Затем я потянул веревку, которой моя скатка была привязана к седлу, и одеяло упало мне в руки. Повесив его через плечо, я взял винчестер и, похлопав лошадь ладонью по спине, проскользнул в отверстие в скалах. Спускаясь по склону, услышал, как из-под моих ног с грохотом покатились вниз камешки. Лошадь шла за мной, цокая копытами по каменистому склону.
Пройдя между скалами, я очутился наконец на откосе, круто спускавшемся вниз. Я расстелил одеяло, сел на него и, прижав к груди винчестер, поехал вниз.
Откос зарос осинами, но в одном месте деревьев не было, и я вовремя заметил на своем пути крутую стену каньона, сплошь заросшую осинами. Деревья спускались к самой реке, протекавшей по дну каньона, глубина которого составляла не меньше ста восьмидесяти метров.
Зацепившись рукой за тонкое деревце, я остановился и прислушался. Погонятся ли они за мной, если я спущусь в каньон? Вряд ли, но уверенным быть нельзя.
Я присел на корточки, спрятавшись среди стволов деревьев и густого подлеска, и продолжал слушать.
Первое время до моего уха доносился только звук капель, медленно падавших с листьев, да шелест дождя.
Но потом откуда-то сверху донесся шорох и крик:
— Мы его нашли! Он ранен и далеко не уйдет!
И тут вдруг до меня дошло, что я был ранен, еще там, у ворот. Боли я тогда не почувствовал, только ощутил, как меня что-то ударило… один или два раза, не помню. А потом была бешеная скачка на лошади, во время которой я думал только об одном — спастись от смерти.
Только теперь я понял, как ловко меня заманили в ловушку. Если бы я не заметил следы у ворот, то вошел бы в хижину и был бы убит выстрелом в упор прямо в дверях.
— Здесь на камнях кровь! — донесся до меня голос Риса.
— Отлично, — ответил ему Хеселтайн спокойным голосом. — Значит, мы все-таки попали в него. Однако это вовсе не означает, что он мертв.
— Ты что, пойдешь туда вниз за ним? — спросил Рис.
— В этом нет никакой нужды, — ответил Хеселтайн. — Это замкнутый каньон, а выход из него находится как раз возле нашей хижины. Нам остается только ждать, когда он выйдет прямо к нашему порогу или умрет здесь. Другого выхода у него нет.
Они еще о чем-то говорили, но теперь Рис и Боб, как я догадался, стояли близко друг от друга, и голоса их звучали тише. Больше я ничего не расслышал, но продолжал ждать.
Постепенно дыхание мое успокоилось, но вслед за этим я почувствовал ужасную слабость. Я знал, что ранен, и боялся, что рана окажется серьезной. Я не хотел умирать, и мне было страшно, так страшно, как никогда еще в жизни. Я боялся, что умру здесь, прямо на этом месте.
Мне стало вдруг ясно, что не обязательно я должен выиграть в нашем противоборстве с Хеселтайном. Я был ранен, а ведь пуля, ранившая меня, с таким же успехом могла меня и убить.
И тут, сидя на корточках под осинами, я вдруг почувствовал, как меня всего начало трясти, словно был лютый мороз. Может быть, меня трясло от страха, а может быть, это была реакция на чрезмерное напряжение. В то же время я знал, что раз уж я услышал разговор Боба и Риса, то они тоже могут услышать меня, если я буду производить много шума. Я не знал, могу ли я двигаться или нет.
Соблюдая предельную осторожность, я опустил одно колено на землю, и в ту же минуту ногу пронзила острая боль.
Болела нога… значит, меня ранило в ногу.
Взяв винтовку за ствол и опершись прикладом о землю, я начал правой рукой ощупывать ногу. Штанина промокла от крови, я двигался вверх по ноге и наконец нащупал рану — она находилась на бедре, как раз позади кобуры. Края раны были разорваны, и оттуда текла кровь.
Боб и его товарищи решили уйти — я услыхал, что голоса их удаляются, а хруст веток под ногами звучит все тише и тише, пока наконец совсем не затих. Я прислонил винтовку к дереву и, закатав рукав куртки, опустил рукав рубашки. Серая фланелевая рубашка была еще совсем новая и чистая. Я надел ее сегодня утром.
Мне страшно не хотелось рвать рубашку, поскольку за всю свою жизнь я почти не носил новых рубашек, но другого выхода не было. Поэтому я вонзил лезвие ножа в ткань и отрезал рукав ниже локтя. После этого я сложил его в несколько раз и наложил на рану, чтобы остановить кровотечение. Оторвав кусок веревки, которой было связано одеяло, я привязал этот импровизированный тампон к ноге.
Опираясь на винтовку, как на костыль, я медленно поднялся. Где моя лошадь?.. Надо было во что бы то ни стало ее найти.
Несколько метров вверх по склону я проковылял, опираясь на винчестер, а потом пополз. Метров через сорок я увидел свою лошадь — она лежала на земле. Она была мертва.
Итак, я остался без лошади в каньоне, из которого не было выхода. Возможно, Боб и Рис имели в виду, что отсюда нельзя выбраться верхом, поскольку в этих краях жизнь человека настолько зависела от того, есть ли у него лошадь или нет, что, если ты лишился лошади, то мог считать себя мертвецом.
Присев на корточки, я тщательно осмотрел окрестности. Отсюда открывался вид на крутой склон каньона, и я был вынужден признать, что человеку с больной ногой на него не взобраться. Я задумался над ситуацией, в которой оказался.
Никто мне не поможет, поскольку даже если бы и нашелся человек, который захотел мне помочь, он бы все равно не знал, где меня искать. У единственного выхода из каньона меня ждут три человека, которым очень хотелось бы, чтобы я умер — двое мужчин и одна женщина. Только мне этого совсем не хотелось — я должен был во что бы то ни стало выбраться отсюда и забрать у них все мои деньги. Во мне нарастала ярость… она просто душила меня.
Боб и его дружки украли наши деньги, из-за них умер мой отец, хотя в этом отчасти был виноват и я. Не будь я таким дураком и не брось отца одного, его лошадь бы не убежала и он, возможно, остался бы в живых.
Всякий раз, когда я возмущался в душе поступком своих бывших друзей, я не мог избавиться от мысли, что причиной всего того, что произошло, было мое дурацкое поведение. Однако поведению Дока и Риса не было никакого оправдания. Они не только украли деньги, но и трижды пытались убить меня. Первый раз — когда я выходил из ресторана, а второй раз — когда Док Сайте выстрелил в меня на темной лестнице. Теперь они пытались убить меня в третий раз — и кто знает, может быть, на этот раз им это удастся. Однако я безумно хотел жить, хотел отомстить и вернуть свои деньги.
Я потерял много крови — Боб и Малыш видели мой кровавый след. Они знают, что я ранен, но не знают, насколько серьезно. Я этого тоже не знал, но, судя по виду раны, дело мое было плохо.
Теперь мне нужно было сделать две вещи. Первое — это найти укрытие и посмотреть, насколько серьезна моя рана, и второе — выбраться из этого каньона, хоть ползком, но выбраться, иначе мне конец. А потом нужно будет где-то раздобыть лошадь и добраться до Лидвилла, а там подлечиться и снова отправиться на поиски Боба Хеселтайна и Малыша Риса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Пройдя между скалами, я очутился наконец на откосе, круто спускавшемся вниз. Я расстелил одеяло, сел на него и, прижав к груди винчестер, поехал вниз.
Откос зарос осинами, но в одном месте деревьев не было, и я вовремя заметил на своем пути крутую стену каньона, сплошь заросшую осинами. Деревья спускались к самой реке, протекавшей по дну каньона, глубина которого составляла не меньше ста восьмидесяти метров.
Зацепившись рукой за тонкое деревце, я остановился и прислушался. Погонятся ли они за мной, если я спущусь в каньон? Вряд ли, но уверенным быть нельзя.
Я присел на корточки, спрятавшись среди стволов деревьев и густого подлеска, и продолжал слушать.
Первое время до моего уха доносился только звук капель, медленно падавших с листьев, да шелест дождя.
Но потом откуда-то сверху донесся шорох и крик:
— Мы его нашли! Он ранен и далеко не уйдет!
И тут вдруг до меня дошло, что я был ранен, еще там, у ворот. Боли я тогда не почувствовал, только ощутил, как меня что-то ударило… один или два раза, не помню. А потом была бешеная скачка на лошади, во время которой я думал только об одном — спастись от смерти.
Только теперь я понял, как ловко меня заманили в ловушку. Если бы я не заметил следы у ворот, то вошел бы в хижину и был бы убит выстрелом в упор прямо в дверях.
— Здесь на камнях кровь! — донесся до меня голос Риса.
— Отлично, — ответил ему Хеселтайн спокойным голосом. — Значит, мы все-таки попали в него. Однако это вовсе не означает, что он мертв.
— Ты что, пойдешь туда вниз за ним? — спросил Рис.
— В этом нет никакой нужды, — ответил Хеселтайн. — Это замкнутый каньон, а выход из него находится как раз возле нашей хижины. Нам остается только ждать, когда он выйдет прямо к нашему порогу или умрет здесь. Другого выхода у него нет.
Они еще о чем-то говорили, но теперь Рис и Боб, как я догадался, стояли близко друг от друга, и голоса их звучали тише. Больше я ничего не расслышал, но продолжал ждать.
Постепенно дыхание мое успокоилось, но вслед за этим я почувствовал ужасную слабость. Я знал, что ранен, и боялся, что рана окажется серьезной. Я не хотел умирать, и мне было страшно, так страшно, как никогда еще в жизни. Я боялся, что умру здесь, прямо на этом месте.
Мне стало вдруг ясно, что не обязательно я должен выиграть в нашем противоборстве с Хеселтайном. Я был ранен, а ведь пуля, ранившая меня, с таким же успехом могла меня и убить.
И тут, сидя на корточках под осинами, я вдруг почувствовал, как меня всего начало трясти, словно был лютый мороз. Может быть, меня трясло от страха, а может быть, это была реакция на чрезмерное напряжение. В то же время я знал, что раз уж я услышал разговор Боба и Риса, то они тоже могут услышать меня, если я буду производить много шума. Я не знал, могу ли я двигаться или нет.
Соблюдая предельную осторожность, я опустил одно колено на землю, и в ту же минуту ногу пронзила острая боль.
Болела нога… значит, меня ранило в ногу.
Взяв винтовку за ствол и опершись прикладом о землю, я начал правой рукой ощупывать ногу. Штанина промокла от крови, я двигался вверх по ноге и наконец нащупал рану — она находилась на бедре, как раз позади кобуры. Края раны были разорваны, и оттуда текла кровь.
Боб и его товарищи решили уйти — я услыхал, что голоса их удаляются, а хруст веток под ногами звучит все тише и тише, пока наконец совсем не затих. Я прислонил винтовку к дереву и, закатав рукав куртки, опустил рукав рубашки. Серая фланелевая рубашка была еще совсем новая и чистая. Я надел ее сегодня утром.
Мне страшно не хотелось рвать рубашку, поскольку за всю свою жизнь я почти не носил новых рубашек, но другого выхода не было. Поэтому я вонзил лезвие ножа в ткань и отрезал рукав ниже локтя. После этого я сложил его в несколько раз и наложил на рану, чтобы остановить кровотечение. Оторвав кусок веревки, которой было связано одеяло, я привязал этот импровизированный тампон к ноге.
Опираясь на винтовку, как на костыль, я медленно поднялся. Где моя лошадь?.. Надо было во что бы то ни стало ее найти.
Несколько метров вверх по склону я проковылял, опираясь на винчестер, а потом пополз. Метров через сорок я увидел свою лошадь — она лежала на земле. Она была мертва.
Итак, я остался без лошади в каньоне, из которого не было выхода. Возможно, Боб и Рис имели в виду, что отсюда нельзя выбраться верхом, поскольку в этих краях жизнь человека настолько зависела от того, есть ли у него лошадь или нет, что, если ты лишился лошади, то мог считать себя мертвецом.
Присев на корточки, я тщательно осмотрел окрестности. Отсюда открывался вид на крутой склон каньона, и я был вынужден признать, что человеку с больной ногой на него не взобраться. Я задумался над ситуацией, в которой оказался.
Никто мне не поможет, поскольку даже если бы и нашелся человек, который захотел мне помочь, он бы все равно не знал, где меня искать. У единственного выхода из каньона меня ждут три человека, которым очень хотелось бы, чтобы я умер — двое мужчин и одна женщина. Только мне этого совсем не хотелось — я должен был во что бы то ни стало выбраться отсюда и забрать у них все мои деньги. Во мне нарастала ярость… она просто душила меня.
Боб и его дружки украли наши деньги, из-за них умер мой отец, хотя в этом отчасти был виноват и я. Не будь я таким дураком и не брось отца одного, его лошадь бы не убежала и он, возможно, остался бы в живых.
Всякий раз, когда я возмущался в душе поступком своих бывших друзей, я не мог избавиться от мысли, что причиной всего того, что произошло, было мое дурацкое поведение. Однако поведению Дока и Риса не было никакого оправдания. Они не только украли деньги, но и трижды пытались убить меня. Первый раз — когда я выходил из ресторана, а второй раз — когда Док Сайте выстрелил в меня на темной лестнице. Теперь они пытались убить меня в третий раз — и кто знает, может быть, на этот раз им это удастся. Однако я безумно хотел жить, хотел отомстить и вернуть свои деньги.
Я потерял много крови — Боб и Малыш видели мой кровавый след. Они знают, что я ранен, но не знают, насколько серьезно. Я этого тоже не знал, но, судя по виду раны, дело мое было плохо.
Теперь мне нужно было сделать две вещи. Первое — это найти укрытие и посмотреть, насколько серьезна моя рана, и второе — выбраться из этого каньона, хоть ползком, но выбраться, иначе мне конец. А потом нужно будет где-то раздобыть лошадь и добраться до Лидвилла, а там подлечиться и снова отправиться на поиски Боба Хеселтайна и Малыша Риса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52