И в Англии и во Франции согласны были с графом Буолем, что ничего общего между миссией Лейнингена и посольством Меншикова нет и быть не может уже потому, что Австрия не затевает раздела Турции.
6
5 апреля 1853 г. лорд Стрэтфорд-Рэдклиф прибыл в Константинополь и немедленно начал свою дипломатическую игру. Прежде всего необходимо было отставить великого визиря Мехмета-Али. Это дело несколько затянулось, но, впрочем, в последние пять-шесть недель своего пребывания у власти Мехмет-Али старался идти в ногу и не сбиваться с пути, держа равнение по Стрэтфорду. Стрэтфорд не только делал вид, будто он в эти первые времена после своего прибытия нисколько не интригует против России и всячески хочет уладить конфликт мирным путем, - но он в таком духе посылал и донесения в Лондон, зная, как не любит излишней поспешности глава кабинета лорд Эбердин, и понимая, насколько выгоднее держаться за кулисами, в строжайшей тайне наставляя турок в желательном Пальмерстону духе. Он прикидывался, будто вовсе и не знает о точном содержании русской ноты и проекта конвенции, хотя на самом деле не только превосходно знал об этом проекте, но очень ловко совершил нужный ему крайне важный подлог при пересылке в Лондон копии текста русской ноты. Именно: в статье 1 говорится, что русское правительство получает право, как и в прошлом, делать представления (турецкому правительству) в пользу церкви и духовенства, а Стрэтфорд-Рэдклиф вместо делать представления (faire des repr ввернул от себя: давать приказы (donner les ordres). Это сообщало всей русской ноте дерзкий, повелительный, вызывающий характер. Подлог был рассчитан лордом Стрэтфордом-Рэдклифом очень тонко и вполне удался.
Очень интересовало Меншикова, с чем приехал в Константинополь Стрэтфорд-Рэдклиф и о чем он так долго разговаривал при первом же свидании с великим визирем и рейс-эфенди (министром иностранных дел) Рифаатом. Меншиков наводил справки у обоих этих лиц и уловил "чрезвычайное смущение вышеупомянутых двух сановников"; он старался выведать кое-что у самого Стрэтфорда. Но не тут-то было. И турецкие сановники, и Стрэтфорд рассказывали ему все, что угодно, но только не то, что было в действительности: "Великобританский посол при первом свидании своем с верховным визирем и рейс-эфендием предложил им заняться мерами улучшения внутреннего быта Турции, устройством путей сообщения, поощрением хлебопашества, справедливым управлением христианскими поколениями (Меншиков хочет, очевидно, сказать: племенами, народностями. - Е. Т.) и, наконец, введением в провинциях представительного начала, дарованием права выбора депутатов мусульманскими и христианскими общинами для обсуждения местных треб (потребностей. - Е. Т.) и избрания частных правительственных лиц". Что именно хочет сказать Меншиков этими тремя последними словами - неизвестно. Князь Александр Сергеевич свободно читал разнообразные книги на трех иностранных языках и прекрасно писал по-французски, но писать грамотно на русском языке не удостаивал. Почему ему пришло в голову написать именно на русском языке это письмо к барону Бруннову, который по-русски читал почти с таким же трудом, с каким Меншиков писал на этом языке, понять невозможно29. Бруннов переслал эту неясную бумагу Нессельроде. Конечно, Меншиков понимал, что все эти благие реформаторские советы Стрэтфорда были придуманы, чтобы не сказать о реальной теме и первого и всех последующих разговоров великобританского посла с турками.
Тема же была одна: Стрэтфорд советовал уступать Меншикову по всем пунктам, касающимся "святых мест", кроме двух: 1) не соглашаться на то, чтобы эти уступки были выражены в форме сенеда, соглашения султана с Николаем, т. е. документа, имеющего международно-правовое значение, и 2) чтобы формулировка этих уступок не заключала в себе права царя вмешиваться в отношения между султаном и его православными подданными. Стрэтфорд тут вел совершенно беспроигрышную игру: он твердо знал, что не за тем послан Меншиков, чтобы уехать только с фирманом султана о православной церкви и "святых местах", и что именно, получив всевозможные уступки по этому вопросу, царский посол принужден будет так или иначе выявить чисто завоевательные намерения своего повелителя.
Меншикову на месте многое было виднее, чем Бруннову из Лондона.
Пересылая это письмо Меншикова из Лондона в Петербург, Бруннов сообщил Нессельроде о своих беседах по этому поводу с Эбердином, лордом Росселем и Кларендоном. Все трое отозвались полным незнанием, о каких это реформах беседовал Стрэтфорд-Рэдклиф с турками. Инструкции Стрэтфорду в Лондоне вырабатывались, когда еще министром иностранных дел был лорд Россел, и ничего похожего на то, о чем сообщает со слов турок Меншиков, Россел Стрэтфорду не говорил и не писал. Поэтому Бруннов делится с Нессельроде своим убеждением, что это сами турецкие министры выдумывают, чтобы как-нибудь поселить недоверие между Стрэтфордом и Меншиковым. "Эту двойную игру, привычную для оттоманского дипломата, следовало бы разоблачить на месте, чтобы ей не удалось испортить отношения представителей России и Англии", потому что, как известно барону Бруннову, "наши кабинеты желают привести переговоры к быстрому и удовлетворительному решению"30.
Словом, на горизонте Бруннова по-прежнему не наблюдается даже и маленькой тучки. Лишь бы только турецким интриганам не удалось нарушить возникающих сердечных чувств между Стрэтфордом-Рэдклифом и Меншиковым!
Между тем хотя посольство Меншикова возбуждало с первого же дня своего появления в турецкой столице большое волнение и интерес и в Сербии, и в Болгарии, и в других областях Оттоманской империи с православным населением, но русскому послу было ясно, что единственным элементом на Балканском полуострове, от которого Россия может ждать не только платонического сочувствия, но и реальной помощи, являются греки. Однако он не только не вступил с Грецией в сколько-нибудь целесообразные сношения, но самым непозволительным образом скомпрометировал этого возможного в будущем союзника.
Характерная для Меншикова манера совсем несерьезно относиться к своим важнейшим обязанностям и даже явно бравировать, рисоваться своим вельможным пренебрежением к делу, которое он соблаговолил на себя взять, как нельзя лучше сказывается на этом инциденте. Багаж Меншикова и его свиты занял целый военный корабль. Но, отправляясь в свое посольство, Александр Сергеевич забыл захватить с собой... географическую карту Турции, так что ему пришлось выпрашивать ее по личному знакомству у австрийского генерала барона Гесса. А почта из Константинополя в Вену шла (через специального курьера) не меньше десяти дней, так что карту князь мог получить не раньше трех недель после отправления своей просьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395
6
5 апреля 1853 г. лорд Стрэтфорд-Рэдклиф прибыл в Константинополь и немедленно начал свою дипломатическую игру. Прежде всего необходимо было отставить великого визиря Мехмета-Али. Это дело несколько затянулось, но, впрочем, в последние пять-шесть недель своего пребывания у власти Мехмет-Али старался идти в ногу и не сбиваться с пути, держа равнение по Стрэтфорду. Стрэтфорд не только делал вид, будто он в эти первые времена после своего прибытия нисколько не интригует против России и всячески хочет уладить конфликт мирным путем, - но он в таком духе посылал и донесения в Лондон, зная, как не любит излишней поспешности глава кабинета лорд Эбердин, и понимая, насколько выгоднее держаться за кулисами, в строжайшей тайне наставляя турок в желательном Пальмерстону духе. Он прикидывался, будто вовсе и не знает о точном содержании русской ноты и проекта конвенции, хотя на самом деле не только превосходно знал об этом проекте, но очень ловко совершил нужный ему крайне важный подлог при пересылке в Лондон копии текста русской ноты. Именно: в статье 1 говорится, что русское правительство получает право, как и в прошлом, делать представления (турецкому правительству) в пользу церкви и духовенства, а Стрэтфорд-Рэдклиф вместо делать представления (faire des repr ввернул от себя: давать приказы (donner les ordres). Это сообщало всей русской ноте дерзкий, повелительный, вызывающий характер. Подлог был рассчитан лордом Стрэтфордом-Рэдклифом очень тонко и вполне удался.
Очень интересовало Меншикова, с чем приехал в Константинополь Стрэтфорд-Рэдклиф и о чем он так долго разговаривал при первом же свидании с великим визирем и рейс-эфенди (министром иностранных дел) Рифаатом. Меншиков наводил справки у обоих этих лиц и уловил "чрезвычайное смущение вышеупомянутых двух сановников"; он старался выведать кое-что у самого Стрэтфорда. Но не тут-то было. И турецкие сановники, и Стрэтфорд рассказывали ему все, что угодно, но только не то, что было в действительности: "Великобританский посол при первом свидании своем с верховным визирем и рейс-эфендием предложил им заняться мерами улучшения внутреннего быта Турции, устройством путей сообщения, поощрением хлебопашества, справедливым управлением христианскими поколениями (Меншиков хочет, очевидно, сказать: племенами, народностями. - Е. Т.) и, наконец, введением в провинциях представительного начала, дарованием права выбора депутатов мусульманскими и христианскими общинами для обсуждения местных треб (потребностей. - Е. Т.) и избрания частных правительственных лиц". Что именно хочет сказать Меншиков этими тремя последними словами - неизвестно. Князь Александр Сергеевич свободно читал разнообразные книги на трех иностранных языках и прекрасно писал по-французски, но писать грамотно на русском языке не удостаивал. Почему ему пришло в голову написать именно на русском языке это письмо к барону Бруннову, который по-русски читал почти с таким же трудом, с каким Меншиков писал на этом языке, понять невозможно29. Бруннов переслал эту неясную бумагу Нессельроде. Конечно, Меншиков понимал, что все эти благие реформаторские советы Стрэтфорда были придуманы, чтобы не сказать о реальной теме и первого и всех последующих разговоров великобританского посла с турками.
Тема же была одна: Стрэтфорд советовал уступать Меншикову по всем пунктам, касающимся "святых мест", кроме двух: 1) не соглашаться на то, чтобы эти уступки были выражены в форме сенеда, соглашения султана с Николаем, т. е. документа, имеющего международно-правовое значение, и 2) чтобы формулировка этих уступок не заключала в себе права царя вмешиваться в отношения между султаном и его православными подданными. Стрэтфорд тут вел совершенно беспроигрышную игру: он твердо знал, что не за тем послан Меншиков, чтобы уехать только с фирманом султана о православной церкви и "святых местах", и что именно, получив всевозможные уступки по этому вопросу, царский посол принужден будет так или иначе выявить чисто завоевательные намерения своего повелителя.
Меншикову на месте многое было виднее, чем Бруннову из Лондона.
Пересылая это письмо Меншикова из Лондона в Петербург, Бруннов сообщил Нессельроде о своих беседах по этому поводу с Эбердином, лордом Росселем и Кларендоном. Все трое отозвались полным незнанием, о каких это реформах беседовал Стрэтфорд-Рэдклиф с турками. Инструкции Стрэтфорду в Лондоне вырабатывались, когда еще министром иностранных дел был лорд Россел, и ничего похожего на то, о чем сообщает со слов турок Меншиков, Россел Стрэтфорду не говорил и не писал. Поэтому Бруннов делится с Нессельроде своим убеждением, что это сами турецкие министры выдумывают, чтобы как-нибудь поселить недоверие между Стрэтфордом и Меншиковым. "Эту двойную игру, привычную для оттоманского дипломата, следовало бы разоблачить на месте, чтобы ей не удалось испортить отношения представителей России и Англии", потому что, как известно барону Бруннову, "наши кабинеты желают привести переговоры к быстрому и удовлетворительному решению"30.
Словом, на горизонте Бруннова по-прежнему не наблюдается даже и маленькой тучки. Лишь бы только турецким интриганам не удалось нарушить возникающих сердечных чувств между Стрэтфордом-Рэдклифом и Меншиковым!
Между тем хотя посольство Меншикова возбуждало с первого же дня своего появления в турецкой столице большое волнение и интерес и в Сербии, и в Болгарии, и в других областях Оттоманской империи с православным населением, но русскому послу было ясно, что единственным элементом на Балканском полуострове, от которого Россия может ждать не только платонического сочувствия, но и реальной помощи, являются греки. Однако он не только не вступил с Грецией в сколько-нибудь целесообразные сношения, но самым непозволительным образом скомпрометировал этого возможного в будущем союзника.
Характерная для Меншикова манера совсем несерьезно относиться к своим важнейшим обязанностям и даже явно бравировать, рисоваться своим вельможным пренебрежением к делу, которое он соблаговолил на себя взять, как нельзя лучше сказывается на этом инциденте. Багаж Меншикова и его свиты занял целый военный корабль. Но, отправляясь в свое посольство, Александр Сергеевич забыл захватить с собой... географическую карту Турции, так что ему пришлось выпрашивать ее по личному знакомству у австрийского генерала барона Гесса. А почта из Константинополя в Вену шла (через специального курьера) не меньше десяти дней, так что карту князь мог получить не раньше трех недель после отправления своей просьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395