Тогда они не подозревали, что от этого зависит очень многое.
Глава 9
Секрет
Плетеные стулья уже расставили на лужайке ближе к дальнему концу сада в тени деревьев. Ано направился к ним.
– Здесь прохладно, и нас никто не услышит, кроме птиц, – сказал он, поправляя подушки в глубоком плетеном кресле, предназначенном для Энн Апкотт. Это вновь напомнило Джиму Фробишеру заботу врача об инвалиде, и параллель вновь его покоробила. Но теперь он лучше понимал характер французского детектива. Вежливость и предупредительность Ано были не напускными, а абсолютно естественными, но ни на миг не отвлекали его от преследования «дичи». Он мог поправлять подушки проворными, как у сиделки, руками, а в следующий момент не менее проворно надеть наручники на запястья «инвалида», если этого потребует долг.
– Вот! – с удовлетворением произнес Ано. – Теперь, мадемуазель, вам будет удобно. Если позволите, я закурю.
Он повернулся, чтобы спросить разрешения у Бетти, которая вместе с Джимом последовала за ним в сад.
– Конечно, – отозвалась она и, шагнув вперед, опустилась на один из стульев.
Ано вынул из кармана ярко-голубую пачку тонких черных сигарет, зажег одну из них и сел рядом с девушками. Джим Фробишер стоял позади него. Лужайка была залита солнечным светом, но там, где они сидели, был прохладный тенистый участок. На деревьях и кустах перекликались дрозды, воздух наполнял аромат роз. Сцена выглядела малоподходящей для мрачной истории о ночных приключениях Энн Апкотт, которую она собиралась поведать.
– Вечером двадцать седьмого апреля я не пошла на бал к мосье де Пуйяку, – начала Энн.
Джим вздрогнул – он не думал о том, где она провела ту ночь, – но Ано поднял руку, подавая ему знак не прерывать рассказ. Очевидно, для детектива это заявление не было неожиданным.
– Вы неважно себя чувствовали? – осведомился он.
– Дело не в том, – ответила Энн. – Но у нас с Бетти было… я бы не сказала – правилом, но чем-то вроде соглашения, которое действовало со времени моего прибытия в Мезон-Гренель. Мы не посягали на независимость друг друга. У каждой из нас своя гостиная. Не думаю, что Бетти когда-либо заходила в мою, а я была в ее гостиной только один или два раза. У каждой есть свои друзья. Мы не надоедаем друг другу вопросами о том, где мы были и с кем. Короче говоря, ни одна из нас не ходит тенью за другой.
– Разумное правило, мадемуазель, – искренне одобрил Ано – Из-за его отсутствия во многих семьях возникают нелады. Следовательно, де Пуйяки были друзьями мадемуазель Бетти?
– Да. Как только Бетти ушла, – продолжала Энн, – я сказала Гастону, что он может выключить свет и лечь спать, когда захочет, и поднялась в свою гостиную, которая находится рядом с моей спальней. Их окна видны отсюда.
Они сидели лицом к длинной задней стене дома. Справа от холла тянулся ряд закрытых ставнями окон. Спальня Бетти располагалась над ними. Энн указала на крыло слева от холла и ближе к дороге.
– Понятно, – кивнул Ано. – Ваши комнаты над библиотекой, мадемуазель.
– Да. Я должна была написать письмо… – Энн внезапно умолкла, словно наткнувшись на какое-то препятствие, о котором забыла – О! – негромко произнесла она и с беспокойством посмотрела на Бетти, по не получила от нее никакой поддержки. Бетти склонилась вперед, опершись локтями на колени и глядя на траву. Ее мысли явно блуждали где-то далеко.
– Да, мадемуазель? – подбодрил девушку Ано.
– Это было важное письмо, – снова заговорила Энн, осторожно подбирая слова, как вчера Бетти, и, по-видимому, также что-то скрывая. – Я обещала написать его. Но адрес находился внизу, в комнате Бетти. Это был адрес доктора. – Сказав это, она словно преодолела препятствие и продолжала более непринужденно: – Всю вторую половину дня я играла в теннис и очень устала, поэтому решила, прежде чем идти вниз, подумать над текстом письма.
Джим Фробишер, нетерпеливо переминавшийся с ноги на ногу, прервал рассказ.
– Но что это было за письмо и какому доктору? – спросил он.
Ано повернулся к нему почти с сердитым видом.
– Все это выяснится в свое время. Позволим мадемуазель продолжать свою историю. – Он снова посмотрел на Энн. – Итак, вы решили подумать над текстом.
На лице девушки мелькнуло подобие улыбки.
– Но это был всего лишь предлог, чтобы сесть в кресло, вытянуть ноги и ничего не делать. Вы можете догадаться, что произошло потом.
Ано улыбнулся и кивнул.
– Вы заснули. Совесть не в силах удержать от сна усталых молодых людей.
– Да, но она их будит, – отозвалась Энн, – и сурово бранит. Я проснулась от холода, как часто бывает с теми, кто засыпает в кресле. На мне было легкое платьице из светло-голубого тюля. Я замерзла, а совесть говорила мне: «Лентяйка! Где же твое письмо?» В следующий момент я вскочила с кресла и, толком не проснувшись, выбежала из комнаты, совершенно случайно закрыв за собой дверь. На лестнице и в нижнем холле свет не горел, а портьеры на окнах были сдвинуты. Ночь была безлунная, и я оказалась в такой темноте, что не могла разглядеть собственную руку, когда поднимала ее перед глазами.
Ано уронил окурок на землю. Бетти подняла голову и смотрела на Энн, приоткрыв рот. Казалось, будто сад с его солнцем, розами и пением птиц исчез для них полностью. Они находились во мраке ночи на лестнице рядом с Энн.
– Да, мадемуазель? – снова сказал Ано.
– Впрочем, темнота мне не мешала. Тогда я ничего не боялась, – продолжала она, удивляясь собственному бесстрашию, так как теперь знала о происшедшем в тот вечер.
Джим вспомнил, как вчера вечером в саду ее взгляд перебегал с одного темного пятна на другое в поисках незваного гостя. Сейчас Энн, несомненно, испытывала страх. Ее руки судорожно вцепились в подлокотники кресла, а губы дрожали.
– Я ощупью спускалась по ступенькам, держась рукой за перила. Нигде не слышалось ни звука. Мне и в голову не приходило, что кто-то в доме не спит, кроме меня. Я даже не повернула выключатель у подножья лестницы, чтобы зажечь свет в холле, зная, что в комнате Бетти выключатель находится сразу за дверью – этого было достаточно. Спустившись, я повернула направо – напротив меня находилась дверь комнаты Бетти. Я двинулась через холл, вытянув руки вперед.
Бетти внезапно вытянула перед собой руки, словно это она пересекала холл ночью.
– Люди часто делают так, идя в темноте. – Она улыбнулась, заметив, что Ано с любопытством наблюдает за ней. – Вы так не думаете, мосье Ано?
– Думаю, – ответил он. – Но не будем прерывать мадемуазель.
– Сначала я коснулась стены на углу коридора и холла, – снова заговорила Энн.
– С одной стороны коридора окна, выходящие во двор, а с другой – двери нижних гостиных? – спросил Ано.
– Да.
– Портьеры были задернуты и на этих окнах, мадемуазель?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Глава 9
Секрет
Плетеные стулья уже расставили на лужайке ближе к дальнему концу сада в тени деревьев. Ано направился к ним.
– Здесь прохладно, и нас никто не услышит, кроме птиц, – сказал он, поправляя подушки в глубоком плетеном кресле, предназначенном для Энн Апкотт. Это вновь напомнило Джиму Фробишеру заботу врача об инвалиде, и параллель вновь его покоробила. Но теперь он лучше понимал характер французского детектива. Вежливость и предупредительность Ано были не напускными, а абсолютно естественными, но ни на миг не отвлекали его от преследования «дичи». Он мог поправлять подушки проворными, как у сиделки, руками, а в следующий момент не менее проворно надеть наручники на запястья «инвалида», если этого потребует долг.
– Вот! – с удовлетворением произнес Ано. – Теперь, мадемуазель, вам будет удобно. Если позволите, я закурю.
Он повернулся, чтобы спросить разрешения у Бетти, которая вместе с Джимом последовала за ним в сад.
– Конечно, – отозвалась она и, шагнув вперед, опустилась на один из стульев.
Ано вынул из кармана ярко-голубую пачку тонких черных сигарет, зажег одну из них и сел рядом с девушками. Джим Фробишер стоял позади него. Лужайка была залита солнечным светом, но там, где они сидели, был прохладный тенистый участок. На деревьях и кустах перекликались дрозды, воздух наполнял аромат роз. Сцена выглядела малоподходящей для мрачной истории о ночных приключениях Энн Апкотт, которую она собиралась поведать.
– Вечером двадцать седьмого апреля я не пошла на бал к мосье де Пуйяку, – начала Энн.
Джим вздрогнул – он не думал о том, где она провела ту ночь, – но Ано поднял руку, подавая ему знак не прерывать рассказ. Очевидно, для детектива это заявление не было неожиданным.
– Вы неважно себя чувствовали? – осведомился он.
– Дело не в том, – ответила Энн. – Но у нас с Бетти было… я бы не сказала – правилом, но чем-то вроде соглашения, которое действовало со времени моего прибытия в Мезон-Гренель. Мы не посягали на независимость друг друга. У каждой из нас своя гостиная. Не думаю, что Бетти когда-либо заходила в мою, а я была в ее гостиной только один или два раза. У каждой есть свои друзья. Мы не надоедаем друг другу вопросами о том, где мы были и с кем. Короче говоря, ни одна из нас не ходит тенью за другой.
– Разумное правило, мадемуазель, – искренне одобрил Ано – Из-за его отсутствия во многих семьях возникают нелады. Следовательно, де Пуйяки были друзьями мадемуазель Бетти?
– Да. Как только Бетти ушла, – продолжала Энн, – я сказала Гастону, что он может выключить свет и лечь спать, когда захочет, и поднялась в свою гостиную, которая находится рядом с моей спальней. Их окна видны отсюда.
Они сидели лицом к длинной задней стене дома. Справа от холла тянулся ряд закрытых ставнями окон. Спальня Бетти располагалась над ними. Энн указала на крыло слева от холла и ближе к дороге.
– Понятно, – кивнул Ано. – Ваши комнаты над библиотекой, мадемуазель.
– Да. Я должна была написать письмо… – Энн внезапно умолкла, словно наткнувшись на какое-то препятствие, о котором забыла – О! – негромко произнесла она и с беспокойством посмотрела на Бетти, по не получила от нее никакой поддержки. Бетти склонилась вперед, опершись локтями на колени и глядя на траву. Ее мысли явно блуждали где-то далеко.
– Да, мадемуазель? – подбодрил девушку Ано.
– Это было важное письмо, – снова заговорила Энн, осторожно подбирая слова, как вчера Бетти, и, по-видимому, также что-то скрывая. – Я обещала написать его. Но адрес находился внизу, в комнате Бетти. Это был адрес доктора. – Сказав это, она словно преодолела препятствие и продолжала более непринужденно: – Всю вторую половину дня я играла в теннис и очень устала, поэтому решила, прежде чем идти вниз, подумать над текстом письма.
Джим Фробишер, нетерпеливо переминавшийся с ноги на ногу, прервал рассказ.
– Но что это было за письмо и какому доктору? – спросил он.
Ано повернулся к нему почти с сердитым видом.
– Все это выяснится в свое время. Позволим мадемуазель продолжать свою историю. – Он снова посмотрел на Энн. – Итак, вы решили подумать над текстом.
На лице девушки мелькнуло подобие улыбки.
– Но это был всего лишь предлог, чтобы сесть в кресло, вытянуть ноги и ничего не делать. Вы можете догадаться, что произошло потом.
Ано улыбнулся и кивнул.
– Вы заснули. Совесть не в силах удержать от сна усталых молодых людей.
– Да, но она их будит, – отозвалась Энн, – и сурово бранит. Я проснулась от холода, как часто бывает с теми, кто засыпает в кресле. На мне было легкое платьице из светло-голубого тюля. Я замерзла, а совесть говорила мне: «Лентяйка! Где же твое письмо?» В следующий момент я вскочила с кресла и, толком не проснувшись, выбежала из комнаты, совершенно случайно закрыв за собой дверь. На лестнице и в нижнем холле свет не горел, а портьеры на окнах были сдвинуты. Ночь была безлунная, и я оказалась в такой темноте, что не могла разглядеть собственную руку, когда поднимала ее перед глазами.
Ано уронил окурок на землю. Бетти подняла голову и смотрела на Энн, приоткрыв рот. Казалось, будто сад с его солнцем, розами и пением птиц исчез для них полностью. Они находились во мраке ночи на лестнице рядом с Энн.
– Да, мадемуазель? – снова сказал Ано.
– Впрочем, темнота мне не мешала. Тогда я ничего не боялась, – продолжала она, удивляясь собственному бесстрашию, так как теперь знала о происшедшем в тот вечер.
Джим вспомнил, как вчера вечером в саду ее взгляд перебегал с одного темного пятна на другое в поисках незваного гостя. Сейчас Энн, несомненно, испытывала страх. Ее руки судорожно вцепились в подлокотники кресла, а губы дрожали.
– Я ощупью спускалась по ступенькам, держась рукой за перила. Нигде не слышалось ни звука. Мне и в голову не приходило, что кто-то в доме не спит, кроме меня. Я даже не повернула выключатель у подножья лестницы, чтобы зажечь свет в холле, зная, что в комнате Бетти выключатель находится сразу за дверью – этого было достаточно. Спустившись, я повернула направо – напротив меня находилась дверь комнаты Бетти. Я двинулась через холл, вытянув руки вперед.
Бетти внезапно вытянула перед собой руки, словно это она пересекала холл ночью.
– Люди часто делают так, идя в темноте. – Она улыбнулась, заметив, что Ано с любопытством наблюдает за ней. – Вы так не думаете, мосье Ано?
– Думаю, – ответил он. – Но не будем прерывать мадемуазель.
– Сначала я коснулась стены на углу коридора и холла, – снова заговорила Энн.
– С одной стороны коридора окна, выходящие во двор, а с другой – двери нижних гостиных? – спросил Ано.
– Да.
– Портьеры были задернуты и на этих окнах, мадемуазель?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65