– К сожалению, ничего нового. Ничего не могу сообщить тебе.
– Я пробуду там еще несколько дней, до понедельника или вторника следующей недели. – Джеки протянула ей карточку с адресом и телефоном. – Если что-либо случится, пожалуйста, дайте мне знать. Если я решу после разговора с доктором, что Диана готова к этому, я расскажу ей об Эмили до того, как отправлюсь обратно в Йоркшир. В любом случае объясню ей ситуацию. – Она посмотрела в сторону. – Подготовлю ее, я полагаю, к самому худшему.
Лоррейн проводила ее до двери. Наверху был включен телевизор. Передавали старый вестерн о злоключениях переселенцев на Диком Западе.
– Скажите вашему мужу… скажите Майклу, что я приношу извинения за свои слова. Я думаю, он простит меня, сделав поправку на мою ревность и мой дурной характер.
– Ревность?
– Все это время, даже тогда, когда они расстались, Диана все еще была привязана к Майклу душой. А я хотела, чтобы она была со мной.
Она обняла Лоррейн на прощание и открыла входную дверь.
– Я надеюсь, что скоро будут новости об Эмили, хорошие новости.
Лоррейн остановилась на пороге и смотрела вслед Жаклин Вердон, пока та не скрылась из виду. Только после этого она закрыла дверь и направилась в гостиную, чтобы убрать со стола. Все время она размышляла над взаимоотношениями Дианы и Джеки, над тем, какой заботливой и какой неистово покровительственной оказалась эта старая женщина. Она знала, что сейчас должна пойти наверх к Майклу, даже просто затем, чтобы сидеть с ним и смотреть, как двигаются на телеэкране лошади, собаки и люди, держать, если он этого захочет, его руну. «Ты пожалеешь о своей жизни, – говорила ей мать. – Попомни мои слова». «Но она даже представить себе не могла такого», – думала Лоррейн, даже не пытаясь остановить текущие из глаз слезы.
– 42 –
Нейлор принес поднос с двумя стаканами чая и стаканом кофе, почти ничего не разлив. На подносе были также сахар, пакетики сухого молока, пластмассовые ложки. Резник стоял у окна и смотрел на Шепперда. Тот почти не двигался. Плечи были опущены, руки лежали на коленях, пальцы касались друг друга, но не переплетались. Вскоре после начала допроса Резник почувствовал, что Шепперд очень волнуется: слова путались, усилилось подергивание века, выступил пот. Или он был готов замкнуться полностью, отказаться отвечать или же начать требовать адвоката или представителей прокуратуры. В это время и в этих условиях Резник не хотел ни того ни другого.
– Как насчет чая, Стивен? – Против него сидели двое, стул Нейлора был слегка сдвинут назад и повернут.
– Стивен? Чай?
– Спасибо.
– Хорошо. – Резник состроил гримасу, попробовав свой кофе, и решил добавить молока. Он указал глазами Нейлору на диктофон. – Хорошо. Тогда, Стивен, что вы скажете, если мы продолжим?
Ответа не последовало.
Нейлор включил магнитофон, две бобины завертелись одновременно.
– Допрос, – произнес Резник, – продолжился в одиннадцать сорок семь. Присутствовали те же офицеры. – Он откинулся в кресле, желая выглядеть непринужденным и стремясь найти необходимое ему удобное положение. – Давайте на время забудем про Эмили Моррисон и вместо этого поговорим о Глории.
Шепперд вздрогнул всем телом.
– Я уже говорил вам…
– О Глории, Стивен.
– Я вам говорил, что не знаю ее.
– Глорию?
– Да.
– Но вы знаете, о ком мы говорим?
Голова Шепперда была наклонена к самому столу, и голос был трудно различим.
– Вы имеете в виду девочку, которая была… которая была убита.
– Совершенно верно. Глория Саммерс.
– Я не знал ее.
– Но она была в классе вашей жены.
– Недолго.
– Извините?
– Она не была там долго, у Джоан. Она вряд ли вообще была там какое-либо время.
– Половину семестра.
– Нет.
– Согласно утверждению завуча, ваша жена преподавала там почти половину семестра. Сколько это? Шесть недель? Восемь?
Шепперд энергично мотал головой.
– Она никогда не была там такое длительное время, никогда.
– Но, когда она работала там, сколько бы это ни продолжалось, вы ездили с ней в школу?
– Обычно я возил ее, да. Она не умеет водить машину.
– Вы заносили ее вещи в здание?
– Нет.
– Никогда?
– Нет, едва ли.
– Пособия, которые учителя младших классов берут с собой: ящики с кубиками, коробки, картинки и Бог знает что еще. Я не могу себе представить, чтобы вы просто сидели в машине и смотрели, как ваша жена мучается сама со всем этим.
– Хорошо, я иногда помогал. Когда в этом возникала необходимость, я помогал.
– И вы помогали также и по школе. – Резник оживился и начал слегка нажимать. – Старшая преподавательница с трудом могла остановиться, расточая вам похвалы. О свободном времени, которое вы тратили там, о вашем мастерстве. Был даже разговор о вашем вознаграждении…
– Не было никакого вознаграждения.
– Только потому, что вы его отклонили.
– Не было никакого вознаграждения.
– Они считали, что ваша работа заслуживает его. Они были вам очень признательны. Оборудование починено, в гардеробной новые крючки…
– Послушайте, то, что я сделал, это пустяки, не заняло совсем никакого времени. Поэтому не согласился с тем, чтобы они платили мне.
Резник понял, что сидит слишком выдвинувшись вперед в напряженной позе. Не торопясь, он выпрямился, откинулся назад и улыбнулся.
– Вы скромный человек, Стивен. Вам не нравится, когда люди из мухи делают слона.
Шепперд посмотрел на потолок, медленно закрыл глаза.
– Когда позднее, уже после того как ваша жена покинула эту школу, когда пропала Глория, когда об этом писали газеты, говорили все, включая вашу жену, в чем не может быть сомнения, вы знали, о ком шла речь?
Руки Шепперда вновь оказались на коленях, но на этот раз пальцы были крепко сжаты.
– Когда она говорила вам об этом, вы знали, кого она имела в виду?
– Конечно.
– Значит, вы знали ее?
– Нет, не знал, но, когда она сказала «Глория», я понял, о ком речь.
– Вы помнили ее?
– Ее снимки были повсюду. Взглянешь на витрину любого магазина и увидишь там ее фотографии.
– И вы не вспомнили ее по школе, по классу вашей жены?
– Нет, совсем нет.
– Интересно, Стивен, можете вы вспомнить сейчас, как она выглядела?
– Зачем? Я имею в виду, я не вижу смысла в том, чтобы я…
– Как она выглядела, Стивен? Глория? Веко Шепперда вновь начало подергиваться.
– Она была… Смогу ли я описать ее? Хорошенькая, я полагаю. Светлые длинные волосы. Я не знаю, что еще можно сказать.
– Хорошенькая, вы считаете?
– Да.
– Более хорошенькая, чем Эмили Моррисон?
– Что?
– Я сказал, более хорошенькая, чем Эмили Моррисон? Вы знаете их обеих, какая из них, по вашему мнению, была более привлекательной? Которую вы предпочли бы?
– Теперь вы ведете себя глупо. Вы думаете, что это умно, но на самом деле это глупо. Играете в игры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73