Два гнезда были пусты, а ведь он всегда сразу перезаряжает.
Засунув револьвер обратно, он расслабился. Индейцы снова двинулись в путь.
Вечером они вытащили Воллиена из кожаного кокона и положили в низком кустарнике поблизости от своего лагеря. Ему принесли бульон из телятины, и одна из индианок, осмотрев его рану, промыла ее каким-то раствором. Он ощутил успокаивающее действие теплой воды, рана саднила меньше. Затем женщина положила на ногу припарку и оставила его в покое.
Воллиен лежал в темноте, наблюдая за передвижением людей вокруг костра, но никто к нему больше не подходил, казалось, индейцы забыли о его существовании. Он понял, почему они себя так вели. Индейцы подозревали, что за ними следят, и хотели, чтобы Шеббитт и его дружки ничего не заметили и не заподозрили. Около полуночи снова пришла женщина и принесла чашку бульона и кофе, чересчур сладкий. Она посидела возле него, пока он ел, один раз положила ему на лоб руку, но не сказала ни слова и покачала головой, когда он попытался с ней заговорить. На рассвете его снова завернули в шкуру и привязали к повозке.
Кон проспал весь день напролет. Дважды женщина останавливалась рядом с ним, держа бутылку с водой у бедра, и он умудрился незаметно взять бутылку и попить. Вечером его снова спрятали и ухаживали за ним.
На третью ночь, лежа в одиночестве в кустах, Воллиен услышал слабый шум. Его рука легла на винтовку, и он насторожился. Он уловил слабое позвякивание металла. Кто-то подъезжал к лагерю верхом, двигаясь очень тихо.
Воллиен напряженно вслушивался. Индейцы как будто спали, собаки не издавали ни звука. Он вытащил револьвер. Шорох стал чуть громче.
Казалось, к нему вернулись силы. Он еще не чувствовал себя способным сражаться и не хотел стрелять, если есть малейший шанс избежать этого.
Отбросив одеяла, Воллиен прислушивался к каждому звуку и всматривался в темноту. Он не будет стрелять, пока не убедится, что перед ним враг.
Шорох прекратился. В ветвях над головой метались отблески костра. Предположим, они выстрелят в него так, что он их и не увидит? Предположим, они не дадут ему ни одного шанса?
Посторонние звуки возобновились, затем стихли снова. Что за таинственный всадник проник в лагерь? Почему индейцы не подняли тревоги? Почему не лают собаки?
Воллиен повернул голову и посмотрел в сторону лагеря. Все было тихо. Мерцали угли, и язычки пламени пожирали недогоревшие ветки.
Внезапно Воллиен подумал о Маккаскелах… Где-то они сейчас?
Снова послышался топот копыт, на этот раз ближе.
Приподнявшись на локте, не выпуская револьвера из рук, он вылез из-под одеяла и, прислонясь к стволу небольшого деревца, стал ждать.
Шаги приблизились, лошадь негромко фыркнула. Кона пронзила догадка. Ухватившись за сук, он подтянулся и встал, балансируя на здоровой ноге.
Держа револьвер наготове, Воллиен вытянул губы и издал тихий чмокающий звук и представил себе, как лошадь стоит, навострив уши.
Лошадь двинулась вперед, пробираясь сквозь кустарник, когда показался индеец с винтовкой в руке. Животное подошло к нему с поднятой мордой, насторожив уши и раздувая ноздри.
— Все в порядке, малыш, — тихо произнес Кон. — Все в порядке. Это я.
Это был его конь. Скитаясь несколько суток, пройдя многие мили, конь нашел своего хозяина. Воллиен ласково потрепал его по холке и привязал к дереву близ своей постели. Индеец скрылся в кустарнике. Воллиен лег и натянул одеяло.
— Все в порядке, — сказал он коню. — Ты снова дома. — И добавил: — Если это можно назвать домом.
Глава 10
Несколько дней они двигались на запад и не встретили ни единого человека, не было даже следов пребывания людей. Путь к Санта-Фе и западным землям остался на юге, далеко за северным горизонтом проходила Оверлендская тропа.
После дождя лужи, куда приходят валяться бизоны, были полны воды. По вечерам они устанавливали дышло фургона так, чтобы оно указывало на запад, ориентиром им служила Полярная звезда, а днем — солнце. В том направлении, какое они избрали, никто не ездил, потому что там не было источников воды.
Наступили спокойные дни. Фургон, освобожденный от тяжелого груза, легко катился по прерии. На третий день бегства Маккаскел подстрелил теленка бизона, а через несколько дней — оленя, которого заприметил среди тростников у небольшого болотца.
Горизонт был чист, путешествие было спокойным, однако прошла неделя, и воды стало меньше. Дункан встревожился.
— Может, надо ехать южнее? — сказал он. — Боюсь, нам не будет хватать воды.
— Попробуем завтра, — попросила его Сюзанна.
В тот день они увидели табун диких лошадей — сотни голов. Лошади отбегали на короткое расстояние, останавливались и, раздувая ноздри, поглядывали на них.
— Интересно, что с ним приключилось? — вдруг сказала Сюзанна. — Я беспокоюсь с той ночи, когда мы услышали стрельбу.
Маккаскел кивнул:
— Я тоже. Теперь я думаю, не лучше ли было нам остаться и подождать его.
— Но Воллиен не сказал, вернется он или нет, — успокоила мужа Сюзанна. — Странный все-таки человек.
В полдень, за час до обеденного привала, они вышли к небольшому ручью. Сначала они увидели верхушки тополей, затем ложбинку на равнине, где бежал ручей.
— Рано, конечно, — сказала Сюзанна, — но давайте устроим привал здесь.
Они выбрали площадку среди редких тополей, недалеко от ручья, некоторые из них были гигантскими старыми деревьями несколько футов в диаметре. Под деревьями росли кусты, и дров хватило бы на целую армию. Развели небольшой костер, сварили бизоньего мяса, а Том за двадцать минут наловил с полдюжины рыб. Если тут кто-нибудь и рыбачил, то это было очень-очень давно. Вода была прозрачной, холодной и чистой.
— Не имею понятия, что это за речушка, — сказал Маккаскел. — Мы должны находиться к западу от Песчаного ручья, я считал, что мы его пересекли несколько дней назад… тогда он был совсем мелким.
— Но это же вода! Надо быть благодарными.
Они собрали дров и сложили их в «гамак». Опорожнили оба бочонка и наполнили их свежей водой.
В тот вечер на закате солнца Маккаскел убил еще одного оленя.
— Никогда не забуду этого места, Дункан. Оно подарило нам так много: воду, дрова и свежее мясо.
— Где Том?
— У ручья. Он соорудил парусную лодку из старой жестяной банки и щепок.
Они сидели вдвоем, наблюдая за столбиком дыма, медленно поднимавшимся к небу.
— Неплохое местечко, Сюзанна, — сказал Маккаскел, посматривая по сторонам. — Тут есть все, что нам нужно. Вон на той равнине, думается, выросла бы отличная пшеница.
— Я хочу в горы, Дункан. Ты обещал мне горы.
Он рассмеялся:
— И ты их получишь! Тронемся в путь на заре.
Позже вечером они снова увидели диких лошадей. Утро занялось ясное, и, когда они пустились в дорогу, Дункан указал вперед кнутовищем:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Засунув револьвер обратно, он расслабился. Индейцы снова двинулись в путь.
Вечером они вытащили Воллиена из кожаного кокона и положили в низком кустарнике поблизости от своего лагеря. Ему принесли бульон из телятины, и одна из индианок, осмотрев его рану, промыла ее каким-то раствором. Он ощутил успокаивающее действие теплой воды, рана саднила меньше. Затем женщина положила на ногу припарку и оставила его в покое.
Воллиен лежал в темноте, наблюдая за передвижением людей вокруг костра, но никто к нему больше не подходил, казалось, индейцы забыли о его существовании. Он понял, почему они себя так вели. Индейцы подозревали, что за ними следят, и хотели, чтобы Шеббитт и его дружки ничего не заметили и не заподозрили. Около полуночи снова пришла женщина и принесла чашку бульона и кофе, чересчур сладкий. Она посидела возле него, пока он ел, один раз положила ему на лоб руку, но не сказала ни слова и покачала головой, когда он попытался с ней заговорить. На рассвете его снова завернули в шкуру и привязали к повозке.
Кон проспал весь день напролет. Дважды женщина останавливалась рядом с ним, держа бутылку с водой у бедра, и он умудрился незаметно взять бутылку и попить. Вечером его снова спрятали и ухаживали за ним.
На третью ночь, лежа в одиночестве в кустах, Воллиен услышал слабый шум. Его рука легла на винтовку, и он насторожился. Он уловил слабое позвякивание металла. Кто-то подъезжал к лагерю верхом, двигаясь очень тихо.
Воллиен напряженно вслушивался. Индейцы как будто спали, собаки не издавали ни звука. Он вытащил револьвер. Шорох стал чуть громче.
Казалось, к нему вернулись силы. Он еще не чувствовал себя способным сражаться и не хотел стрелять, если есть малейший шанс избежать этого.
Отбросив одеяла, Воллиен прислушивался к каждому звуку и всматривался в темноту. Он не будет стрелять, пока не убедится, что перед ним враг.
Шорох прекратился. В ветвях над головой метались отблески костра. Предположим, они выстрелят в него так, что он их и не увидит? Предположим, они не дадут ему ни одного шанса?
Посторонние звуки возобновились, затем стихли снова. Что за таинственный всадник проник в лагерь? Почему индейцы не подняли тревоги? Почему не лают собаки?
Воллиен повернул голову и посмотрел в сторону лагеря. Все было тихо. Мерцали угли, и язычки пламени пожирали недогоревшие ветки.
Внезапно Воллиен подумал о Маккаскелах… Где-то они сейчас?
Снова послышался топот копыт, на этот раз ближе.
Приподнявшись на локте, не выпуская револьвера из рук, он вылез из-под одеяла и, прислонясь к стволу небольшого деревца, стал ждать.
Шаги приблизились, лошадь негромко фыркнула. Кона пронзила догадка. Ухватившись за сук, он подтянулся и встал, балансируя на здоровой ноге.
Держа револьвер наготове, Воллиен вытянул губы и издал тихий чмокающий звук и представил себе, как лошадь стоит, навострив уши.
Лошадь двинулась вперед, пробираясь сквозь кустарник, когда показался индеец с винтовкой в руке. Животное подошло к нему с поднятой мордой, насторожив уши и раздувая ноздри.
— Все в порядке, малыш, — тихо произнес Кон. — Все в порядке. Это я.
Это был его конь. Скитаясь несколько суток, пройдя многие мили, конь нашел своего хозяина. Воллиен ласково потрепал его по холке и привязал к дереву близ своей постели. Индеец скрылся в кустарнике. Воллиен лег и натянул одеяло.
— Все в порядке, — сказал он коню. — Ты снова дома. — И добавил: — Если это можно назвать домом.
Глава 10
Несколько дней они двигались на запад и не встретили ни единого человека, не было даже следов пребывания людей. Путь к Санта-Фе и западным землям остался на юге, далеко за северным горизонтом проходила Оверлендская тропа.
После дождя лужи, куда приходят валяться бизоны, были полны воды. По вечерам они устанавливали дышло фургона так, чтобы оно указывало на запад, ориентиром им служила Полярная звезда, а днем — солнце. В том направлении, какое они избрали, никто не ездил, потому что там не было источников воды.
Наступили спокойные дни. Фургон, освобожденный от тяжелого груза, легко катился по прерии. На третий день бегства Маккаскел подстрелил теленка бизона, а через несколько дней — оленя, которого заприметил среди тростников у небольшого болотца.
Горизонт был чист, путешествие было спокойным, однако прошла неделя, и воды стало меньше. Дункан встревожился.
— Может, надо ехать южнее? — сказал он. — Боюсь, нам не будет хватать воды.
— Попробуем завтра, — попросила его Сюзанна.
В тот день они увидели табун диких лошадей — сотни голов. Лошади отбегали на короткое расстояние, останавливались и, раздувая ноздри, поглядывали на них.
— Интересно, что с ним приключилось? — вдруг сказала Сюзанна. — Я беспокоюсь с той ночи, когда мы услышали стрельбу.
Маккаскел кивнул:
— Я тоже. Теперь я думаю, не лучше ли было нам остаться и подождать его.
— Но Воллиен не сказал, вернется он или нет, — успокоила мужа Сюзанна. — Странный все-таки человек.
В полдень, за час до обеденного привала, они вышли к небольшому ручью. Сначала они увидели верхушки тополей, затем ложбинку на равнине, где бежал ручей.
— Рано, конечно, — сказала Сюзанна, — но давайте устроим привал здесь.
Они выбрали площадку среди редких тополей, недалеко от ручья, некоторые из них были гигантскими старыми деревьями несколько футов в диаметре. Под деревьями росли кусты, и дров хватило бы на целую армию. Развели небольшой костер, сварили бизоньего мяса, а Том за двадцать минут наловил с полдюжины рыб. Если тут кто-нибудь и рыбачил, то это было очень-очень давно. Вода была прозрачной, холодной и чистой.
— Не имею понятия, что это за речушка, — сказал Маккаскел. — Мы должны находиться к западу от Песчаного ручья, я считал, что мы его пересекли несколько дней назад… тогда он был совсем мелким.
— Но это же вода! Надо быть благодарными.
Они собрали дров и сложили их в «гамак». Опорожнили оба бочонка и наполнили их свежей водой.
В тот вечер на закате солнца Маккаскел убил еще одного оленя.
— Никогда не забуду этого места, Дункан. Оно подарило нам так много: воду, дрова и свежее мясо.
— Где Том?
— У ручья. Он соорудил парусную лодку из старой жестяной банки и щепок.
Они сидели вдвоем, наблюдая за столбиком дыма, медленно поднимавшимся к небу.
— Неплохое местечко, Сюзанна, — сказал Маккаскел, посматривая по сторонам. — Тут есть все, что нам нужно. Вон на той равнине, думается, выросла бы отличная пшеница.
— Я хочу в горы, Дункан. Ты обещал мне горы.
Он рассмеялся:
— И ты их получишь! Тронемся в путь на заре.
Позже вечером они снова увидели диких лошадей. Утро занялось ясное, и, когда они пустились в дорогу, Дункан указал вперед кнутовищем:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34