Не знаю, хватит ли у кого-нибудь из джентльменов отваги противостоять им. Вот будет интересно взглянуть.
– Я бы и сама поучаствовала, – сказала Джейн Хатчинс, – если бы была уверена, что моя команда выиграет.
Ее слова были встречены звонким девичьим смехом.
– Девушкам – дамам – участвовать запрещено, – заявила леди Марианна, скорчив гримасу. – Мы можем испачкаться. Опять мужчины будут веселиться.
– Только представь, Марианна, – проговорила Араминта Клемент, – ты выпускаешь канат и падаешь в грязь. В своем лучшем платье.
– Но всем, кто будет участвовать в перетягивании каната и в борьбе в грязи, нужно захватить с собой старую одежду, – напомнила Луиза Флетчер. – А потом, если они испачкаются, то стоит искупаться в озере и смыть с себя грязь, а потом переодеться.
– Надеюсь, не на берегу, на глазах у всех, – сказала Беатрис Финли, энергично обмахиваясь нотной тетрадью.
– Ой! – воскликнула Элис Дюбуа, прижимая руку к сердцу. – Возможно, мне удастся уговорить Майкла принять участие в перетягивании каната.
Последовал новый взрыв звонкого смеха.
– Праздник? – резко произнесла леди Форестер. – Праздник? Какой праздник?
Кэтрин улыбнулась.
– Мы с Джаспером решили возродить старую традицию устраивать в Седерхерсте ежегодный летний праздник и бал, – объяснила она. – В этом году у нас было мало времени на подготовку, но все соседи предложили свою помощь, так что мы решили совместить его с празднованием дня рождения Шарлотты послезавтра.
Леди Форестер едва не задохнулась от возмущения.
– Бал? – вскричала она. – В бальном зале? Для девочек, которые еще не выезжали в свет?
– Это единственное помещение, которое подходит по размеру, – сказала Кэтрин. – Будут присутствовать все соседи, а также все наши гости. Всех возрастов, кстати.
– Не может быть, чтобы в округе жило так много людей благородной крови, – заявила леди Форестер.
– Приглашены все, – уточнила Кэтрин.
– Все? – Возмущение леди Форестер усилилось, однако выразить его ей помешал приход джентльменов.
Все принялись рассаживаться. Элис Дюбуа села за рояль, а ее жених встал позади нее, чтобы перелистывать страницы нотной тетради. Наконец все устроились и приготовились слушать музыку, но тут леди Форестер снова заговорила, причем громко, чтобы слышали все.
– Дядя Сет, – сказала она, – вы поняли, что вместо скромного приема в честь дня рождения Шарлотты послезавтра здесь состоится праздник и бал?
– Нет, Прунелла, – хмурясь, ответил Рейберн. – Но спасибо за предупреждение. Я проведу этот день в своей комнате – с закрытым окном.
– Приглашены все, – не унималась леди Форестер. – Все. В том числе арендаторы, рабочие, лавочники, как понимаю. И Шарлотте будет разрешено танцевать в бальном зале. На глазах у этого сброда, А еще будет борьба в грязи и перетягивание каната. Это действительно недостойный дом для Шарлотты – вашей внучатой племянницы, моей родной племянницы и дочки моего обожаемого скончавшегося брата.
– Кларри, – любезно проговорил Джаспер, – в командах по перетягиванию каната еще есть место для одного или двух человек, насколько мне известно. Мы запросто поставим тебя в самый конец – или в начало, если хочешь.
– Дядя Сет, – сказала леди Форестер, – мой брат запретил этот ежегодный праздник, когда женился на дорогой матери Шарлотты. Он запретил его, потому что это мероприятие вульгарно. Более того, оно греховно. Он придерживался твердых моральных принципов и не желал, чтобы Рейчел, или Джаспер, или Шарлотта сталкивались со столь нечестивыми явлениями.
– Полагаю, мэм, – заявил Джаспер, – вам следовало бы объяснить нашим дорогим гостям, что ваш уважаемый брат заботился о состоянии бессмертной души Рейчел и моей, когда ввел этот запрет, но никак не о душе Шарлотты. Все сочли бы возмутительным, если бы она появилась на свет сразу после того, как он женился на моей матери.
Мистер Дюбуа громко расхохотался, и миссис Дюбуа бросила на него многозначительный взгляд, давая понять, что лучше помолчать. Барышни покраснели, а на лицах молодых людей появилось заинтересованное выражение.
– Из любви ко всему прекрасному, мэм, я скажу вам следующее, – не скрывая своего негодования, произнес дядя Стенли. – Единственное, чего Рейберн добился своим благочестием, так это только того, что убил всю радость, когда-либо существовавшую в Седерхерсте, и опорочил имя моего брата. И я все равно призывал бы на его голову кару Господню, даже если бы он ради меня подогрел преисподнюю.
– Наш отец… – вмешался в разговор Арнольд Флетчер, стоявший у рояля. Голос молодого человека слегка дрожал. – Наш отец так много рассказывал нам о праздниках в Седерхерсте, что у меня ощущение, будто я там почти побывал. Жду не дождусь послезавтра.
– Кэтрин и Джаспер сделали очень много, – тихо проговорила Маргарет, – чтобы все, кто живет по соседству, от малолетних детишек до их бабушек и дедушек, могли целый день наслаждаться искренним весельем.
Послышались возгласы, подтверждавшие ее правоту.
– Ужасно, Прунелла, – сказал мистер Рейберн, – когда человеку не дают после ужина спокойно выпить чаю, постоянно дергают его, несмотря на то что он четко дал понять, что сам примет решение, когда сочтет нужным и на основе собственных наблюдений. Чтоб мне провалиться; больше никогда не выеду из дома.
– Поиграйте нам, мисс Дюбуа, – предложила Кэтрин. – У вас это так здорово получается. Джаспер, мне кажется, леди Хорнсби и мисс Дэниелс не прочь сыграть в карты, если найдутся два джентльмена, желающие составить им компанию. Сэр Кларенс, что вы на это скажете? А вы, мистер Гладстон? Кто хочет еще чаю?
Поздним вечером Кэтрин стояла у окна в своей спальне и расчесывала волосы. Внезапно дверь гостиной распахнулась, и без стука вошел Джаспер.
На Кэтрин была та же самая ночная сорочка, что и в первую брачную ночь.
«Приходи сегодня ночью ко мне», – сказала она сегодня на поляне.
Вот он и пришел.
Джаспер привалился плечом к косяку.
Кэтрин улыбнулась ему. Рука со щеткой замерла на полдороге.
– Именно этим женщины, которые ничего собой не представляют, и пытаются соблазнять мужчин? – спросил Джаспер.
– Тебе лучше знать, – отпарировала Кэтрин.
– Дерзишь! – Он оттолкнулся от косяка и пошел к ней. – Тебя очень обидели те слова? И то, что тебя назвали выскочкой?
– Меня может обидеть только человек, которого я уважаю, – ответила Кэтрин.
Вероятно, это самая большая в ее жизни ложь. Джаспер убедился в правильности своего предположения, увидев, как она покраснела.
– А ты не уважаешь беднягу Кларри. – Он забрал у нее щетку и принялся расчесывать ее длинные, до пояса, волосы. – Я ведь не очень жестоко за тебя отомстил, правда?
– Я обнаружила, – призналась Кэтрин, – что мне ужасно хочется, чтобы ты со всего маху заехал ему по носу, как когда-то Стивен, и одновременно я надеялась, что ты этого не сделаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Я бы и сама поучаствовала, – сказала Джейн Хатчинс, – если бы была уверена, что моя команда выиграет.
Ее слова были встречены звонким девичьим смехом.
– Девушкам – дамам – участвовать запрещено, – заявила леди Марианна, скорчив гримасу. – Мы можем испачкаться. Опять мужчины будут веселиться.
– Только представь, Марианна, – проговорила Араминта Клемент, – ты выпускаешь канат и падаешь в грязь. В своем лучшем платье.
– Но всем, кто будет участвовать в перетягивании каната и в борьбе в грязи, нужно захватить с собой старую одежду, – напомнила Луиза Флетчер. – А потом, если они испачкаются, то стоит искупаться в озере и смыть с себя грязь, а потом переодеться.
– Надеюсь, не на берегу, на глазах у всех, – сказала Беатрис Финли, энергично обмахиваясь нотной тетрадью.
– Ой! – воскликнула Элис Дюбуа, прижимая руку к сердцу. – Возможно, мне удастся уговорить Майкла принять участие в перетягивании каната.
Последовал новый взрыв звонкого смеха.
– Праздник? – резко произнесла леди Форестер. – Праздник? Какой праздник?
Кэтрин улыбнулась.
– Мы с Джаспером решили возродить старую традицию устраивать в Седерхерсте ежегодный летний праздник и бал, – объяснила она. – В этом году у нас было мало времени на подготовку, но все соседи предложили свою помощь, так что мы решили совместить его с празднованием дня рождения Шарлотты послезавтра.
Леди Форестер едва не задохнулась от возмущения.
– Бал? – вскричала она. – В бальном зале? Для девочек, которые еще не выезжали в свет?
– Это единственное помещение, которое подходит по размеру, – сказала Кэтрин. – Будут присутствовать все соседи, а также все наши гости. Всех возрастов, кстати.
– Не может быть, чтобы в округе жило так много людей благородной крови, – заявила леди Форестер.
– Приглашены все, – уточнила Кэтрин.
– Все? – Возмущение леди Форестер усилилось, однако выразить его ей помешал приход джентльменов.
Все принялись рассаживаться. Элис Дюбуа села за рояль, а ее жених встал позади нее, чтобы перелистывать страницы нотной тетради. Наконец все устроились и приготовились слушать музыку, но тут леди Форестер снова заговорила, причем громко, чтобы слышали все.
– Дядя Сет, – сказала она, – вы поняли, что вместо скромного приема в честь дня рождения Шарлотты послезавтра здесь состоится праздник и бал?
– Нет, Прунелла, – хмурясь, ответил Рейберн. – Но спасибо за предупреждение. Я проведу этот день в своей комнате – с закрытым окном.
– Приглашены все, – не унималась леди Форестер. – Все. В том числе арендаторы, рабочие, лавочники, как понимаю. И Шарлотте будет разрешено танцевать в бальном зале. На глазах у этого сброда, А еще будет борьба в грязи и перетягивание каната. Это действительно недостойный дом для Шарлотты – вашей внучатой племянницы, моей родной племянницы и дочки моего обожаемого скончавшегося брата.
– Кларри, – любезно проговорил Джаспер, – в командах по перетягиванию каната еще есть место для одного или двух человек, насколько мне известно. Мы запросто поставим тебя в самый конец – или в начало, если хочешь.
– Дядя Сет, – сказала леди Форестер, – мой брат запретил этот ежегодный праздник, когда женился на дорогой матери Шарлотты. Он запретил его, потому что это мероприятие вульгарно. Более того, оно греховно. Он придерживался твердых моральных принципов и не желал, чтобы Рейчел, или Джаспер, или Шарлотта сталкивались со столь нечестивыми явлениями.
– Полагаю, мэм, – заявил Джаспер, – вам следовало бы объяснить нашим дорогим гостям, что ваш уважаемый брат заботился о состоянии бессмертной души Рейчел и моей, когда ввел этот запрет, но никак не о душе Шарлотты. Все сочли бы возмутительным, если бы она появилась на свет сразу после того, как он женился на моей матери.
Мистер Дюбуа громко расхохотался, и миссис Дюбуа бросила на него многозначительный взгляд, давая понять, что лучше помолчать. Барышни покраснели, а на лицах молодых людей появилось заинтересованное выражение.
– Из любви ко всему прекрасному, мэм, я скажу вам следующее, – не скрывая своего негодования, произнес дядя Стенли. – Единственное, чего Рейберн добился своим благочестием, так это только того, что убил всю радость, когда-либо существовавшую в Седерхерсте, и опорочил имя моего брата. И я все равно призывал бы на его голову кару Господню, даже если бы он ради меня подогрел преисподнюю.
– Наш отец… – вмешался в разговор Арнольд Флетчер, стоявший у рояля. Голос молодого человека слегка дрожал. – Наш отец так много рассказывал нам о праздниках в Седерхерсте, что у меня ощущение, будто я там почти побывал. Жду не дождусь послезавтра.
– Кэтрин и Джаспер сделали очень много, – тихо проговорила Маргарет, – чтобы все, кто живет по соседству, от малолетних детишек до их бабушек и дедушек, могли целый день наслаждаться искренним весельем.
Послышались возгласы, подтверждавшие ее правоту.
– Ужасно, Прунелла, – сказал мистер Рейберн, – когда человеку не дают после ужина спокойно выпить чаю, постоянно дергают его, несмотря на то что он четко дал понять, что сам примет решение, когда сочтет нужным и на основе собственных наблюдений. Чтоб мне провалиться; больше никогда не выеду из дома.
– Поиграйте нам, мисс Дюбуа, – предложила Кэтрин. – У вас это так здорово получается. Джаспер, мне кажется, леди Хорнсби и мисс Дэниелс не прочь сыграть в карты, если найдутся два джентльмена, желающие составить им компанию. Сэр Кларенс, что вы на это скажете? А вы, мистер Гладстон? Кто хочет еще чаю?
Поздним вечером Кэтрин стояла у окна в своей спальне и расчесывала волосы. Внезапно дверь гостиной распахнулась, и без стука вошел Джаспер.
На Кэтрин была та же самая ночная сорочка, что и в первую брачную ночь.
«Приходи сегодня ночью ко мне», – сказала она сегодня на поляне.
Вот он и пришел.
Джаспер привалился плечом к косяку.
Кэтрин улыбнулась ему. Рука со щеткой замерла на полдороге.
– Именно этим женщины, которые ничего собой не представляют, и пытаются соблазнять мужчин? – спросил Джаспер.
– Тебе лучше знать, – отпарировала Кэтрин.
– Дерзишь! – Он оттолкнулся от косяка и пошел к ней. – Тебя очень обидели те слова? И то, что тебя назвали выскочкой?
– Меня может обидеть только человек, которого я уважаю, – ответила Кэтрин.
Вероятно, это самая большая в ее жизни ложь. Джаспер убедился в правильности своего предположения, увидев, как она покраснела.
– А ты не уважаешь беднягу Кларри. – Он забрал у нее щетку и принялся расчесывать ее длинные, до пояса, волосы. – Я ведь не очень жестоко за тебя отомстил, правда?
– Я обнаружила, – призналась Кэтрин, – что мне ужасно хочется, чтобы ты со всего маху заехал ему по носу, как когда-то Стивен, и одновременно я надеялась, что ты этого не сделаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79