На тебя смотрел весь мир с затаенным дыханием. Даже самые искренние твои друзья, и те с тревогою думали, что ты не выдержишь и, исходя кровью, обессиленный упадешь. Но ты не упал! Ты напряг каждый свой мускул, от злости и гнева до боли сжал челюсти и сам погнал со своей земли гитлеровскую нечисть и не остановился на этом. Ты услышал голос стонущей Европы и, жертвуя жизнями своих лучших сыновей и дочерей, пошел освобождать другие страны, другие народы… А сейчас твои сыновья уже находятся на земле, которая родила мракобесов, покоривших Европу, мечтавших покорить весь мир. Они мечутся в отчаянии и страхе перед неотвратимым, но справедливым возмездием!
– Товарищ капитан, чы вы щось загубылы? – рядом стоял Павел Фабричный.
– Да вот на землю загляделся. Земля как земля, и все же прусская!
– То так, – понятливо протянул механик, – зэмля всюду однакова, вона одна… тилькы люды ось… – помедлив немного, он махнул рукой в сторону недалеко стоящего самолета и прервал разговор: – Цэ, мабуть, нашего Афанасенка?
Я вспомнил вдруг о свидании в столовой.
– Ну то що, пидэмо вэчэряты? – как нельзя кстати предложил Фабричный.
Когда мы вошли в столовую, там уже стоял невообразимый шум. На пороге появился низенький толстячок с раскрасневшимся круглым лицом и изрядно отвисшим подбородком.
– Товарищи, кто желает посмотреть, как немецкие летчики пятки мазали с этого аэродрома, милости прошу! – тоненьким голоском пропел начпрод БАО.
– Ты, капитан, лучше бы ознаменовал первую посадку на вражеском аэродроме чем-нибудь… ну да ты сам знаешь, чем, – обратился к начпроду Вася Куликов.
– Не положено больше, – смущенно ответил начпрод, расплылся в улыбке и еще больше покраснел. А потом добавил: – А столовую немецких летчиков покажу, она вот через стенку.
Мы отправились за начпродом.
– Вот, извольте! – капитан открыл дверь и пригласил нас пройти в зал. На столах стояли тарелки с недоеденным супом, нетронутыми отбивными, хрустальные фужеры с компотом.
– Ах, какие же несознательные наши танкисты, как следует пообедать не дали! Какой компот пропал! – сострил неугомонный Кныш под общий хохот.
– Не до компота им было, видно – штаны еле унесли, – вмешался Коваленко.
– Ну, в общем все понятно. Давайте скажем «данке» нашему начпроду и пойдем к нашим отбивным, – подвел итог смотра Емельянов, – ужин для нас готов!
Шум не утихал. Впервые за долгое время штурмовики вместе с истребителями не только сели на одном аэродроме, но и за один стол!
– Белоконь, кто тебе разрешил опаздывать? – крикнул кто-то из наших ребят.
– Так это ты, Белоконь? – из-за стола поднялся плечистый здоровяк.
– Я… А ты, наверно, тот самый Афанасенко?
– Тот самый.
– Так вот ты какой! Настоящий Иван Поддубный!
Мы так крепко обнялись и расцеловались, что кто-то закричал «горько».
– Та не «горько», а горькой, – лукаво улыбнулся Семен Кныш и встряхнул флягой.
Я снял с ремня свою флягу – ну как не выпить за такую знаменательную встречу. За верного боевого друга, который не раз уберег меня от вражеских истребителей.
Грауденцская крепость
После выхода наших войск к заливу Фришес-Хафф все сухопутные коммуникации основных сил восточно-прусской вражеской группировки были прерваны. Прижатые к морю войска противника могли поддерживать связь с центральными районами Германии только по косе Фрише-Нерунг или с помощью морского и воздушного транспорта. В конце января фашистское командование предприняло мощный контрудар из района западнее Хейльсберга в направлении Мэриенбурга. Наши войска не только отразили этот натиск, но и перешли в первой половине февраля в решительное наступление, еще больше сжимая восточно-прусскую группировку.
Взаимодействуя с танковым корпусом, мы расчищали путь наступления: наносили удары по контратакующим танкам, артиллерии, били по опорным пунктам, в которых противник оказывал сопротивление. Обстановка быстро менялась. Линия фронта фактически отсутствовала. Мы сами определяли движение своих частей и наносили удары по сопротивляющемуся врагу. Все это приходилось выполнять, как правило, в сложных метеорологических условиях.
Во второй половине февраля полк перелетел дальше на запад – на аэродром Гросс-Козлау. Уже на следующий день нам предстояло нанести удар по железнодорожному эшелону на станции Яблау. До станции оставалось не менее пяти километров, но цель уже себя обозначила: из паровоза валил черный дым. Хороший ориентир! Но и нас обнаружили вражеские зенитки. В эшелоне, стоявшем под парами, было более двадцати крытых вагонов, кроме того, на станции находились еще два состава без паровозов.
«Надо в первую очередь вывести из строя паровоз», – решил я.
– Атакуем «эрэсами», – приказываю ведомым, – я бью паровоз! – И завожу группу так, чтобы атаку произвести под углом 90 градусов к эшелону. Ловлю в прицеле котел паровоза и планирую с небольшим углом, чтобы открыть огонь с меньшей дистанции. Паровоз быстро увеличивается в сетке прицела. Нажимаю на кнопку – огненные шлейфы отделяются от самолета. Белое облако окутывает паровоз. Идущие справа от меня летчики выпустили реактивные снаряды по вагонам. Из вагонов, как горох из мешка, высыпались солдаты в серо-зеленых мундирах и стали разбегаться, кто куда. Значит эшелон полностью загружен пехотой…
На второй атаке от пушечных снарядов загораются еще несколько вагонов. Гитлеровские солдаты – их очень много – в невообразимой панике мечутся вблизи эшелона. Четыре штурмовика проносятся всего в нескольких метрах над головами фашистской пехоты.
– Уходим домой… Маневрируйте… Будьте внимательны, смотрите за препятствиями – предупреждаю всех и еще ниже прижимаюсь к земле, перескакивая через пристанционные здания, через телефонные провода. Вот так же, прижавшись к самой земле, выходим из зоны ураганного зенитного огня.
Поднимаемся до ста метров лишь тогда, когда видим под собой свои танки и солдат, машущих серыми шапками-ушанками и поднятыми вверх автоматами. Станция Яблау была полностью парализована.
* * *
Вот и март пришел. Весна. Кому не приносит радости ее первое дыхание! Мы знали: эта весна будет особой. Она принесет народам Европы избавление от фашизма, а нам – окончательную победу. Гитлеровская армия еще яростно огрызается, но судьба ее, судьба фашистской Германии уже предрешена. Уже не каждый месяц, а каждый день приближает катастрофу гитлеровского режима в Германии, конец гитлеровского «нового порядка» в порабощенных странах Европы.
На нашем участке фронта в первой половине февраля советские войска форсировали Вислу в районе Мариенвердер – Грауденц и ушли далеко на запад и северо-запад.
Но в некоторых пунктах вражеские гарнизоны, даже оказавшись в глубоком окружении, продолжали сопротивляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
– Товарищ капитан, чы вы щось загубылы? – рядом стоял Павел Фабричный.
– Да вот на землю загляделся. Земля как земля, и все же прусская!
– То так, – понятливо протянул механик, – зэмля всюду однакова, вона одна… тилькы люды ось… – помедлив немного, он махнул рукой в сторону недалеко стоящего самолета и прервал разговор: – Цэ, мабуть, нашего Афанасенка?
Я вспомнил вдруг о свидании в столовой.
– Ну то що, пидэмо вэчэряты? – как нельзя кстати предложил Фабричный.
Когда мы вошли в столовую, там уже стоял невообразимый шум. На пороге появился низенький толстячок с раскрасневшимся круглым лицом и изрядно отвисшим подбородком.
– Товарищи, кто желает посмотреть, как немецкие летчики пятки мазали с этого аэродрома, милости прошу! – тоненьким голоском пропел начпрод БАО.
– Ты, капитан, лучше бы ознаменовал первую посадку на вражеском аэродроме чем-нибудь… ну да ты сам знаешь, чем, – обратился к начпроду Вася Куликов.
– Не положено больше, – смущенно ответил начпрод, расплылся в улыбке и еще больше покраснел. А потом добавил: – А столовую немецких летчиков покажу, она вот через стенку.
Мы отправились за начпродом.
– Вот, извольте! – капитан открыл дверь и пригласил нас пройти в зал. На столах стояли тарелки с недоеденным супом, нетронутыми отбивными, хрустальные фужеры с компотом.
– Ах, какие же несознательные наши танкисты, как следует пообедать не дали! Какой компот пропал! – сострил неугомонный Кныш под общий хохот.
– Не до компота им было, видно – штаны еле унесли, – вмешался Коваленко.
– Ну, в общем все понятно. Давайте скажем «данке» нашему начпроду и пойдем к нашим отбивным, – подвел итог смотра Емельянов, – ужин для нас готов!
Шум не утихал. Впервые за долгое время штурмовики вместе с истребителями не только сели на одном аэродроме, но и за один стол!
– Белоконь, кто тебе разрешил опаздывать? – крикнул кто-то из наших ребят.
– Так это ты, Белоконь? – из-за стола поднялся плечистый здоровяк.
– Я… А ты, наверно, тот самый Афанасенко?
– Тот самый.
– Так вот ты какой! Настоящий Иван Поддубный!
Мы так крепко обнялись и расцеловались, что кто-то закричал «горько».
– Та не «горько», а горькой, – лукаво улыбнулся Семен Кныш и встряхнул флягой.
Я снял с ремня свою флягу – ну как не выпить за такую знаменательную встречу. За верного боевого друга, который не раз уберег меня от вражеских истребителей.
Грауденцская крепость
После выхода наших войск к заливу Фришес-Хафф все сухопутные коммуникации основных сил восточно-прусской вражеской группировки были прерваны. Прижатые к морю войска противника могли поддерживать связь с центральными районами Германии только по косе Фрише-Нерунг или с помощью морского и воздушного транспорта. В конце января фашистское командование предприняло мощный контрудар из района западнее Хейльсберга в направлении Мэриенбурга. Наши войска не только отразили этот натиск, но и перешли в первой половине февраля в решительное наступление, еще больше сжимая восточно-прусскую группировку.
Взаимодействуя с танковым корпусом, мы расчищали путь наступления: наносили удары по контратакующим танкам, артиллерии, били по опорным пунктам, в которых противник оказывал сопротивление. Обстановка быстро менялась. Линия фронта фактически отсутствовала. Мы сами определяли движение своих частей и наносили удары по сопротивляющемуся врагу. Все это приходилось выполнять, как правило, в сложных метеорологических условиях.
Во второй половине февраля полк перелетел дальше на запад – на аэродром Гросс-Козлау. Уже на следующий день нам предстояло нанести удар по железнодорожному эшелону на станции Яблау. До станции оставалось не менее пяти километров, но цель уже себя обозначила: из паровоза валил черный дым. Хороший ориентир! Но и нас обнаружили вражеские зенитки. В эшелоне, стоявшем под парами, было более двадцати крытых вагонов, кроме того, на станции находились еще два состава без паровозов.
«Надо в первую очередь вывести из строя паровоз», – решил я.
– Атакуем «эрэсами», – приказываю ведомым, – я бью паровоз! – И завожу группу так, чтобы атаку произвести под углом 90 градусов к эшелону. Ловлю в прицеле котел паровоза и планирую с небольшим углом, чтобы открыть огонь с меньшей дистанции. Паровоз быстро увеличивается в сетке прицела. Нажимаю на кнопку – огненные шлейфы отделяются от самолета. Белое облако окутывает паровоз. Идущие справа от меня летчики выпустили реактивные снаряды по вагонам. Из вагонов, как горох из мешка, высыпались солдаты в серо-зеленых мундирах и стали разбегаться, кто куда. Значит эшелон полностью загружен пехотой…
На второй атаке от пушечных снарядов загораются еще несколько вагонов. Гитлеровские солдаты – их очень много – в невообразимой панике мечутся вблизи эшелона. Четыре штурмовика проносятся всего в нескольких метрах над головами фашистской пехоты.
– Уходим домой… Маневрируйте… Будьте внимательны, смотрите за препятствиями – предупреждаю всех и еще ниже прижимаюсь к земле, перескакивая через пристанционные здания, через телефонные провода. Вот так же, прижавшись к самой земле, выходим из зоны ураганного зенитного огня.
Поднимаемся до ста метров лишь тогда, когда видим под собой свои танки и солдат, машущих серыми шапками-ушанками и поднятыми вверх автоматами. Станция Яблау была полностью парализована.
* * *
Вот и март пришел. Весна. Кому не приносит радости ее первое дыхание! Мы знали: эта весна будет особой. Она принесет народам Европы избавление от фашизма, а нам – окончательную победу. Гитлеровская армия еще яростно огрызается, но судьба ее, судьба фашистской Германии уже предрешена. Уже не каждый месяц, а каждый день приближает катастрофу гитлеровского режима в Германии, конец гитлеровского «нового порядка» в порабощенных странах Европы.
На нашем участке фронта в первой половине февраля советские войска форсировали Вислу в районе Мариенвердер – Грауденц и ушли далеко на запад и северо-запад.
Но в некоторых пунктах вражеские гарнизоны, даже оказавшись в глубоком окружении, продолжали сопротивляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85