..
- Что вас смущает в допросе Назаркевича, Виктор Борисович? - спросил
Щерба.
- Слишком правдиво излагает, будто нарочно подставляется: мол, вот
вам правда, а вы попробуйте, истолкуйте ее против меня - ни фига не
выйдет.
- А что вы хотели? Чтоб он с хода начал гнать липу? Когда он
выписывается?
Зазвонил междугородный телефон, Щерба снял трубку и начал громко,
раздражаясь на непонятливость собеседника, - то ли следователя, то ли
прокурора какого-то отдаленного района, - объяснять оперативные и
процессуальные промахи по некоему разваливавшемуся там делу...
- Ну и кадры у нас! - Щерба наконец положил трубку. - Такая вот
мелочишка, Виктор Борисович, - как бы вспомнил он, - получается, что
Назаркевич, Вячин и Лагойда знакомы не только по совместной работе в НИИ.
Они и в кооперативе вместе.
- Я это помню. Я выписал повестку Вячину.
Отворилась дверь и вошел Агрба:
- Здравствуйте, - он снял форменную фуражку и утер лоб.
- Здравия желаем, товарищ майор, - усмехнулся Щерба. - Ты и ночью в
форме был, когда шмонал машину Назаркевича?
- Никак нет, Михаил Михайлович, - заулыбался Агрба.
- Смотри, Джума, когда-нибудь влетишь.
- Что поделать, сходить по нужде и не надуться нельзя, - сказал
Агрба, усаживаясь.
- Ишь, философ.
- Ну что, Джума? - спросил Скорик.
- Вот, - Агрба выложил свою добычу: каскетку, бумаги в целлофановой
папке. - И это захватил, какой-то "Метах" - положил он колпачок.
Войцеховский тут же потянулся к нему. - Машина разбита: левое крыло, фара
и радиатор. Весь тосол вытек. Вот протокол допроса жены. Соседи не знают,
когда Назаркевич вернулся: во вторник вечером или в среду после полудня.
- Каскеточка знакомая. Такую Омелян видел на водителе, везшем
Кубракову, - заметил Скорик.
- Это масспошив, Виктор Борисович, не увлекайтесь, - напомнил Щерба.
- Он от импортного туба, - произнес Войцеховский, вертя в пальцах
колпачок. - Ни кремы наши, ни зубные пасты такую широкую горловинку не
имеют. У нас другой стандарт. А тут диаметр почти три сантиметра. И
надпись не "Метах", как прочитал по-русски Джума, а по-латыни - "Метакс".
Надо бы товароведов опросить на базах, облуправления торговли,
потребкооперации, военторга, проимпортторга. В общем там, где получают
косметику и парфюмерию.
- А может, колпачок от какого-нибудь лекарства? - спросил Скорик. -
Бывают баллончики-ингаляторы для астматиков, бывают и кортикостероидные
аэрозоли. Моя мать пользовалась, когда у нее была аллергическая сыпь и
ничего уже не помогало, никакие таблетки.
- Проверю, - сказал Джума.
- Виктор Борисович, труп Кубраковой дактилоскопировали? - вдруг
спросил Щерба.
- Да. В Богдановске сразу же. А почему вы спросили?
- Адам Генрихович, - Щерба протянул Войцеховскому папочку с бумагами
Назаркевича, - не смогли бы глянуть, чьи здесь пальцы есть? Кроме,
разумеется, Назаркевича и Джумы.
- Моих не будет, я брал аккуратно, - сказал Агрба.
Войцеховский смотрел на Щербу, пытаясь уловить неожиданный поворот
мысли того.
- Очки Кубраковой! - сообразил Скорик.
- Вот-вот, - задергал головой Щерба. - Мы ведь какую конструкцию
соорудили? Некто привез Кубракову к обрыву, дал ей что-то прочитать, она
достала очки. Успела прочитать или нет - не знаем. Но очки выронила и
оказалась в воде. Если допустить, что это был Назаркевич, то он мог ей
дать именно это чтиво, - указал он на папочку, - которое, уезжая с того
места, сунул в "бардачок". Бумага сама по себе чисто деловая, но...
Хотелось бы знать, держала ее в руках Кубракова или нет.
- А зачем ему было обычную деловую бумагу подсовывать ей читать
именно на обрыве? Ведь никакой срочности в ее содержании нет, - удивился
Скорик.
- Вы что, Виктор Борисович, мстите мне за мои подобные вопросы вам? -
засмеялся Щерба. - Тут вы правы, а ведь действительно - зачем? И еще, -
Щерба поверх очков посмотрел на каждого из троих и произнес, словно его
осенило: - При характере взаимоотношений Кубраковой и Назаркевича с чего
бы их вдруг потянуло на этот обрыв? Ведь возвращались по трассе домой.
Странное обоюдное желание. Это вопросец вам, Виктор Борисович, в отместку:
вы ведь уже в глубине души накручиваете все вокруг Назаркевича.
- Ничего я не накручиваю, - насупившись, ответил Скорик.
- Хорошо. Подождем, что скажет Адам Генрихович, - сказал Щерба.
- Подождите, - Войцеховский, все время вертевший в пальцах колпачок с
гофрированной поверхностью, сунул его в карман, взял папочку Назаркевича и
вышел.
Вслед за ним последовали Скорик и Агрба.
- Значит я поехал по базам, - сказал Агрба. - Только заскочу домой
переоденусь.
- Наведывайся и в аптекоуправление. К вечеру созвонимся, - сказал
Скорик.
20
Скорик сидел у себя в кабинете, смотрел в окно, раздумчиво щелкал
зажигалкой, которую забыл на столе Войцеховский. Начинался перерыв. В
столовую идти не хотелось - очередь, мухи, вонь от разваренной капусты и
подгоревшего на противнях старого жира. Он позвонил Кате, она оказалась в
другом помещении; узнав, кто ее спрашивает, сотрудница игривым тоном
произнесла: "Виктор Борисович?! Сейчас я разыщу Катюшу, вы подождите, я
быстренько". Потом трубку взяла Катя:
- Что, милый? - У тебя что-то пожевать есть? Не хочется идти в
столовую.
- Найду, прибегай. Мы как раз собираемся пить кофе.
Он знал, что Катя всегда брала с собой термос с кофе, бутерброды. Они
там, несколько сотрудниц, в перерыв ели вскладчину - вываливали, кто что
принес...
Научно-исследовательская лаборатория судебных экспертиз находилась в
десяти минутах ходьбы от прокуратуры. Скорик поднялся на второй этаж и
сразу направился к маленькой комнате, где были стол, газовая плита, мойки
и небольшой буфет с минимумом посуды.
Катя и еще три сотрудницы жевали бутерброды. Ему уже было
приготовлено место, поставлена тарелка. Все сидели спокойно, и лишь одна
неприятно суетилась вокруг него - то и дело вскакивала, подносила
помидоры, огурцы, пиалушку с молодым картофелем, посыпанным укропом,
выбирала самую нежирную колбасу и накладывала в его тарелку. Это
раздражало, но он улыбался: "Спасибо, спасибо, достаточно". Он сразу по
голосу узнал, что это та, которая сняла трубку, когда он позвонил. Она
была молода и некрасива, худа, плоскогруда, какое-то "существо без тела",
- как определил Скорик, - у нее был неправильный прикус, нижняя челюсть
выступала вперед. Он ловил на себе ее восторженный и какой-то ожидающий
взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
- Что вас смущает в допросе Назаркевича, Виктор Борисович? - спросил
Щерба.
- Слишком правдиво излагает, будто нарочно подставляется: мол, вот
вам правда, а вы попробуйте, истолкуйте ее против меня - ни фига не
выйдет.
- А что вы хотели? Чтоб он с хода начал гнать липу? Когда он
выписывается?
Зазвонил междугородный телефон, Щерба снял трубку и начал громко,
раздражаясь на непонятливость собеседника, - то ли следователя, то ли
прокурора какого-то отдаленного района, - объяснять оперативные и
процессуальные промахи по некоему разваливавшемуся там делу...
- Ну и кадры у нас! - Щерба наконец положил трубку. - Такая вот
мелочишка, Виктор Борисович, - как бы вспомнил он, - получается, что
Назаркевич, Вячин и Лагойда знакомы не только по совместной работе в НИИ.
Они и в кооперативе вместе.
- Я это помню. Я выписал повестку Вячину.
Отворилась дверь и вошел Агрба:
- Здравствуйте, - он снял форменную фуражку и утер лоб.
- Здравия желаем, товарищ майор, - усмехнулся Щерба. - Ты и ночью в
форме был, когда шмонал машину Назаркевича?
- Никак нет, Михаил Михайлович, - заулыбался Агрба.
- Смотри, Джума, когда-нибудь влетишь.
- Что поделать, сходить по нужде и не надуться нельзя, - сказал
Агрба, усаживаясь.
- Ишь, философ.
- Ну что, Джума? - спросил Скорик.
- Вот, - Агрба выложил свою добычу: каскетку, бумаги в целлофановой
папке. - И это захватил, какой-то "Метах" - положил он колпачок.
Войцеховский тут же потянулся к нему. - Машина разбита: левое крыло, фара
и радиатор. Весь тосол вытек. Вот протокол допроса жены. Соседи не знают,
когда Назаркевич вернулся: во вторник вечером или в среду после полудня.
- Каскеточка знакомая. Такую Омелян видел на водителе, везшем
Кубракову, - заметил Скорик.
- Это масспошив, Виктор Борисович, не увлекайтесь, - напомнил Щерба.
- Он от импортного туба, - произнес Войцеховский, вертя в пальцах
колпачок. - Ни кремы наши, ни зубные пасты такую широкую горловинку не
имеют. У нас другой стандарт. А тут диаметр почти три сантиметра. И
надпись не "Метах", как прочитал по-русски Джума, а по-латыни - "Метакс".
Надо бы товароведов опросить на базах, облуправления торговли,
потребкооперации, военторга, проимпортторга. В общем там, где получают
косметику и парфюмерию.
- А может, колпачок от какого-нибудь лекарства? - спросил Скорик. -
Бывают баллончики-ингаляторы для астматиков, бывают и кортикостероидные
аэрозоли. Моя мать пользовалась, когда у нее была аллергическая сыпь и
ничего уже не помогало, никакие таблетки.
- Проверю, - сказал Джума.
- Виктор Борисович, труп Кубраковой дактилоскопировали? - вдруг
спросил Щерба.
- Да. В Богдановске сразу же. А почему вы спросили?
- Адам Генрихович, - Щерба протянул Войцеховскому папочку с бумагами
Назаркевича, - не смогли бы глянуть, чьи здесь пальцы есть? Кроме,
разумеется, Назаркевича и Джумы.
- Моих не будет, я брал аккуратно, - сказал Агрба.
Войцеховский смотрел на Щербу, пытаясь уловить неожиданный поворот
мысли того.
- Очки Кубраковой! - сообразил Скорик.
- Вот-вот, - задергал головой Щерба. - Мы ведь какую конструкцию
соорудили? Некто привез Кубракову к обрыву, дал ей что-то прочитать, она
достала очки. Успела прочитать или нет - не знаем. Но очки выронила и
оказалась в воде. Если допустить, что это был Назаркевич, то он мог ей
дать именно это чтиво, - указал он на папочку, - которое, уезжая с того
места, сунул в "бардачок". Бумага сама по себе чисто деловая, но...
Хотелось бы знать, держала ее в руках Кубракова или нет.
- А зачем ему было обычную деловую бумагу подсовывать ей читать
именно на обрыве? Ведь никакой срочности в ее содержании нет, - удивился
Скорик.
- Вы что, Виктор Борисович, мстите мне за мои подобные вопросы вам? -
засмеялся Щерба. - Тут вы правы, а ведь действительно - зачем? И еще, -
Щерба поверх очков посмотрел на каждого из троих и произнес, словно его
осенило: - При характере взаимоотношений Кубраковой и Назаркевича с чего
бы их вдруг потянуло на этот обрыв? Ведь возвращались по трассе домой.
Странное обоюдное желание. Это вопросец вам, Виктор Борисович, в отместку:
вы ведь уже в глубине души накручиваете все вокруг Назаркевича.
- Ничего я не накручиваю, - насупившись, ответил Скорик.
- Хорошо. Подождем, что скажет Адам Генрихович, - сказал Щерба.
- Подождите, - Войцеховский, все время вертевший в пальцах колпачок с
гофрированной поверхностью, сунул его в карман, взял папочку Назаркевича и
вышел.
Вслед за ним последовали Скорик и Агрба.
- Значит я поехал по базам, - сказал Агрба. - Только заскочу домой
переоденусь.
- Наведывайся и в аптекоуправление. К вечеру созвонимся, - сказал
Скорик.
20
Скорик сидел у себя в кабинете, смотрел в окно, раздумчиво щелкал
зажигалкой, которую забыл на столе Войцеховский. Начинался перерыв. В
столовую идти не хотелось - очередь, мухи, вонь от разваренной капусты и
подгоревшего на противнях старого жира. Он позвонил Кате, она оказалась в
другом помещении; узнав, кто ее спрашивает, сотрудница игривым тоном
произнесла: "Виктор Борисович?! Сейчас я разыщу Катюшу, вы подождите, я
быстренько". Потом трубку взяла Катя:
- Что, милый? - У тебя что-то пожевать есть? Не хочется идти в
столовую.
- Найду, прибегай. Мы как раз собираемся пить кофе.
Он знал, что Катя всегда брала с собой термос с кофе, бутерброды. Они
там, несколько сотрудниц, в перерыв ели вскладчину - вываливали, кто что
принес...
Научно-исследовательская лаборатория судебных экспертиз находилась в
десяти минутах ходьбы от прокуратуры. Скорик поднялся на второй этаж и
сразу направился к маленькой комнате, где были стол, газовая плита, мойки
и небольшой буфет с минимумом посуды.
Катя и еще три сотрудницы жевали бутерброды. Ему уже было
приготовлено место, поставлена тарелка. Все сидели спокойно, и лишь одна
неприятно суетилась вокруг него - то и дело вскакивала, подносила
помидоры, огурцы, пиалушку с молодым картофелем, посыпанным укропом,
выбирала самую нежирную колбасу и накладывала в его тарелку. Это
раздражало, но он улыбался: "Спасибо, спасибо, достаточно". Он сразу по
голосу узнал, что это та, которая сняла трубку, когда он позвонил. Она
была молода и некрасива, худа, плоскогруда, какое-то "существо без тела",
- как определил Скорик, - у нее был неправильный прикус, нижняя челюсть
выступала вперед. Он ловил на себе ее восторженный и какой-то ожидающий
взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56