Они меня убьют.
Я не представляю мира без меня. Во всем виноват этот журналист. Вот и прикончили бы они его, а? Ублюдки.
Женщина, обученная бразильской тайной полицией? По коже бегают мурашки, а голова втягивается в плечи, как в мультике, когда персонажа бьют по башке чем-то тяжелым. Чтобы успокоиться, я хочу съесть чего-нибудь, но в доме обнаруживается только салат-латук.
Я терпеть не могу латук. Всякий раз, отдирая листики, чтобы их вымыть, я внутренне содрогаюсь, ожидая найти внутри что-нибудь омерзительное, типа дохлой осы, слизняка, отрубленного пальца, ну, или просто ногтя. После травматического промывания латука его еще и высушить невозможно – чертов салат удерживает воду, как гигантская овощная губка, тряси его, швыряй по кухне – эта дрянь выпустит воду только тебе на тарелку. Вдобавок ко всему он абсолютно безвкусный, и болтается во рту так, что проглотить его можно только с боем.
Я покупаю латук, потому что уверен – зеленая гадость в нем полезна, и если бы кто-нибудь производил эту зелень в таблетках, я бы, конечно, с превеликим удовольствием употреблял именно их.
На следующий день после битвы в галерее китаец хочет куда-то поехать, но его шофер Чен не является на работу. Раздраженный китаец звонит Чену, однако тот не подходит к телефону. Китаец не кладет трубку, и в конце концов ее поднимает какой-то незнакомец с утомленным голосом. Голос советует китайцу валить ко всем чертям, ты хоть понимаешь, который час?
Китаец вешает трубку и отмечает про себя, что, если бы он все еще работал контролером качества героина в Золотом Треугольнике, приказал бы Чена застрелить.
По телефону он назначает встречу со своим приятелем, частным детективом.
С омерзением я выбрасываю латук. Он не попадает ведро, плюхается на пол, пол у меня наклонный, латук источает воду, которая стекает вниз, по пути подхватывая грязь, и собирается в пыльную лужу у ножек стола. Мама утверждала, что опрятной кухне требуется ежедневное мытье полов, но кому нужно мыть пол на кухне каждый день, по нему же постоянно ходят?
Ну вот, теперь я голоден, но за едой не пойду. Единственный ресторанчик в округе – дешевая забегаловка, она закупает партии сальмонеллы и добавляет ее во фритюр, и даже если я доберусь туда, не схлопотав пулю в лоб, меня к утру все равно отвезут в больницу, а это не лучшее место для тех, за кем гоняется убийца. Я, знаете ли, читал «Крестного отца». Я уж лучше поголодаю.
Я серьезно обдумываю, как остаться в живых. Если эта особа знает мой адрес, нужно переезжать немедленно. Я звоню приятелю с грузовичком и требую сейчас же приехать, но бессердечный ублюдок отвечает, что очень занят и никак не может аж до завтрашнего утра.
– Когда меня убьют, ты, блин, сильно пожалеешь, – говорю я. Он не реагирует.
– А куда ты собрался? – интересуется он.
– Не знаю, – отвечаю я. – Ты, главное, появись завтра, и мы туда поедем.
В магазин устало прибывает управляющий «Удачной Покупки» – очередной рабочий день. Раньше даже по выходным он появлялся засветло, но в последнее время дух его надломлен неутешительными результатами. Управляющий не здоровается больше с кассиршами, что для последних – просто камень с плеч, теперь здоровается только охранник.
Начальник охраны совещается с подчиненными, одетыми в форму и замаскированными под покупателей.
– Сейчас самое время начать брать людей с поличным, – говорит он. – Наша работа под угрозой. Управляющий мне вчера ныл и жаловался. – Все отвечают, что да, они сделают все, чтобы поймать воришек.
Заходит Фрэн. Она еще не спала, потому что накануне вечером перебрала спидов и не смогла расслабиться, несмотря на все остальные наркотики в организме. Фрэн говорит Джули, которая тоже еще не ложилась, что пойдет и раздобудет чего-нибудь на завтрак.
Она берет корзинку и осматривает полки.
На самом деле я знаю, куда перееду, – моя знакомая только что съехала из муниципального сквота. Остаток вечера я пакуюсь под радио, настроенное на АДР. АДР расшифровывается как Ассоциация Дредовского Радиовещания, это пиратская регги-радиостанция.
АДР сотрясает ваш мир, да.
Они транслируют регги, африканскую музыку, старые ритм-энд-блюзы – очень хорошая станция. Там не только музыку ставят, но и объявляют о концертах, тусовках, и где продаются головные уборы самых модных стилей – «Большое Яблоко» на Акрлейн под потолок заполнен новомодными шапками. Порой АДР пропадает из эфира начисто – риск всякой нелегальной радиостанции.
Мои пожитки пакуются довольно быстро, у меня до слез мало вещей, если не считать, конечно, груды комиксов, которую я любовно раскладываю по картонным коробкам – коробки я храню как раз на такой вот непредвиденный случай. Ну я, если честно, не ожидал оказаться в списке намеченных к ликвидации, но внезапный переезд всегда возможен. Не стоит забывать, что многие меня не любят – по той или иной идиотской причине я регулярно становлюсь кому-нибудь поперек горла, а в плохом настроении я просто уверен, что являюсь самым ненавидимым человеком в мире. В хорошем настроении мне наплевать. Со мной разговаривают только потому, что я доставляю амфетамины.
Я сообщаю о переезде хомячку и заверяю его, что лично проконтролирую: его домик перенесут с максимальной осторожностью, хомяк почти ничего не заметит. Я обещаю купить ему конфет, дабы компенсировать причиненные неудобства.
АДР заканчивает трансляцию около часа ночи, я переключаюсь на новости и узнаю, что ныряльщики сидят не на дне морском, а на нефтяной вышке. Мне становится за них чуточку спокойнее, хотя мне бы не понравилось сидеть на нефтяной вышке, эти штуки падают и тонут по поводу и без повода.
Профессор Уинг сосредоточенно роет, сверяясь иногда с картами, которые рассовал по карманам краденой спецовки. Он уверен, что место правильное, но не имеет ни малейшего понятия, насколько глубоко захоронена корона, – об этом не заикался ни один из документов, даже самый важный, из ежегодника «Бино».
Коллега глубоко признателен за ежегодник «Бино». Теперь до полной коллекции ему не хватает только одного выпуска.
Профессор чувствует, что кто-то стоит за спиной, и немедленно пугается: вдруг это муниципальный инспектор. Профессор изо всех сил старается копать как профессионал и в уме оттачивает объяснение, почему копает в одиночестве. В стране экономический спад, растолкует он интересующимся, в наше время на дыру полагается только один человек.
Подняв глаза, он видит не муниципального инспектора, а негритянку лет сорока. Сорокалетняя негритянка, полагает профессор, не может быть муниципальным дорожным инспектором – по крайней мере, не в Великобритании.
Женщина радостно здоровается с профессором и советует копать осторожнее, тут может попасться что-нибудь необычное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36