Но мне нужно место, чтобы преклонить голову.» Ну я ему и говорю: «Те две комнаты наверху свободны, а если захотите что-то приготовить, там в коридоре плитка.» И видит Бог, больше мы ни слова ни сказали.
– Когда… – начал сержант Пламптри.
– Нет, он меня сразу предупредил: «Миссис Таккер, я коллекционер и в комнатах у меня будет полно всяких сосудов и тому подобного. Так что если вам будет слишком трудно смахивать с них пыль, договоримся об этом стразу.» И ещё он сказал: «Я буду ездить когда хочу и куда хочу». И так и делал. «Ждите меня, и я вернусь,» – вот был его принцип. Часто бывал в Италии – у него там в Флоренции дом. Адрес написан на визитке, можете убедиться. Отсутствовал три месяца, и вдруг в один прекрасный день вернулся, как ни в чем не бывало, с полным чемоданом черепков.
– Как… – снова попытался перебить сержант Пламптри.
– А нынче в феврале исчез опять. Двенадцатого февраля. У меня все записано. Вот, посмотрите, здесь стоит: пятница, двенадцатого февраля. «Поеду в Кент» – сказал он мне. Куда именно, я прослушала. Что-то вроде Стэнтона. А может быть, Стэнкомба.
– Я думал… – сказал сержант Пламптри.
– Я знаю, что вы хотите сказать, – продолжала свое миссис Таккер. – Но подождите. Он уехал в пятницу. «Еду в Кент, – сказал мне он, – и если там найду то, на что рассчитываю, произойдут большие события, миссис Таккер. Громкие события. Вечером буду дома», – так он сказал.
– И больше не вернулся?
– С чего бы это? Вернулся в тот же вечер, как и говорил. А утром снова уехал, просто так, без чемоданов. Он делал так всегда. «Ага, – сказала я себе, – теперь в Италию. Видно, нашел то, что искал.» И так проходил день за днем, и мне было ясно, что угадала я верно.
– Вы думали, что он.
– Я знала, что он в Италии, и остается там по сию пору, – победоносно заявила миссис Таккер. – Там такая прекрасная погода!
С тактом, необычным для его возраста, сержант Пламптри воздержался от каких-либо комментариев этой любопытной точки зрения.
III
– Меня больше всего беспокоит проблема доступа, – сказал Хейзелридж, и здесь-то вы мне можете помочь.
– Доступа к чему?
– Доступа к тому ящику, где был спрятан труп, – пояснил Хейзелридж. И добавил: – Доступа в эту комнату, доступа в контору, доступа в Линкольнс Инн.
– Тут дело обстоит так, – начал Боун. – Днем кто угодно имел доступ в любую часть Линкольнс Инн. Приди вы очень рано утром, или поздно вечером – или в субботу после обеда или в воскресенье – тогда вас кто-то мог заметить.
– Особенно будь вы такой видной личностью, как Абель Хорниман.
– Да. Привратники, разумеется, знали его в лицо. А вот в рабочие часы вы можете войти в Линкольнс Инн когда угодно через шесть разных входов – и никто вас ни о чем не спросит.
– Ладно, – смирился Хейзелридж. – А в контору?
– Тут уже труднее, – сознался Боун. – Я здесь слишком недолго, и может быть эта неделя была не слишком типична, но вы бы удивились, сколько народу тут толчется в канцелярии и никто их не замечает. Не только сотрудники, но и совсем посторонние люди. На нашей стороне конторы есть приемная – там сидят младшие писари. Все посетители, клиенты, посыльные, сотрудники других фирм, торговцы канцелярскими товарами, и даже друзья и родственники сотрудников должны бы ждать там. В другой части все куда изысканней. Там только три кабинета компаньонов и комната, где сидят их секретарши. Но и так уйма людей, которые тут ориентируются, пользуются черным ходом, если хотят попасть прямо к секретарше того партнера, с которым хотят поговорить-или всучить какие-то бумаги – или вручить почту – или завести часы – или почистить телефоны – или наладить пишущие машинки.
– Короче, – резюмировал Хейзелридж, – любой, кто сделает вид, что у него здесь дело, мог в рабочие часы свободно попасть в любую часть здания, никто бы не остановил его и даже не заметил. По окончании рабочего времени никто не мог войти даже в вестибюль не рискуя, что будет замечен – а в контору?
– В контору безусловно нет, – сказал Боун. – Сержант Коккерил на ночь запирает обе двери. Уходит около семи последним.
– У кого есть ключи?
– Насколько мне известно, только у него. Когда куда-нибудь уходит, передает их другим. Он тут главный ключник. И сейфы тоже по его части.
– А что, если кому-то из партнеров понадобится попасть внутрь в нерабочее время?
– Не знаю, – пожал плечами Боун. – Я спрашивал об этом Джона Коу и тот сказал, что ни один уважающий себя партнер никогда не работает сверх нормы – такое поручают явным аутсайдерам. Если вдруг кто-то из партнеров собрался бы поработать ночью, наверняка бы взял ключи у сержанта Коккерила и сам все закрыл.
– И даже Абель Хорниман не имел ключей?
– От входа – нет.
– Гм. Похоже, тут все ясно. Только не надо забывать, что к каждому ключу можно сделать дубликат – тем более к такому большому ключу от входных дверей. Теперь, как с кабинетом Хорнимана?
– В рабочие часы, – неторопливо продолжал Боун, – есть одно серьезное препятствие. Если взглянуть на расположение помещений, то видно, что во все три кабинета шефов можно попасть только через секретариат. А там всегда должна быть хоть одна секретарша.
– Вы говорите, – должна быть, – недоверчиво протянул инспектор. – Но это соблюдается?
– Я полагаю, что соблюдается, – сказал Боун. – Контора работает по хорнимановским методикам, то есть под девизом «порядок прежде всего». И, кроме этого, в секретариате телефонный коммутатор для всех трех кабинетов руководства. И это часть системы, которая должна держать нежелательных или навязчивых клиентов на дистанции – что очень важно для каждой адвокатской конторы. Настоящий коммутатор-тот, что соединяет с внешним миром – стоит в подвале и обслуживает его сержант Коккерил или его юный помощник Чарли. Когда извне звонят кому-то из партнеров, вначале соединят с секретариатом, там он будет оценен, и только потом соединен – или не соединен-с нужным партнером. Что на деле означает, что там всегда должна быть хоть одна из секретарш.
– Понимаю, – кивнул инспектор. – Так что секретарши должны были заметить, если бы мистер Смоллбон вошел в кабинет мистера Хорнимана?
– Не только бы заметили, – усмехнулся Боун, – а тут же зафиксировали бы в календаре, и если бы он вышел, соответствующая секретарша – в нашем случае мисс Корнель – пометила бы, как он долго там был, чтобы позднее могла напечатать исчерпывающий отчет о визите с той или иной целью. С чего бы, думаете, мы, бедные адвокаты, живем?
Хейзелридж на миг задумался, но ничего не сказал. И наконец попросил:
– Ну, а теперь – о ящике.
– Тут случай ещё тяжелее, – покачал головой Боун. – Сами видите, какой солидный тут замок, скорей для сейфа, чем для ящика. Его можно выломать, как показал сержант Коккерил, но сомневаюсь, что можно открыть отмычкой – по крайней мере, не оставив следов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
– Когда… – начал сержант Пламптри.
– Нет, он меня сразу предупредил: «Миссис Таккер, я коллекционер и в комнатах у меня будет полно всяких сосудов и тому подобного. Так что если вам будет слишком трудно смахивать с них пыль, договоримся об этом стразу.» И ещё он сказал: «Я буду ездить когда хочу и куда хочу». И так и делал. «Ждите меня, и я вернусь,» – вот был его принцип. Часто бывал в Италии – у него там в Флоренции дом. Адрес написан на визитке, можете убедиться. Отсутствовал три месяца, и вдруг в один прекрасный день вернулся, как ни в чем не бывало, с полным чемоданом черепков.
– Как… – снова попытался перебить сержант Пламптри.
– А нынче в феврале исчез опять. Двенадцатого февраля. У меня все записано. Вот, посмотрите, здесь стоит: пятница, двенадцатого февраля. «Поеду в Кент» – сказал он мне. Куда именно, я прослушала. Что-то вроде Стэнтона. А может быть, Стэнкомба.
– Я думал… – сказал сержант Пламптри.
– Я знаю, что вы хотите сказать, – продолжала свое миссис Таккер. – Но подождите. Он уехал в пятницу. «Еду в Кент, – сказал мне он, – и если там найду то, на что рассчитываю, произойдут большие события, миссис Таккер. Громкие события. Вечером буду дома», – так он сказал.
– И больше не вернулся?
– С чего бы это? Вернулся в тот же вечер, как и говорил. А утром снова уехал, просто так, без чемоданов. Он делал так всегда. «Ага, – сказала я себе, – теперь в Италию. Видно, нашел то, что искал.» И так проходил день за днем, и мне было ясно, что угадала я верно.
– Вы думали, что он.
– Я знала, что он в Италии, и остается там по сию пору, – победоносно заявила миссис Таккер. – Там такая прекрасная погода!
С тактом, необычным для его возраста, сержант Пламптри воздержался от каких-либо комментариев этой любопытной точки зрения.
III
– Меня больше всего беспокоит проблема доступа, – сказал Хейзелридж, и здесь-то вы мне можете помочь.
– Доступа к чему?
– Доступа к тому ящику, где был спрятан труп, – пояснил Хейзелридж. И добавил: – Доступа в эту комнату, доступа в контору, доступа в Линкольнс Инн.
– Тут дело обстоит так, – начал Боун. – Днем кто угодно имел доступ в любую часть Линкольнс Инн. Приди вы очень рано утром, или поздно вечером – или в субботу после обеда или в воскресенье – тогда вас кто-то мог заметить.
– Особенно будь вы такой видной личностью, как Абель Хорниман.
– Да. Привратники, разумеется, знали его в лицо. А вот в рабочие часы вы можете войти в Линкольнс Инн когда угодно через шесть разных входов – и никто вас ни о чем не спросит.
– Ладно, – смирился Хейзелридж. – А в контору?
– Тут уже труднее, – сознался Боун. – Я здесь слишком недолго, и может быть эта неделя была не слишком типична, но вы бы удивились, сколько народу тут толчется в канцелярии и никто их не замечает. Не только сотрудники, но и совсем посторонние люди. На нашей стороне конторы есть приемная – там сидят младшие писари. Все посетители, клиенты, посыльные, сотрудники других фирм, торговцы канцелярскими товарами, и даже друзья и родственники сотрудников должны бы ждать там. В другой части все куда изысканней. Там только три кабинета компаньонов и комната, где сидят их секретарши. Но и так уйма людей, которые тут ориентируются, пользуются черным ходом, если хотят попасть прямо к секретарше того партнера, с которым хотят поговорить-или всучить какие-то бумаги – или вручить почту – или завести часы – или почистить телефоны – или наладить пишущие машинки.
– Короче, – резюмировал Хейзелридж, – любой, кто сделает вид, что у него здесь дело, мог в рабочие часы свободно попасть в любую часть здания, никто бы не остановил его и даже не заметил. По окончании рабочего времени никто не мог войти даже в вестибюль не рискуя, что будет замечен – а в контору?
– В контору безусловно нет, – сказал Боун. – Сержант Коккерил на ночь запирает обе двери. Уходит около семи последним.
– У кого есть ключи?
– Насколько мне известно, только у него. Когда куда-нибудь уходит, передает их другим. Он тут главный ключник. И сейфы тоже по его части.
– А что, если кому-то из партнеров понадобится попасть внутрь в нерабочее время?
– Не знаю, – пожал плечами Боун. – Я спрашивал об этом Джона Коу и тот сказал, что ни один уважающий себя партнер никогда не работает сверх нормы – такое поручают явным аутсайдерам. Если вдруг кто-то из партнеров собрался бы поработать ночью, наверняка бы взял ключи у сержанта Коккерила и сам все закрыл.
– И даже Абель Хорниман не имел ключей?
– От входа – нет.
– Гм. Похоже, тут все ясно. Только не надо забывать, что к каждому ключу можно сделать дубликат – тем более к такому большому ключу от входных дверей. Теперь, как с кабинетом Хорнимана?
– В рабочие часы, – неторопливо продолжал Боун, – есть одно серьезное препятствие. Если взглянуть на расположение помещений, то видно, что во все три кабинета шефов можно попасть только через секретариат. А там всегда должна быть хоть одна секретарша.
– Вы говорите, – должна быть, – недоверчиво протянул инспектор. – Но это соблюдается?
– Я полагаю, что соблюдается, – сказал Боун. – Контора работает по хорнимановским методикам, то есть под девизом «порядок прежде всего». И, кроме этого, в секретариате телефонный коммутатор для всех трех кабинетов руководства. И это часть системы, которая должна держать нежелательных или навязчивых клиентов на дистанции – что очень важно для каждой адвокатской конторы. Настоящий коммутатор-тот, что соединяет с внешним миром – стоит в подвале и обслуживает его сержант Коккерил или его юный помощник Чарли. Когда извне звонят кому-то из партнеров, вначале соединят с секретариатом, там он будет оценен, и только потом соединен – или не соединен-с нужным партнером. Что на деле означает, что там всегда должна быть хоть одна из секретарш.
– Понимаю, – кивнул инспектор. – Так что секретарши должны были заметить, если бы мистер Смоллбон вошел в кабинет мистера Хорнимана?
– Не только бы заметили, – усмехнулся Боун, – а тут же зафиксировали бы в календаре, и если бы он вышел, соответствующая секретарша – в нашем случае мисс Корнель – пометила бы, как он долго там был, чтобы позднее могла напечатать исчерпывающий отчет о визите с той или иной целью. С чего бы, думаете, мы, бедные адвокаты, живем?
Хейзелридж на миг задумался, но ничего не сказал. И наконец попросил:
– Ну, а теперь – о ящике.
– Тут случай ещё тяжелее, – покачал головой Боун. – Сами видите, какой солидный тут замок, скорей для сейфа, чем для ящика. Его можно выломать, как показал сержант Коккерил, но сомневаюсь, что можно открыть отмычкой – по крайней мере, не оставив следов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56