В конце концов, мне не безразличны мои рабочие, и я буду очень недоволен, если мне покажется, что ты чего-то недоговариваешь.
— Мистер Барнс, я сделаю для вас все, что угодно, — сказала Ангхарад со всей искренностью, на которую только была способна. Она закрыла глаза и вновь увидела себя хозяйкой этого просторного каменного дома. У нее будет много денег, и она украсит его по своему вкусу и накупит себе много красивых платьев, и человек, который будет жить с ней здесь, будет таким же добрым и нежным, как Эмрис Рис.
Таверна «Три льва» принадлежала компании, и рабочие собирались здесь в конце каждой недели, чтобы получить свое жалованье. Большинство мужчин, получив его, застревали здесь до ночи и сами не замечали, как их кошельки чувствительно худели. В этот вечер многие жены ждали дома своих мужей, проклиная их за слабость, с тоской думая о том, как растянуть на неделю те жалкие гроши, которые они донесут до дому. У других руки опускались от мысли, что завтра опять придется упрашивать лавочника о недельной отсрочке долгов.
В этот вечер мужчины пили больше обычного. Но не бесшабашная радость заставляла их напиваться до бесчувствия, а глухая, бессильная злоба, которая проснулась в них, когда они узнали о том, что со следующей недели их жалованье сократится на десять процентов.
Шерон стояла в конце очереди. Шахтеры получали деньги последними, а женщины — после мужчин. Она думала о том, сколько времени и сил пришлось потратить ей под землей ради скудного жалованья, которое со следующей недели станет еще меньше. Впрочем, по сравнению с некоторыми она живет не так уж плохо. Дедушка и дядя Эмрис работают на заводе, они получают больше многих других мужчин. В доме у них трое работающих и только четыре едока и нет детей, убеждала себя Шерон, стараясь не слышать сердитых голосов озлобленных мужчин, сидевших за столом в дальнем углу таверны.
Они, как всегда, говорили, что дальше так жить нельзя. Но никто из них даже словом не обмолвился о том, что происходило прошлой ночью на улицах Кембрана, о том, что на самом деле занимало сейчас умы всех жителей долины. Возвращаясь сегодня с работы вместе с Йестином, Шерон напрямик спросила его об этом.
Он улыбнулся ей своей обезоруживающей улыбкой.
— Не надо думать об этом, — сказал он ей, — ты и так устала на работе, зачем тебе еще забивать голову всякой чепухой?
— Это не чепуха, Йестин, — возразила она. — Скажи, они приходили к тебе? Они угрожали тебе, да?
— Что значат чьи-то угрозы, Шерон? — ответил он. — Каждый должен поступать так, как подсказывает ему его совесть. Я не боюсь их.
«Ох, Йестин, — думала она сейчас, провожая его взглядом, когда он, сжимая в кулаке деньги, прошел мимо нее к двери. — Отважный, глупый мальчишка». Нужно будет поговорить с Оуэном. Может быть, он знает кого-нибудь из «бешеных» и сможет заступиться за Йестина. Ведь ему хорошо известно, как дорог ей этот мальчик.
— Ну что, Шерон Джонс? — пихнула ее в бок костлявым локтем Кэридван Хьюдж, которая смотрела на нее, обнажив в улыбке кривые зубы. В отличие от Шерон она не сочла нужным вымыться после смены — она просто стерла с щек и ладоней черную пыль. — Ты видела его? Как он тебе?
Его могло означать только графа Крэйла, который утром совершенно неожиданно явился на шахту, да еще удивил всех, когда пожелал спуститься прямо в забой. Весь день Шерон старалась забыть о графе, старалась прогнать страх, вновь охвативший ее. В последние несколько дней страх не покидал ее, и она смертельно устала от него.
— Я плохо разглядела его, — сказала она, — но мне показалось, что ему не очень-то понравилось под землей. — Она вспомнила, как едва не угодила ему головой в живот, волоча за собой тележку с углем, как обмерла от изумления, когда, подняв глаза, увидела его, такого элегантного, в костюме с иголочки, и так нелепо выглядевшего в зловонной шахте. Граф Крэйл действительно оказался тем самым человеком, с которым она встретилась в горах. Она вспомнила, как остолбенела от страха, ожидая, что он вот-вот узнает ее.
— Зато я разглядела его, — сказала Кэридван. — Он посмотрел на меня. — Она понизила голос: — Я бы не отказалась прогуляться с таким кобельком в горах. Что скажешь, Шерон?
— Вряд ли он пригласит туда кого-нибудь из нас, Кэридван, — с улыбкой ответила Шерон. Эта мысль немного развеселила ее. — Ох, наконец-то, — проговорила она, увидев, что подходит ее очередь. От долгого топтания в очереди у нее ныли спина и ноги.
Спустя несколько минут, покидая таверну, она помахала на прощание Оуэну, но он не заметил ее — он пил пиво и вел серьезные мужские разговоры. Шерон запретила себе думать об этих тяжелых, вечно повторяющихся беседах. Ей просто надоело думать об этом.
Вскоре она была дома. Она прикрыла за собой дверь и с облегчением вздохнула, почувствовав умиротворяющие запахи — бабушка, конечно же, уже ждала их с приготовленным ужином. Как хорошо, как уютно дома — если б только можно было оставить за порогом все тревоги и страхи… Она устало улыбнулась бабушке и поцеловала ее в щеку.
— Прости, бабуля, я задержалась. Очередь сегодня еле двигалась.
— Ну что ж, мужчин, видно, ждать бесполезно, — сказала Гвинет. — Садись, моя хорошая, ешь, пока не остыло. — Щедрой рукой она положила внучке полную тарелку тушеной картошки с мясом. — А мужчинам придется есть остывшую. Наши хозяева — хитрецы. Они специально выплачивают деньги в таверне, чтобы тут же выманить их обратно. А женщины и ребятишки потом голодают.
— Со следующей недели будут платить меньше, — тихо сказала Шерон. — Они сократили жалованье на десять процентов.
Гвинет, потрясенная, опустилась на стул.
— Бог мой, — еле вымолвила она. — О чем они думают? Как нам теперь жить? Чем питаться? Травой?
Шерон протянула ей через стол кошелек.
— Ничего, бабуля, мы-то протянем как-нибудь, — сказала она. — Я беспокоюсь о семье Гуина — ты же знаешь, его отец заболел туберкулезом, он уже не может работать в шахте. Теперь у них только два работника, Хью и Йестин, а ртов по-прежнему восемь, ведь у Хью трое детей. Я подумала, может быть… — Она неуверенно смолкла.
Гвинет высыпала монетки из кошелька на стол, быстро, словно боясь передумать, отсчитала половину и подвинула их к Шерон.
— Конечно, детка, отдай им, — сказала она. — Пусть это будет для их ребятишек.
— Но Хью гордый, он не возьмет у меня деньги, — вздохнула Шерон. — Ладно, я попробую всучить их Мэри.
В дверь постучали. Шерон удивленно оглянулась. Неужели Оуэн? Рановато он на этот раз вырвался из таверны. Но дверь не открылась сразу после стука, как это обычно бывало, когда приходил Оуэн или кто-то из соседей, и Шерон пошла впустить гостя.
— Мисс Шерон Джонс?
На пороге стоял незнакомый ей, хорошо одетый мужчина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
— Мистер Барнс, я сделаю для вас все, что угодно, — сказала Ангхарад со всей искренностью, на которую только была способна. Она закрыла глаза и вновь увидела себя хозяйкой этого просторного каменного дома. У нее будет много денег, и она украсит его по своему вкусу и накупит себе много красивых платьев, и человек, который будет жить с ней здесь, будет таким же добрым и нежным, как Эмрис Рис.
Таверна «Три льва» принадлежала компании, и рабочие собирались здесь в конце каждой недели, чтобы получить свое жалованье. Большинство мужчин, получив его, застревали здесь до ночи и сами не замечали, как их кошельки чувствительно худели. В этот вечер многие жены ждали дома своих мужей, проклиная их за слабость, с тоской думая о том, как растянуть на неделю те жалкие гроши, которые они донесут до дому. У других руки опускались от мысли, что завтра опять придется упрашивать лавочника о недельной отсрочке долгов.
В этот вечер мужчины пили больше обычного. Но не бесшабашная радость заставляла их напиваться до бесчувствия, а глухая, бессильная злоба, которая проснулась в них, когда они узнали о том, что со следующей недели их жалованье сократится на десять процентов.
Шерон стояла в конце очереди. Шахтеры получали деньги последними, а женщины — после мужчин. Она думала о том, сколько времени и сил пришлось потратить ей под землей ради скудного жалованья, которое со следующей недели станет еще меньше. Впрочем, по сравнению с некоторыми она живет не так уж плохо. Дедушка и дядя Эмрис работают на заводе, они получают больше многих других мужчин. В доме у них трое работающих и только четыре едока и нет детей, убеждала себя Шерон, стараясь не слышать сердитых голосов озлобленных мужчин, сидевших за столом в дальнем углу таверны.
Они, как всегда, говорили, что дальше так жить нельзя. Но никто из них даже словом не обмолвился о том, что происходило прошлой ночью на улицах Кембрана, о том, что на самом деле занимало сейчас умы всех жителей долины. Возвращаясь сегодня с работы вместе с Йестином, Шерон напрямик спросила его об этом.
Он улыбнулся ей своей обезоруживающей улыбкой.
— Не надо думать об этом, — сказал он ей, — ты и так устала на работе, зачем тебе еще забивать голову всякой чепухой?
— Это не чепуха, Йестин, — возразила она. — Скажи, они приходили к тебе? Они угрожали тебе, да?
— Что значат чьи-то угрозы, Шерон? — ответил он. — Каждый должен поступать так, как подсказывает ему его совесть. Я не боюсь их.
«Ох, Йестин, — думала она сейчас, провожая его взглядом, когда он, сжимая в кулаке деньги, прошел мимо нее к двери. — Отважный, глупый мальчишка». Нужно будет поговорить с Оуэном. Может быть, он знает кого-нибудь из «бешеных» и сможет заступиться за Йестина. Ведь ему хорошо известно, как дорог ей этот мальчик.
— Ну что, Шерон Джонс? — пихнула ее в бок костлявым локтем Кэридван Хьюдж, которая смотрела на нее, обнажив в улыбке кривые зубы. В отличие от Шерон она не сочла нужным вымыться после смены — она просто стерла с щек и ладоней черную пыль. — Ты видела его? Как он тебе?
Его могло означать только графа Крэйла, который утром совершенно неожиданно явился на шахту, да еще удивил всех, когда пожелал спуститься прямо в забой. Весь день Шерон старалась забыть о графе, старалась прогнать страх, вновь охвативший ее. В последние несколько дней страх не покидал ее, и она смертельно устала от него.
— Я плохо разглядела его, — сказала она, — но мне показалось, что ему не очень-то понравилось под землей. — Она вспомнила, как едва не угодила ему головой в живот, волоча за собой тележку с углем, как обмерла от изумления, когда, подняв глаза, увидела его, такого элегантного, в костюме с иголочки, и так нелепо выглядевшего в зловонной шахте. Граф Крэйл действительно оказался тем самым человеком, с которым она встретилась в горах. Она вспомнила, как остолбенела от страха, ожидая, что он вот-вот узнает ее.
— Зато я разглядела его, — сказала Кэридван. — Он посмотрел на меня. — Она понизила голос: — Я бы не отказалась прогуляться с таким кобельком в горах. Что скажешь, Шерон?
— Вряд ли он пригласит туда кого-нибудь из нас, Кэридван, — с улыбкой ответила Шерон. Эта мысль немного развеселила ее. — Ох, наконец-то, — проговорила она, увидев, что подходит ее очередь. От долгого топтания в очереди у нее ныли спина и ноги.
Спустя несколько минут, покидая таверну, она помахала на прощание Оуэну, но он не заметил ее — он пил пиво и вел серьезные мужские разговоры. Шерон запретила себе думать об этих тяжелых, вечно повторяющихся беседах. Ей просто надоело думать об этом.
Вскоре она была дома. Она прикрыла за собой дверь и с облегчением вздохнула, почувствовав умиротворяющие запахи — бабушка, конечно же, уже ждала их с приготовленным ужином. Как хорошо, как уютно дома — если б только можно было оставить за порогом все тревоги и страхи… Она устало улыбнулась бабушке и поцеловала ее в щеку.
— Прости, бабуля, я задержалась. Очередь сегодня еле двигалась.
— Ну что ж, мужчин, видно, ждать бесполезно, — сказала Гвинет. — Садись, моя хорошая, ешь, пока не остыло. — Щедрой рукой она положила внучке полную тарелку тушеной картошки с мясом. — А мужчинам придется есть остывшую. Наши хозяева — хитрецы. Они специально выплачивают деньги в таверне, чтобы тут же выманить их обратно. А женщины и ребятишки потом голодают.
— Со следующей недели будут платить меньше, — тихо сказала Шерон. — Они сократили жалованье на десять процентов.
Гвинет, потрясенная, опустилась на стул.
— Бог мой, — еле вымолвила она. — О чем они думают? Как нам теперь жить? Чем питаться? Травой?
Шерон протянула ей через стол кошелек.
— Ничего, бабуля, мы-то протянем как-нибудь, — сказала она. — Я беспокоюсь о семье Гуина — ты же знаешь, его отец заболел туберкулезом, он уже не может работать в шахте. Теперь у них только два работника, Хью и Йестин, а ртов по-прежнему восемь, ведь у Хью трое детей. Я подумала, может быть… — Она неуверенно смолкла.
Гвинет высыпала монетки из кошелька на стол, быстро, словно боясь передумать, отсчитала половину и подвинула их к Шерон.
— Конечно, детка, отдай им, — сказала она. — Пусть это будет для их ребятишек.
— Но Хью гордый, он не возьмет у меня деньги, — вздохнула Шерон. — Ладно, я попробую всучить их Мэри.
В дверь постучали. Шерон удивленно оглянулась. Неужели Оуэн? Рановато он на этот раз вырвался из таверны. Но дверь не открылась сразу после стука, как это обычно бывало, когда приходил Оуэн или кто-то из соседей, и Шерон пошла впустить гостя.
— Мисс Шерон Джонс?
На пороге стоял незнакомый ей, хорошо одетый мужчина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107