах была остановить, заставляли Энни ненавидеть себя. «Он, конечно, считает меня глупой и навязчивой».
– Избавиться от тебя? Не волнуйся, крошка. Если бы я хотел вышвырнуть тебя отсюда, я прямо сейчас сделал бы это без колебаний.
– Хорошо, почему же не хочешь?
– Потому, что у тебя спрятан листок бумаги, на котором написано, что ты моя жена. Хотя это чистейшей воды шантаж.
У Энни перехватило дыхание. Ярость душила ее.
– Шантаж? – Они стояли лицом к лицу. – Ты думаешь, что я занимаюсь вымогательством? Шантажирую тебя?
– А как, по-твоему, называются подобные вещи?
Он будто плюнул ей в душу. Энни беспомощно смотрела на него. Кошмар последних пяти лет вновь навалился на нее. Она не в силах была хоть как-то защититься.
– Шантаж? – она вновь выдавила это слово. – Из-за тебя меня посадили в тюрьму...
– В какую тюрьму? О чем ты говоришь?
Признание вырвалось из нее непроизвольно. Но Энни уже не могла остановиться и рассказывала, рассказывала о пережитом после той злополучной аварии:
– Секретная полиция обнаружила меня без сознания. Свидетельство о нашем браке лежало в сумочке. Мне задавали разные вопросы, но я молчала. Тогда они заставили поверить, что ты спасся, бросив меня умирать. Они говорили, что ты разведчик, а меня обвинили в шпионаже.
– Я не знал! – Чейс был в шоке. – Мне сказали, что ты погибла. Что же произошло с тобой?
Энни отвернулась и зажмурила глаза. Открылась старая незаживающая рана памяти. Обжигающая боль пронзила сердце. Казалось, ее заживо сжигают на костре.
– Нет, я не погибла, как видишь. Но и не жила.
Она смахнула со щеки слезинку. Почувствовав теплое прикосновение собаки, Энни присела и погладила ее. Чувство страшного одиночества охватило ее всю. Энни захотелось просто прижаться к собаке, ее единственному здесь верному другу, и выплакать свое неутешное горе. Обида была так глубока, что Энни теперь вряд ли выдержала бы и маленькое давление на себя. «От меня ничего не останется, кроме осколков».
– Энни, что произошло? – настаивал Чейс.
Она долго смотрела на него и наконец ответила:
– Монахини узнали, что я в тюрьме и как-то вырвали меня оттуда. Но после того как полиция уже получила свою порцию крови. У полиции были свои, весьма изощренные методы ведения допросов.
– О Боже! – стонал Чейс.
– Но я думала, что будет хуже. Помогло, что моих родителей убили повстанцы, а я сама была несовершеннолетней. Меня не били и не мучили... слишком.
– Слишком? Что они с тобой сделали? – Чейс сжал кулаки. – Энни, скажи мне.
– Голод и изоляция... Когда это не сработало, они стали угрожать разбить мне лицо. Сказали, что сделают меня такой безобразной, что никто никогда не взглянет на меня, – Она указала на свою переносицу. – Они начали с этого.
Чейс мотал головой, потрясенный.
– Энни, я не знал этого, честное слово. Ты должна мне верить.
Она повернулась к собаке, собираясь с силами.
– Я верю. Но что-нибудь изменилось бы, если б ты знал?
Его колебание вновь встревожило ее. И, не дождавшись ответа, Энни опустила глаза. Она боялась насовсем утратить свою последнюю иллюзию. В свои шестнадцать она потеряла все – родителей, его и... себя. Единственное, что помогало ей выжить, – это мечта, что Чейс вернется за ней. До сих пор ей хотелось думать, что если бы он знал... Нет, она не даст своей мечте умереть. И не даст Чейсу убить последнюю надежду.
Чейс уже давно испытывал непреодолимое желание взять ее на руки. В его сердце происходила борьба, но он был уже на пороге избавления от своих сомнений. Он чувствовал всю меру ее страданий и начинал понимать, что сам был их источником.
– Энни, – проговорил он, слегка прикоснувшись к ней. – В госпитале мне сказали, что ты погибла. И я поверил. Потом я просто не мог вспомнить ничего, что случилось в Коста Браве. И до сих пор не помню.
Она взглянула на Чейса. Его оправдания причиняли ей боль, но и вызывали жалость к нему.
– Нет, Чейс, не извиняйся. Наверное, уже невозможно что-либо поправить.
– А может, еще не поздно, – он протянул ей руку, но Энни не приняла ее. Все, о чем она так страстно мечтала, казалось, уже не имеет никакого значения. Прошлое словно содрало с нее кожу.
– Что не так? – Чейс шагнул к ней.
Она отступила, не желая, чтобы он дотрагивался до нее. К его удивлению, Джем встал на ее защиту и грозно зарычал. Сбитый с толку Чейс смутился. Девушка напугана им, словно он какое-то чудовище. Даже собака готова защищать ее от него. Щемящая тоска переполняла душу, Чейс сжал челюсти от напряжения. Смешно. Он ведь всего лишь хотел помочь.
– Энни, ради всего святого, иди ко мне.
Она покачала головой. Однажды Энни поклялась, что, если когда-нибудь он скажет ей эти слова, она пойдет за ним на край света. Что он станет ее – душой и телом. Тогда это была правда.
Чейс вновь протянул руки, смущенный, расстроенный.
– Энни...
Овчарка завыла, как бы отвечая на его мольбу. Рыдания прорвались из груди Энни, когда пес подтолкнул ее в сторону Чейса. Но она не двинулась. Тогда Джем направился к хозяину. Энни почувствовала себя совершенно покинутой. Джем потерся о ноги Чейса и вернулся к ней, умоляя смягчиться. «Они так красивы вместе, – подумала Энни, – высокий ковбой и собака с печальными глазами».
– Энни, – произнес Чейс мягко, – позволь мне помочь.
Энни отвела глаза, но Чейс вплотную подошел к ней. У нее не было возможности защищаться. Он обнял ее послушное тело. Он был таким большим по сравнению с ней, таким сильным и надежным, что его близость парализовала ее. Она так нуждалась в нежности. Было бы чудесно расслабиться в его объятиях, прильнуть к нему. Но Энни сейчас не могла позволить себе этого.
– Не волнуйся, Рыжик. – Он погладил ее волосы. – Все будет нормально.
Пальцы его перебирали волнистые пряди, и каждое его прикосновение доставляло ей приятную смесь радости и грусти. Чем больше она старалась сопротивляться, тем скорее смягчалась, уступая его легкому нажиму. Но как бы там ни было, считала Энни, а тот вопрос должен быть задан снова.
– Ты бы вернулся за мной? Ну, если бы знал?
Их глаза встретились.
– Да, – сказал он тихо и стер ладонью грязную полоску с ее бледного лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36