Причем красили ее почему-то снизу вверх и, когда кончилась краска или пропал интерес, бросили работу на середине.
Резник позвонил и, не будучи уверен, что звонок работает, постучал по двери висящим на одном гвозде почтовым ящиком.
Негромкий смех из работающего телевизора стал еще тише.
– Кто там?
Резник отступил назад, чтобы его могли лучше рассмотреть через дверной глазок, и приблизил к нему служебное удостоверение.
Глядя через глазок, Эдит Саммерс увидела слегка искаженное увеличением широкое лицо высокого полного мужчины в расстегнутом плаще. Плохо завязанный узел полосатого галстука опустился ниже места на вороте рубашки, где когда-то была пришита пуговица.
– Инспектор-детектив Резник. Я хотел бы поговорить с вами о Глории.
Два поворота ключа, звякнувшая цепочка, резкий щелчок задвижки замка.
– Миссис Саммерс?
– Вы нашли ее?
– К сожалению, нет. – Резник медленно покачал головой. – Еще нет.
Плечи женщины опустились, видимо, постоянное ожидание и исчезающая надежда полностью лишили ее сил. Ее глаза покраснели и воспалились от слез. Она потерянно стояла в дверях квартиры и смотрела на Резника, надломленная виной за случившееся.
– Вы миссис Саммерс?
– Да, Эдит Саммерс.
– Вы разрешите войти?
Она отступила назад и через небольшую прихожую провела его в гостиную. Здесь стояли работающий телевизор, аквариум с золотыми рыбками, фотографии в рамках. На экране телевизора длинноволосый ведущий в смокинге заставлял пожилую пару мучительно искать ответы на его каверзные вопросы ради приза – двухкамерного холодильника. В углу комнаты, под квадратным столом с позолоченной окантовкой, лежал зеленый пластиковый пакет, из которого торчали руки и головы нескольких кукол.
– Вы – бабушка Глории?
– Да, я воспитываю ее.
– А ее мать?
– Она живет со мной.
– Мать?
– Глория.
Резник пытался отвлечься от грохочущей музыки, несущейся из верхней квартиры и действующей на нервы.
– Вы видели кого-нибудь? – спросил он. – Никто не подходил к ней?
Она, не отвечая, смотрела на него, проводя пальцами по волосам, будто обтирая их. Резник сел. Она последовала его примеру. Теперь они оба сидели в одинаковых креслах с резными деревянными подлокотниками, обтянутыми материей спинками и мягкими сиденьями. Он подумал, не следует ли найти кухню и приготовить ей чай, и пожалел, что не захватил с собой Линн Келлог.
– Она всегда жила здесь со мной. Это я вырастила ее. Эдит Саммерс достала из кармана вязаной кофты пачку сигарет, щелчком выбила одну, взяла из коробки спичку, зажгла ее и затянулась.
– Мы с ней живем, как мать и дочь.
Она снова села, расправила на коленях просторную юбку автоматическим движением рук. Кофта, накинутая на ее плечи, была украшена витым черным шнуром, на ногах – выгоревшие красные домашние туфли без задников, к одной из которых прилепился кусочек белой шерсти. В ее черных, до плеч, волосах проглядывала седина. Резник подумал, что ей где-то между сорока и сорока пятью, как и ему самому.
– Кто-то забрал ее? Так?
– Мы этого не знаем.
– Какой-то подонок забрал ее.
– Нам пока ничего не известно.
– Вам вообще ни черта не известно! – Внезапный гнев опалил ей щеки. Быстрым поворотом рычажка она увеличила звук телевизора до предела, затем резко выключила. Ничего не объяснив, она выскочила из комнаты. Вернувшись через мгновение с щеткой на длинной палке, она изо всех сил стала стучать в потолок. – Выключите этот проклятый рев! – закричала она.
– Миссис Саммерс… – начал Резник.
Кто-то наверху сделал звук еще громче, так что бас сотрясал все в комнате.
– Я поднимусь и поговорю, – предложил Резник.
– Не стоит. – Она снова села. – Как только они увидят, что вы ушли, будет еще хуже.
– А что мать Глории? Нет никаких шансов, что ребенок может быть с ней?
– Никаких шансов. – Ее смех прозвучал коротко и резко.
– Но она видится со своей дочерью?
– Очень редко. Когда это взбредет ей в голову.
– Но она живет здесь? Я имею в виду – в городе?
– О, да. Она живет здесь.
– Если бы вы могли дать мне ее адрес… – Резник потянулся за блокнотом.
– Адрес? Я могу дать вам названия нескольких трактиров.
– Мы должны проверить, миссис Саммерс. Мы должны…
– Найдите Глорию, вот что вы должны делать. Вот. Посмотрите сюда. – Она вновь была на ногах, хватая то одну, то другую фотографию. Порезав палец, она вынула одно фото из рамки.
Резник держал в руках фотографию маленькой круглолицей девочки в светлом платьице, со спиральками белокурых локонов. Эта фотография появится на первых страницах газет, войдет при помощи телевидения в миллионы домов, иногда рядом с фотографией Резника или суперинтенданта Джека Скелтона, сурово и озабоченно призывающих сообщать любую информацию, относящуюся к пропаже девочки.
Информация поступала. Первые две недели их засыпали сообщениями о якобы виденной то в одном, то в другом месте девочке, различными слухами, обвинениями и предсказаниями. Но результата не было, и внимание к этому делу постепенно уменьшалось. Вместо фотографии Глории на первой полосе стал появляться лишь один абзац в конце пятой страницы. А после того как полиция проследила каждую ниточку, изучила все возможные варианты и не нашла никакого ключа, из газет пропал и такой материал.
Глухой тупик.
Как будто и не было никакой Глории.
Только иногда на какой-нибудь доске объявлений в городе можно было увидеть расплывшуюся, испачканную и порванную, никого не интересующую фотографию.
Какой-то подонок похитил ее.
Прошло шестьдесят три дня.
– Это твой ребенок.
– К сожалению.
– Джеки! Надо дать парню шанс.
– Если тебе так хочется, ты и дай ему шанс.
– Об этом я и говорю. Я могу помочь ему. Рей, Реймонд, послушай. Я знаю одного человека, мы с ним играем в бильярд, он сделает мне одолжение и возьмет тебя на работу, но при одном условии – ты должен обещать, что не подведешь меня.
– Ничего себе шанс!
– Джеки!
– Что?
– Давай послушаем Рея. Что ты скажешь, Рей?
– А что надо делать?
– Оптовая торговля мясом. И не только в нашем графстве.
– Значит, это скотобойня, – заметил отец.
– Что-то вроде того.
– Мне не улыбается работать на скотобойне, – пробурчал Рей.
– Тебе не улыбается работать где бы то ни было, – вставил отец.
– Это не сама скотобойня. Что-то вроде следующего этапа.
– Все едино, – уточнил отец.
Рей знал это место. Иногда вечером он проходил мимо, возвращаясь домой по Инсинерейтор-роуд. Там из-за стены слышался непрерывный гул моторов, а по воздуху распространялся теплый тяжелый запах. Часто этот запах был настолько сильным, что вызывал удушье, приходилось задерживать дыхание и быстрее уходить, не дожидаясь, когда взбунтуется желудок, а из глаз потекут слезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Резник позвонил и, не будучи уверен, что звонок работает, постучал по двери висящим на одном гвозде почтовым ящиком.
Негромкий смех из работающего телевизора стал еще тише.
– Кто там?
Резник отступил назад, чтобы его могли лучше рассмотреть через дверной глазок, и приблизил к нему служебное удостоверение.
Глядя через глазок, Эдит Саммерс увидела слегка искаженное увеличением широкое лицо высокого полного мужчины в расстегнутом плаще. Плохо завязанный узел полосатого галстука опустился ниже места на вороте рубашки, где когда-то была пришита пуговица.
– Инспектор-детектив Резник. Я хотел бы поговорить с вами о Глории.
Два поворота ключа, звякнувшая цепочка, резкий щелчок задвижки замка.
– Миссис Саммерс?
– Вы нашли ее?
– К сожалению, нет. – Резник медленно покачал головой. – Еще нет.
Плечи женщины опустились, видимо, постоянное ожидание и исчезающая надежда полностью лишили ее сил. Ее глаза покраснели и воспалились от слез. Она потерянно стояла в дверях квартиры и смотрела на Резника, надломленная виной за случившееся.
– Вы миссис Саммерс?
– Да, Эдит Саммерс.
– Вы разрешите войти?
Она отступила назад и через небольшую прихожую провела его в гостиную. Здесь стояли работающий телевизор, аквариум с золотыми рыбками, фотографии в рамках. На экране телевизора длинноволосый ведущий в смокинге заставлял пожилую пару мучительно искать ответы на его каверзные вопросы ради приза – двухкамерного холодильника. В углу комнаты, под квадратным столом с позолоченной окантовкой, лежал зеленый пластиковый пакет, из которого торчали руки и головы нескольких кукол.
– Вы – бабушка Глории?
– Да, я воспитываю ее.
– А ее мать?
– Она живет со мной.
– Мать?
– Глория.
Резник пытался отвлечься от грохочущей музыки, несущейся из верхней квартиры и действующей на нервы.
– Вы видели кого-нибудь? – спросил он. – Никто не подходил к ней?
Она, не отвечая, смотрела на него, проводя пальцами по волосам, будто обтирая их. Резник сел. Она последовала его примеру. Теперь они оба сидели в одинаковых креслах с резными деревянными подлокотниками, обтянутыми материей спинками и мягкими сиденьями. Он подумал, не следует ли найти кухню и приготовить ей чай, и пожалел, что не захватил с собой Линн Келлог.
– Она всегда жила здесь со мной. Это я вырастила ее. Эдит Саммерс достала из кармана вязаной кофты пачку сигарет, щелчком выбила одну, взяла из коробки спичку, зажгла ее и затянулась.
– Мы с ней живем, как мать и дочь.
Она снова села, расправила на коленях просторную юбку автоматическим движением рук. Кофта, накинутая на ее плечи, была украшена витым черным шнуром, на ногах – выгоревшие красные домашние туфли без задников, к одной из которых прилепился кусочек белой шерсти. В ее черных, до плеч, волосах проглядывала седина. Резник подумал, что ей где-то между сорока и сорока пятью, как и ему самому.
– Кто-то забрал ее? Так?
– Мы этого не знаем.
– Какой-то подонок забрал ее.
– Нам пока ничего не известно.
– Вам вообще ни черта не известно! – Внезапный гнев опалил ей щеки. Быстрым поворотом рычажка она увеличила звук телевизора до предела, затем резко выключила. Ничего не объяснив, она выскочила из комнаты. Вернувшись через мгновение с щеткой на длинной палке, она изо всех сил стала стучать в потолок. – Выключите этот проклятый рев! – закричала она.
– Миссис Саммерс… – начал Резник.
Кто-то наверху сделал звук еще громче, так что бас сотрясал все в комнате.
– Я поднимусь и поговорю, – предложил Резник.
– Не стоит. – Она снова села. – Как только они увидят, что вы ушли, будет еще хуже.
– А что мать Глории? Нет никаких шансов, что ребенок может быть с ней?
– Никаких шансов. – Ее смех прозвучал коротко и резко.
– Но она видится со своей дочерью?
– Очень редко. Когда это взбредет ей в голову.
– Но она живет здесь? Я имею в виду – в городе?
– О, да. Она живет здесь.
– Если бы вы могли дать мне ее адрес… – Резник потянулся за блокнотом.
– Адрес? Я могу дать вам названия нескольких трактиров.
– Мы должны проверить, миссис Саммерс. Мы должны…
– Найдите Глорию, вот что вы должны делать. Вот. Посмотрите сюда. – Она вновь была на ногах, хватая то одну, то другую фотографию. Порезав палец, она вынула одно фото из рамки.
Резник держал в руках фотографию маленькой круглолицей девочки в светлом платьице, со спиральками белокурых локонов. Эта фотография появится на первых страницах газет, войдет при помощи телевидения в миллионы домов, иногда рядом с фотографией Резника или суперинтенданта Джека Скелтона, сурово и озабоченно призывающих сообщать любую информацию, относящуюся к пропаже девочки.
Информация поступала. Первые две недели их засыпали сообщениями о якобы виденной то в одном, то в другом месте девочке, различными слухами, обвинениями и предсказаниями. Но результата не было, и внимание к этому делу постепенно уменьшалось. Вместо фотографии Глории на первой полосе стал появляться лишь один абзац в конце пятой страницы. А после того как полиция проследила каждую ниточку, изучила все возможные варианты и не нашла никакого ключа, из газет пропал и такой материал.
Глухой тупик.
Как будто и не было никакой Глории.
Только иногда на какой-нибудь доске объявлений в городе можно было увидеть расплывшуюся, испачканную и порванную, никого не интересующую фотографию.
Какой-то подонок похитил ее.
Прошло шестьдесят три дня.
– Это твой ребенок.
– К сожалению.
– Джеки! Надо дать парню шанс.
– Если тебе так хочется, ты и дай ему шанс.
– Об этом я и говорю. Я могу помочь ему. Рей, Реймонд, послушай. Я знаю одного человека, мы с ним играем в бильярд, он сделает мне одолжение и возьмет тебя на работу, но при одном условии – ты должен обещать, что не подведешь меня.
– Ничего себе шанс!
– Джеки!
– Что?
– Давай послушаем Рея. Что ты скажешь, Рей?
– А что надо делать?
– Оптовая торговля мясом. И не только в нашем графстве.
– Значит, это скотобойня, – заметил отец.
– Что-то вроде того.
– Мне не улыбается работать на скотобойне, – пробурчал Рей.
– Тебе не улыбается работать где бы то ни было, – вставил отец.
– Это не сама скотобойня. Что-то вроде следующего этапа.
– Все едино, – уточнил отец.
Рей знал это место. Иногда вечером он проходил мимо, возвращаясь домой по Инсинерейтор-роуд. Там из-за стены слышался непрерывный гул моторов, а по воздуху распространялся теплый тяжелый запах. Часто этот запах был настолько сильным, что вызывал удушье, приходилось задерживать дыхание и быстрее уходить, не дожидаясь, когда взбунтуется желудок, а из глаз потекут слезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73