Мы слышали бесчисленные рассказы о том, как боги даровали человеку жизнь. Я иду на войну, так что вряд ли теперь моя жизнь может стать интереснее с помощью богов.
Скажу лишь, что то, что я в конце концов получил, и то, что мне было нужно, — оказалось совсем разными вещами.
Глава 22
Мы отплыли рано, с отливом, и были уже в открытом море, когда восходящее солнце окрасило спокойные воды кроваво-красными бликами. Рассвет сопровождался криками чаек, глухим стуком поршней судовых двигателей и хрустом разворачивающихся парусов, и все это на фоне непрерывного свиста воды, разрезаемой бортами корабля. Я стоял на полубаке «Непобедимого», подставив лицо ветру.
Мы выступили наконец; мы шли на войну добывать себе славу.
На всех лицах читался энтузиазм, даже на лицах матросов-гребцов. Мы были отборным войском, которому предстояло спасти мир. Наша миссия понятна и проста, и мы ее выполним. Солдаты заранее похвалялись, сколько тварей они убьют и сколько добычи захватят. Еще до снегопада все мы вернемся домой, будем греться у очага в кругу семьи и друзей и повествовать о наших приключениях.
Однако даже сейчас, вспоминая то первое утро, я понимаю, что можно было заметить тревожные признаки. Прежде всего — в то утро мы чуть не отложили выход в море из-за ссоры капитанов. Кто-то из них — кажется, из Джераны — считал, что наша флотилия должна принести жертву вейруну — богу моря, Таготче. Без этой жертвы Таготча может наслать неблагоприятные ветры и неподходящие морские течения, и тогда наш недельный переход затянется как минимум на месяц. А чтобы умилостивить его, достаточно галлона вина, зарезанной свиньи, горсти золотых монет — чего угодно.
Капитаны из Альциды считали, что Таготча летом спит, и если предложить ему жертву в такой момент, он может проснуться. Ежегодные осенние шторма показали, что невыспавшийся Таготча всегда в плохом настроении. Все знают, что волны на поверхности океана — это морщины на нахмуренном лбу Таготчи, и когда он спит, то волны совсем мелкие. Но если он просыпается не в духе и хмурится, то может потопить корабли.
Лорд Норрингтон, мало знакомый с привычками Таготчи, поскольку наша земля не имеет выхода к морю, встал на сторону капитанов из Альциды. Никто из нас не сомневался в существовании вейруна и в том, что он будет грозным врагом, если настроится против нас, но нам показалось, что более мудро оставить его в покое.
Мы отплыли тихо, надеясь, что вейрун воспримет нас всего лишь как свой сон.
Действительно, для меня и Нея само путешествие казалось сказочным сном. Мы с ним без труда переносили колыхания корабля вверх и вниз, когда он стоял на якоре, а когда был на полном ходу — подъем и опускание с волны на волну. Не так было с Ли: его лицо приобрело неестественный серый оттенок, и он проводил почти все время у вельса, принося свои собственные жертвы Таготче, как посмеивались матросы. Вид у него был жалкий, а самочувствие, по его словам, еще хуже. Ему удавалось задержать в себе немножко разбавленного вина и каши, совсем чуть-чуть, и он начал худеть.
В конце первого дня мы проплывали мимо острова Вильвана, объявленного магами своей собственностью. Конечно, у каждого народа и даже в каждом городе были один-два мага, способных научить творить чудеса тех, в ком была искра, но Вильван — это такое место, куда съезжаются самые одаренные, они там учатся, творят и преподают. Мы не осмелились приблизиться к острову, да и скалистые откосы его выглядели не очень-то гостеприимно. И что интересно: холмы, покрывавшие остров, которым следовало в это время года обрасти зеленой травой, на самом деле пестрели желтыми, красными, пурпурными и синими зарослями. Хеслин рассказал, что один раз был на этом острове, еще в ранней молодости, и стал уверять меня, что в такой окраске растений нет ничего особенного. Я посмеялся над его словами, но все же при взгляде на остров меня бросало в дрожь.
Вслед за нами с Вильвана отплыл кораблик. Над ним развевался небольшой парус, у него не было весел, но догнал он нас довольно легко и не отставал от флотилии. Команда корабля составляла не более двадцати человек — почти все люди, как мужчины, так и женщины, вахту они несли впятером, сменяясь каждые два часа. Мы вскоре сообразили, что их корабль движется под действием магии, и когда сравнили усилия, прилагаемые нашей командой и их сменой из пяти человек за одно и то же время, мы вдруг обрадовались, что у нас будут такие союзники в предстоящих сражениях.
Утром второго дня я встретил на полубаке нашу воркэльфийку. Ветер раздувал ее длинные черные волосы, в горящих золотых глазах отражались лучи восходящего солнца. На ней был охотничий кожаный костюм темно-синего цвета, в правом ухе болталась золотая серьга. Я узнал ее: она присутствовала на суде над Резолютом, мне говорили, что ее зовут Сит, что значит «смятение».
Я прислонился к поручням палубы рядом с ней, и она улыбнулась мне:
— С добрым утром, мастер Хокинс.
— И вас, госпожа Сит.
— Можно просто Сит. У взрослых воркэльфов нет почтительных обращений.
Она сказала это спокойно, просто констатируя факт, без недовольства или сожаления.
— Ничего, если я спрошу, как вы оказались у нас на корабле? Я подумал — в вашем имени, как и в имени Резолюта, скрыт некий смысл; вы, как и он, вполне могли отказаться ехать с нами.
Она легко рассмеялась и отвела от губ прядь волос, раздуваемых ветром.
— Мне было сказано, что таково мое предназначение — ехать, как, впрочем, и ваше. Оракла — та женщина-эльф, с которой общается ваш друг, — она моя сестра. Она сказала мне, что я должна сопровождать вас. Это нас обеих не слишком обрадовало, но предсказание есть предсказание.
— Я рад, что вы с нами, — я постучал по поручням ногтем большого пальца. — Оракла — такое красноречивое имя, сразу понятно, кто она, и имя Резолюта такое же. Откуда вы берете ваши имена? Боюсь, вас рассердил мой вопрос?
— Вы просто еще не видели меня рассерженной. Но все впереди. — Полузакрыв глаза, она улыбалась, искоса поглядывая на меня. — Некоторым у нас имена присваивают, некоторые сами их себе выбирают. Поймите, что когда эльф рождается на своей родной земле, а у эльфов несколько земель, он по ритуалу навечно связан со своей родиной. Так что мы как бы заключаем договор с этой землей, и она дает нам силу, но требует от нас ответственности. Наша земля, Воркеллин, была завоевана врагами, и те из нас, кто был в то время еще очень юн, не заключили ритуальной связи с родиной, так что теперь не получают от нее силу. — Она кивнула на суденышко с Вильвана. — Магия и магическая сила — тонкое дело. Хеслин вам расскажет, что когда он прошел свой курс обучения, то получил другое имя, тайное. И это имя можно считать ключом, открывающим дверь к получению силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Скажу лишь, что то, что я в конце концов получил, и то, что мне было нужно, — оказалось совсем разными вещами.
Глава 22
Мы отплыли рано, с отливом, и были уже в открытом море, когда восходящее солнце окрасило спокойные воды кроваво-красными бликами. Рассвет сопровождался криками чаек, глухим стуком поршней судовых двигателей и хрустом разворачивающихся парусов, и все это на фоне непрерывного свиста воды, разрезаемой бортами корабля. Я стоял на полубаке «Непобедимого», подставив лицо ветру.
Мы выступили наконец; мы шли на войну добывать себе славу.
На всех лицах читался энтузиазм, даже на лицах матросов-гребцов. Мы были отборным войском, которому предстояло спасти мир. Наша миссия понятна и проста, и мы ее выполним. Солдаты заранее похвалялись, сколько тварей они убьют и сколько добычи захватят. Еще до снегопада все мы вернемся домой, будем греться у очага в кругу семьи и друзей и повествовать о наших приключениях.
Однако даже сейчас, вспоминая то первое утро, я понимаю, что можно было заметить тревожные признаки. Прежде всего — в то утро мы чуть не отложили выход в море из-за ссоры капитанов. Кто-то из них — кажется, из Джераны — считал, что наша флотилия должна принести жертву вейруну — богу моря, Таготче. Без этой жертвы Таготча может наслать неблагоприятные ветры и неподходящие морские течения, и тогда наш недельный переход затянется как минимум на месяц. А чтобы умилостивить его, достаточно галлона вина, зарезанной свиньи, горсти золотых монет — чего угодно.
Капитаны из Альциды считали, что Таготча летом спит, и если предложить ему жертву в такой момент, он может проснуться. Ежегодные осенние шторма показали, что невыспавшийся Таготча всегда в плохом настроении. Все знают, что волны на поверхности океана — это морщины на нахмуренном лбу Таготчи, и когда он спит, то волны совсем мелкие. Но если он просыпается не в духе и хмурится, то может потопить корабли.
Лорд Норрингтон, мало знакомый с привычками Таготчи, поскольку наша земля не имеет выхода к морю, встал на сторону капитанов из Альциды. Никто из нас не сомневался в существовании вейруна и в том, что он будет грозным врагом, если настроится против нас, но нам показалось, что более мудро оставить его в покое.
Мы отплыли тихо, надеясь, что вейрун воспримет нас всего лишь как свой сон.
Действительно, для меня и Нея само путешествие казалось сказочным сном. Мы с ним без труда переносили колыхания корабля вверх и вниз, когда он стоял на якоре, а когда был на полном ходу — подъем и опускание с волны на волну. Не так было с Ли: его лицо приобрело неестественный серый оттенок, и он проводил почти все время у вельса, принося свои собственные жертвы Таготче, как посмеивались матросы. Вид у него был жалкий, а самочувствие, по его словам, еще хуже. Ему удавалось задержать в себе немножко разбавленного вина и каши, совсем чуть-чуть, и он начал худеть.
В конце первого дня мы проплывали мимо острова Вильвана, объявленного магами своей собственностью. Конечно, у каждого народа и даже в каждом городе были один-два мага, способных научить творить чудеса тех, в ком была искра, но Вильван — это такое место, куда съезжаются самые одаренные, они там учатся, творят и преподают. Мы не осмелились приблизиться к острову, да и скалистые откосы его выглядели не очень-то гостеприимно. И что интересно: холмы, покрывавшие остров, которым следовало в это время года обрасти зеленой травой, на самом деле пестрели желтыми, красными, пурпурными и синими зарослями. Хеслин рассказал, что один раз был на этом острове, еще в ранней молодости, и стал уверять меня, что в такой окраске растений нет ничего особенного. Я посмеялся над его словами, но все же при взгляде на остров меня бросало в дрожь.
Вслед за нами с Вильвана отплыл кораблик. Над ним развевался небольшой парус, у него не было весел, но догнал он нас довольно легко и не отставал от флотилии. Команда корабля составляла не более двадцати человек — почти все люди, как мужчины, так и женщины, вахту они несли впятером, сменяясь каждые два часа. Мы вскоре сообразили, что их корабль движется под действием магии, и когда сравнили усилия, прилагаемые нашей командой и их сменой из пяти человек за одно и то же время, мы вдруг обрадовались, что у нас будут такие союзники в предстоящих сражениях.
Утром второго дня я встретил на полубаке нашу воркэльфийку. Ветер раздувал ее длинные черные волосы, в горящих золотых глазах отражались лучи восходящего солнца. На ней был охотничий кожаный костюм темно-синего цвета, в правом ухе болталась золотая серьга. Я узнал ее: она присутствовала на суде над Резолютом, мне говорили, что ее зовут Сит, что значит «смятение».
Я прислонился к поручням палубы рядом с ней, и она улыбнулась мне:
— С добрым утром, мастер Хокинс.
— И вас, госпожа Сит.
— Можно просто Сит. У взрослых воркэльфов нет почтительных обращений.
Она сказала это спокойно, просто констатируя факт, без недовольства или сожаления.
— Ничего, если я спрошу, как вы оказались у нас на корабле? Я подумал — в вашем имени, как и в имени Резолюта, скрыт некий смысл; вы, как и он, вполне могли отказаться ехать с нами.
Она легко рассмеялась и отвела от губ прядь волос, раздуваемых ветром.
— Мне было сказано, что таково мое предназначение — ехать, как, впрочем, и ваше. Оракла — та женщина-эльф, с которой общается ваш друг, — она моя сестра. Она сказала мне, что я должна сопровождать вас. Это нас обеих не слишком обрадовало, но предсказание есть предсказание.
— Я рад, что вы с нами, — я постучал по поручням ногтем большого пальца. — Оракла — такое красноречивое имя, сразу понятно, кто она, и имя Резолюта такое же. Откуда вы берете ваши имена? Боюсь, вас рассердил мой вопрос?
— Вы просто еще не видели меня рассерженной. Но все впереди. — Полузакрыв глаза, она улыбалась, искоса поглядывая на меня. — Некоторым у нас имена присваивают, некоторые сами их себе выбирают. Поймите, что когда эльф рождается на своей родной земле, а у эльфов несколько земель, он по ритуалу навечно связан со своей родиной. Так что мы как бы заключаем договор с этой землей, и она дает нам силу, но требует от нас ответственности. Наша земля, Воркеллин, была завоевана врагами, и те из нас, кто был в то время еще очень юн, не заключили ритуальной связи с родиной, так что теперь не получают от нее силу. — Она кивнула на суденышко с Вильвана. — Магия и магическая сила — тонкое дело. Хеслин вам расскажет, что когда он прошел свой курс обучения, то получил другое имя, тайное. И это имя можно считать ключом, открывающим дверь к получению силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116