Потом он ощупал бретельки нижней сорочки. Делая вид, что сосредоточен на вышитых словах, быстро просунул пальцы под тонкую материю и скользнул ниже. Его рука уже ласкала гладкую грудь. Каждое его прикосновение приятно возбуждало Энни. Она застонала, когда Чейс убрал руку. Но он тут же сжал ее грудь в своих ладонях, наслаждаясь упругостью плоти. Он поднял свои горящие глаза:
– Ты добродетельна, Энни?
– А... какою ты хочешь, чтобы я была?
Его пальцы продолжали ласкать ее.
– Сейчас я хочу, чтобы ты была ближе. Придвинься ко мне, чтобы я мог прикоснуться и к другой груди.
Разум Энни терял контроль над слабеющим телом. Она сделала, о чем просил Чейс. Возбуждение нахлынуло на нее океанской волной, захлестнув с головой. Энни подползла поближе, закрыла глаза и затихла. Прикосновение его рук вызывало в ней трепетность. Розовые соски ее затвердели. Чейс склонился над самым ее лицом, облизывая своим языком пунцовые губы. Эта ласка постепенно перешла в томный, затяжной поцелуй. Энни умирала от желания заняться любовью с ним. И совсем неважно, каким огромным он был. Она ужасно хотела его.
Чейс отстранился, отпустив Энни. Он протянул руки, чтобы снять с нее кофту, но она сама вновь потянулась к его губам, не отпуская его. Никогда прежде не была она так объята ощущением страсти. Энни обессилела от нетерпения. Нет, он не должен покидать ее ни на секунду. Ей нужны его руки, его губы. Она даже застонала, когда Чейс оторвался от нее, чтобы стянуть сорочку.
– Я знаю, ты никогда сама не снимешь ее. Но я хочу видеть тебя обнаженной.
Энни смутно понимала, что сорочка – это последняя преграда, единственная защита от чувств, которые были сильнее страха. Сняв ее, она потеряет себя. Но это уже ничего не меняло. Чейс попросил ее поднять руки. Каменная тяжесть разлилась по всему ее телу, но Энни нашла в себе силы, чтобы повиноваться. Мгновение – и сорочка отлетела в сторону. Чейс тут же вновь сжал ее груди в своих ладонях. Страстный огонь желания пылал в ней, ее лоно томилось в ожидании. Чейс обхватил бедра Энни, приподнял их, чтобы снять джинсы. Потом быстро опрокинул ее на кровать и раздвинул ноги. Энни застонала.
Взглянув на обнаженное существо, лежащее перед ним, Чейс увидел... женщину-дитя. Распутную, способную разрушить любые намерения мужчины. Он легко мог быть грубым и требовательным по отношению к ней. И он хотел быть грубым и требовательным. Все в нем пульсировало. Чувства твердили отбросить милосердие, но он знал, что насладится лишь тогда, если даст удовольствие ей. Он хотел, чтобы она почувствовала каждое восхитительное ощущение, которое он даст ей. А это значило, что действовать нужно не торопясь и очень бережно.
Он раздвинул ее бедра и нежно вошел в нее. Просунув руки под мягкую попку, стал медленно углубляться в самую чувствительную часть ее тела. Энни обвила руками его шею, острые ноготки впились в упругую кожу, когда она почувствовала мужской член в себе.
Чейс закрыл глаза от захватывающего удовольствия. Теперь он знал, что значит быть сильным и терпеливым. Адское это мучение – медлить со страстной женщиной. И райское блаженство. По ее настойчивому требованию он продвинулся еще на дюйм и почувствовал преграду, заставившую его остановиться. Сначала он подумал, что это ее сократившиеся мышцы выталкивают его, но, попробовав еще раз, понял, что это естественный барьер. Вначале медленно, а потом с шокировавшей его быстротой до его сознания дошло откровение... Она не занималась с ним любовью раньше. Она не занималась любовью ни с кем. Никогда!
Желание вновь пронзило все его существо. Пульсирующий в ее лоне член стал твердым, как сталь. Чейс хотел было послать все к черту и закончить то, что начал. Но что-то удерживало его. Даже страсть и смущение не помешали ему понять, что на карту поставлено слишком многое. Дело было не только в ее девственности. Хотя и одного этого достаточно, чтобы остановиться. Дело в том, какое значение приобретал этот акт теперь, когда он знал, что это ее первый раз.
– Энни, – он взял ее лицо в свои ладони, заставляя слушать. – Зачем ты позволила мне думать... Энни, почему ты не сказала правду?
– Что? – спросила она в недоумении.
– Что ты никогда раньше не была с мужчиной.
Она отвела глаза, но не смогла скрыть чувств, бушевавших в ней, – любовь и страстное желание, вину и отчаяние.
– Какая разница теперь, Чейс? Я здесь и хочу быть с тобой.
– Энни, во имя господа, ты же девственница...
Она схватила его за руки, смертельная тоска зазвучала в ее голосе:
– Почему это важно, что мы не занимались любовью раньше? Мы ведь поженились. Мы произнесли клятву.
Чейс принял решение, что нужно немедленно остановиться. Если он останется в ней еще мгновение, он сделает ее счастливой. Он будет любить ее безумно, всепоглощающе, всеми способами. Он проникнет в нее так глубоко, как только сможет. Он не испытает оргазма, пока не будет иметь ее всю – каждый удар ее сердца, каждый уголок ее души.
Чейс коснулся ее лица, и сожаление пронзило его, когда он отодвинулся. Энни вздрогнула, но не пыталась задержать. Когда их колени столкнулись, оба ощутили болезненную неловкость. Но никто не проронил и слова. Что делать дальше? Молчание прервала Энни:
– Да, Чейс, – холодными пальцами она провела по его плечу, – я девственница. Я никогда не занималась любовью. Но это не так уж плохо, верно? Никто не прикасался ко мне, кроме тебя. С тех пор, как ты...
Господи праведный! Что же это такое?! Он опустил голову на руки, с болью ощущая трепет собственного тела. Так или иначе, но Энни Вэлс решила-таки добиться своего. Он взглянул на нее. Есть только один способ избавиться от наваждения. Чейс должен убраться из этого дома. Немедленно.
Глава 8
– Жизнь, – произнесла Энни, – это шипы и розы. Она не помнила, где точно услышала это изречение, но теперь была совершенно согласна с его утверждением. Даже если ты получаешь в подарок восхитительные розы, они всегда оказываются с шипами...
Чейс ушел два дня назад. Собрал оружие, одежду и умчался на своем джипе, не сказав, куда он направляется и когда вернется.
Чувство вины перед ним удержало Энни от попытки остановить Чейса. Она обманула его, но ведь без злого умысла. Просто она питала глупую надежду, что он будет ласков и терпелив, тогда бы и девственность ее не стала преградой. Она даже воображала, что мужчина бывает польщен тем, что женщина всю жизнь ждала именно его. Но не Чейс. Он сбежал и – растворился в неизвестности.
Энни хлюпнула носом и положила руку на притихшего пса, что сидел рядом. Джем был ее отрадой в эти дни. Безответные беседы с ним были ее долгими запутанными рассуждениями о том, как трудно иметь дело с мужчиной, сопротивляющимся изо всех сил. Беседуя с собакой, Энни не испытывала одиночества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– Ты добродетельна, Энни?
– А... какою ты хочешь, чтобы я была?
Его пальцы продолжали ласкать ее.
– Сейчас я хочу, чтобы ты была ближе. Придвинься ко мне, чтобы я мог прикоснуться и к другой груди.
Разум Энни терял контроль над слабеющим телом. Она сделала, о чем просил Чейс. Возбуждение нахлынуло на нее океанской волной, захлестнув с головой. Энни подползла поближе, закрыла глаза и затихла. Прикосновение его рук вызывало в ней трепетность. Розовые соски ее затвердели. Чейс склонился над самым ее лицом, облизывая своим языком пунцовые губы. Эта ласка постепенно перешла в томный, затяжной поцелуй. Энни умирала от желания заняться любовью с ним. И совсем неважно, каким огромным он был. Она ужасно хотела его.
Чейс отстранился, отпустив Энни. Он протянул руки, чтобы снять с нее кофту, но она сама вновь потянулась к его губам, не отпуская его. Никогда прежде не была она так объята ощущением страсти. Энни обессилела от нетерпения. Нет, он не должен покидать ее ни на секунду. Ей нужны его руки, его губы. Она даже застонала, когда Чейс оторвался от нее, чтобы стянуть сорочку.
– Я знаю, ты никогда сама не снимешь ее. Но я хочу видеть тебя обнаженной.
Энни смутно понимала, что сорочка – это последняя преграда, единственная защита от чувств, которые были сильнее страха. Сняв ее, она потеряет себя. Но это уже ничего не меняло. Чейс попросил ее поднять руки. Каменная тяжесть разлилась по всему ее телу, но Энни нашла в себе силы, чтобы повиноваться. Мгновение – и сорочка отлетела в сторону. Чейс тут же вновь сжал ее груди в своих ладонях. Страстный огонь желания пылал в ней, ее лоно томилось в ожидании. Чейс обхватил бедра Энни, приподнял их, чтобы снять джинсы. Потом быстро опрокинул ее на кровать и раздвинул ноги. Энни застонала.
Взглянув на обнаженное существо, лежащее перед ним, Чейс увидел... женщину-дитя. Распутную, способную разрушить любые намерения мужчины. Он легко мог быть грубым и требовательным по отношению к ней. И он хотел быть грубым и требовательным. Все в нем пульсировало. Чувства твердили отбросить милосердие, но он знал, что насладится лишь тогда, если даст удовольствие ей. Он хотел, чтобы она почувствовала каждое восхитительное ощущение, которое он даст ей. А это значило, что действовать нужно не торопясь и очень бережно.
Он раздвинул ее бедра и нежно вошел в нее. Просунув руки под мягкую попку, стал медленно углубляться в самую чувствительную часть ее тела. Энни обвила руками его шею, острые ноготки впились в упругую кожу, когда она почувствовала мужской член в себе.
Чейс закрыл глаза от захватывающего удовольствия. Теперь он знал, что значит быть сильным и терпеливым. Адское это мучение – медлить со страстной женщиной. И райское блаженство. По ее настойчивому требованию он продвинулся еще на дюйм и почувствовал преграду, заставившую его остановиться. Сначала он подумал, что это ее сократившиеся мышцы выталкивают его, но, попробовав еще раз, понял, что это естественный барьер. Вначале медленно, а потом с шокировавшей его быстротой до его сознания дошло откровение... Она не занималась с ним любовью раньше. Она не занималась любовью ни с кем. Никогда!
Желание вновь пронзило все его существо. Пульсирующий в ее лоне член стал твердым, как сталь. Чейс хотел было послать все к черту и закончить то, что начал. Но что-то удерживало его. Даже страсть и смущение не помешали ему понять, что на карту поставлено слишком многое. Дело было не только в ее девственности. Хотя и одного этого достаточно, чтобы остановиться. Дело в том, какое значение приобретал этот акт теперь, когда он знал, что это ее первый раз.
– Энни, – он взял ее лицо в свои ладони, заставляя слушать. – Зачем ты позволила мне думать... Энни, почему ты не сказала правду?
– Что? – спросила она в недоумении.
– Что ты никогда раньше не была с мужчиной.
Она отвела глаза, но не смогла скрыть чувств, бушевавших в ней, – любовь и страстное желание, вину и отчаяние.
– Какая разница теперь, Чейс? Я здесь и хочу быть с тобой.
– Энни, во имя господа, ты же девственница...
Она схватила его за руки, смертельная тоска зазвучала в ее голосе:
– Почему это важно, что мы не занимались любовью раньше? Мы ведь поженились. Мы произнесли клятву.
Чейс принял решение, что нужно немедленно остановиться. Если он останется в ней еще мгновение, он сделает ее счастливой. Он будет любить ее безумно, всепоглощающе, всеми способами. Он проникнет в нее так глубоко, как только сможет. Он не испытает оргазма, пока не будет иметь ее всю – каждый удар ее сердца, каждый уголок ее души.
Чейс коснулся ее лица, и сожаление пронзило его, когда он отодвинулся. Энни вздрогнула, но не пыталась задержать. Когда их колени столкнулись, оба ощутили болезненную неловкость. Но никто не проронил и слова. Что делать дальше? Молчание прервала Энни:
– Да, Чейс, – холодными пальцами она провела по его плечу, – я девственница. Я никогда не занималась любовью. Но это не так уж плохо, верно? Никто не прикасался ко мне, кроме тебя. С тех пор, как ты...
Господи праведный! Что же это такое?! Он опустил голову на руки, с болью ощущая трепет собственного тела. Так или иначе, но Энни Вэлс решила-таки добиться своего. Он взглянул на нее. Есть только один способ избавиться от наваждения. Чейс должен убраться из этого дома. Немедленно.
Глава 8
– Жизнь, – произнесла Энни, – это шипы и розы. Она не помнила, где точно услышала это изречение, но теперь была совершенно согласна с его утверждением. Даже если ты получаешь в подарок восхитительные розы, они всегда оказываются с шипами...
Чейс ушел два дня назад. Собрал оружие, одежду и умчался на своем джипе, не сказав, куда он направляется и когда вернется.
Чувство вины перед ним удержало Энни от попытки остановить Чейса. Она обманула его, но ведь без злого умысла. Просто она питала глупую надежду, что он будет ласков и терпелив, тогда бы и девственность ее не стала преградой. Она даже воображала, что мужчина бывает польщен тем, что женщина всю жизнь ждала именно его. Но не Чейс. Он сбежал и – растворился в неизвестности.
Энни хлюпнула носом и положила руку на притихшего пса, что сидел рядом. Джем был ее отрадой в эти дни. Безответные беседы с ним были ее долгими запутанными рассуждениями о том, как трудно иметь дело с мужчиной, сопротивляющимся изо всех сил. Беседуя с собакой, Энни не испытывала одиночества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36