Настал его черед, и Билл ни минуты не сомневался, что в долгу тот не останется. Но только где будет нанесен ответный удар? И как?
Тропа, которую он искал, возникла совершенно неожиданно, обозначившись еле различимой цепочкой следов, уводивших в сторону от дороги и исчезавших в зарослях пиний. Не раздумывая, он свернул на нее, для начала дав коню привыкнуть к новой дороге.
Солнце уже стояло в зените, когда Кеневен добрался наконец до того места, где раскинулось каменное море лавы, и остановился перед беспорядочным нагромождением черных глыб, между которыми кое-где пробивалась чахлая растительность. Тропа исчезла. В поисках дороги он обогнул застывший лавовый поток, над которым теснились обломки скал. Безоблачное небо излучало зной, камни раскалились, стояла удушливая жара, как в парилке. Оказавшись на стороне холма, откуда открывался прямой путь к горе Тысячи Родников, Билл направил коня вверх по склону, нашел небольшой участок, где лежала тень, и спешился, дав Рио отдых. Пока мерин лениво щипал сухую, выгоревшую на солнце траву, Кеневен достал полевой бинокль, год назад купленный им по случаю в Новом Орлеане, и начал пристально, дюйм за дюймом, разглядывать пласты застывшей лавы.
У него еще не сложилось определенных планов, но только если стадо, на поиски которого он отправился, действительно бродило где-то поблизости, то он рассчитывал прежде всего пометить скот своим тавром, а затем перегнать его в долину, чтобы использовать в дальнейшем как дополнительный аргумент, дающий ему основания претендовать на тамошние пастбища.
Предыдущий опыт подсказывал ему, что среди окаменевших лавовых полей часто встречаются островки плодородной земли, которую не затронул раскаленный поток. Порой подобные пастбища достигали значительных размеров. Когда-то давным-давно эти горы покрывал ледяной панцирь, и лава разливалась поверх него. Застывая, она часто образовывала длинные туннели. Лед постепенно таял, вода стекала вниз, оставляя после себя созданный самой природой проход в скалах. Некоторые из них достигали в длину несколько сотен ярдов, а один такой туннель протянулся даже на несколько миль.
Бесплодные пласты окаменевшей лавы вряд ли могли представлять интерес для случайного путешественника, забредшего ненароком в эту глухомань. Застывший поток представлял собой круто обрывавшийся склон высотой примерно в пятнадцать-двадцать футов. Поверхность породы казалась с виду липкой на ощупь, а каменистые нагромождения местами напоминали огромные комья черной патоки. Потратив на наблюдения около получаса, Билл снова оседлал Рио и направился вдоль склона, время от времени останавливаясь и осматривая местность.
Над горами уже опускались сумерки, когда в поле его зрения попала скала, словно одинокий перст, возвышавшаяся над пластами окаменевшей лавы. У ее подножия стояла корова. Пока он следил за ней, она медленно развернулась и побрела куда-то на северо-запад.
Быстро темнело. Тропы он так и не нашел, поэтому повернул назад и двинулся к горе Тысячи Родников. Ничего, завтра он возобновит поиски. Зато теперь ему известно, что по тому лабиринту бродит по крайней мере одна корова. А где одна, там скорее всего найдутся и все остальные.
Мало кто знал тропу, по которой он теперь ехал. Она вела прямиком на вершину Столовой горы и взбиралась вверх по западному склону, петляя между каменными завалами, нагромождениями лавы, минуя заросли пиний, сменяемые осинниками и сосновыми рощами. Вершина Столовой горы представляла собой площадку величиной примерно в две сотни акров, куда вел всего лишь один путь, тот самый, по которому он и добрался сюда.
Ничто не мешало путнику обозревать окрестности к югу и востоку от горы. Там лежала теперь погруженная в темноту долина и те пастбища, в борьбу за овладение которыми включился и он сам. Северный, совершенно отвесный склон образовывал одну из стен глубокого каньона, по дну которого проходило песчаное русло давно пересохшего ручья. Противоположный склон каньона был таким же отвесным, как и этот, и находился на расстоянии примерно четверти мили от него.
Биллу пришлось долго петлять между деревьями, пробираясь сквозь заросли, прежде, чем перед ним открылась относительно ровная площадка. Он остановился, наслаждаясь красотой места, которое выбрал для своего дома. Багряная дымка окутала склоны дальних холмов, и глубокие тени залегли в ущельях и теснинах, поросших лесом. Частокол высоких сосен чернел на фоне угасающего заката. На небе зажглась первая звезда. Затем еще одна.
Вершина Столовой горы, вздымавшаяся больше чем на сотню футов над землей, внезапно обрывалась отвесным склоном. В камнях, примерно на высоте тридцати футов от подножия скалы, были родники, давшие название этому месту. Серебристые потоки воды обрушивались вниз множеством маленьких водопадов, образуя небольшое озерцо.
За дальним берегом его, по краю которого росли осины, широко расстилались обширные пастбища, уходившие в таинственную даль среди склонов окрестных холмов. Билл Кеневен сидел верхом на коне, не опасаясь, что его заметят. Люди редко наведывались сюда, и со времен последних индейцев едва ли еще кто-нибудь поднимался на вершину горы. По крайней мере никаких следов, никаких признаков того, что поблизости проходили человек, лошадь или корова, он не увидел, здесь не было вообще ничего, кроме руин какой-то древней каменной постройки — или сразу нескольких построек, — не походившей с виду ни на одно из индейских скальных жилищ и ни на одну из хижин тех поселений, которые ему доводилось видеть прежде.
На пастбище, простиравшемся внизу, хозяйничал Чарли Рейнолдс. Правда, он и его люди редко заезжали на это самое дальнее среди прочих владений Рейнолдса, но его стада наведывались к воде в любое время, как приходили на водопой к озеру олени, антилопы и дикие лошади.
Недалеко отсюда, в рощице пиний, Кеневен начал строить свой дом, используя фундамент прежней постройки, заложенной древними строителями, а также часть выложенного ими пола и камни для стен. Древний фундамент оказался намного больше, чем требовалось под его первое жилище, поэтому он чисто подмел оставшуюся часть и, расхаживая по ней, думал, что делать дальше. Сейчас для него было важно как можно скорее достроить хоть какую-нибудь лачугу, чтобы заявить о своих правах на землю.
Поблизости бил ключ, вода в который поступала из того же источника, что и в Тысяче Родников. Он не сомневался в этом, так как несколько раз бросал в омут небольшие палки, которые затем выплывали в озере далеко внизу.
Проехав через заросли и оказавшись в уединенной ложбинке, Кеневен слез с коня, расседлал его и отпустил пастись. Он редко стреноживал или привязывал его, зная, что стоит лишь окликнуть Рио или позвать свистом, как он тут же подойдет к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Тропа, которую он искал, возникла совершенно неожиданно, обозначившись еле различимой цепочкой следов, уводивших в сторону от дороги и исчезавших в зарослях пиний. Не раздумывая, он свернул на нее, для начала дав коню привыкнуть к новой дороге.
Солнце уже стояло в зените, когда Кеневен добрался наконец до того места, где раскинулось каменное море лавы, и остановился перед беспорядочным нагромождением черных глыб, между которыми кое-где пробивалась чахлая растительность. Тропа исчезла. В поисках дороги он обогнул застывший лавовый поток, над которым теснились обломки скал. Безоблачное небо излучало зной, камни раскалились, стояла удушливая жара, как в парилке. Оказавшись на стороне холма, откуда открывался прямой путь к горе Тысячи Родников, Билл направил коня вверх по склону, нашел небольшой участок, где лежала тень, и спешился, дав Рио отдых. Пока мерин лениво щипал сухую, выгоревшую на солнце траву, Кеневен достал полевой бинокль, год назад купленный им по случаю в Новом Орлеане, и начал пристально, дюйм за дюймом, разглядывать пласты застывшей лавы.
У него еще не сложилось определенных планов, но только если стадо, на поиски которого он отправился, действительно бродило где-то поблизости, то он рассчитывал прежде всего пометить скот своим тавром, а затем перегнать его в долину, чтобы использовать в дальнейшем как дополнительный аргумент, дающий ему основания претендовать на тамошние пастбища.
Предыдущий опыт подсказывал ему, что среди окаменевших лавовых полей часто встречаются островки плодородной земли, которую не затронул раскаленный поток. Порой подобные пастбища достигали значительных размеров. Когда-то давным-давно эти горы покрывал ледяной панцирь, и лава разливалась поверх него. Застывая, она часто образовывала длинные туннели. Лед постепенно таял, вода стекала вниз, оставляя после себя созданный самой природой проход в скалах. Некоторые из них достигали в длину несколько сотен ярдов, а один такой туннель протянулся даже на несколько миль.
Бесплодные пласты окаменевшей лавы вряд ли могли представлять интерес для случайного путешественника, забредшего ненароком в эту глухомань. Застывший поток представлял собой круто обрывавшийся склон высотой примерно в пятнадцать-двадцать футов. Поверхность породы казалась с виду липкой на ощупь, а каменистые нагромождения местами напоминали огромные комья черной патоки. Потратив на наблюдения около получаса, Билл снова оседлал Рио и направился вдоль склона, время от времени останавливаясь и осматривая местность.
Над горами уже опускались сумерки, когда в поле его зрения попала скала, словно одинокий перст, возвышавшаяся над пластами окаменевшей лавы. У ее подножия стояла корова. Пока он следил за ней, она медленно развернулась и побрела куда-то на северо-запад.
Быстро темнело. Тропы он так и не нашел, поэтому повернул назад и двинулся к горе Тысячи Родников. Ничего, завтра он возобновит поиски. Зато теперь ему известно, что по тому лабиринту бродит по крайней мере одна корова. А где одна, там скорее всего найдутся и все остальные.
Мало кто знал тропу, по которой он теперь ехал. Она вела прямиком на вершину Столовой горы и взбиралась вверх по западному склону, петляя между каменными завалами, нагромождениями лавы, минуя заросли пиний, сменяемые осинниками и сосновыми рощами. Вершина Столовой горы представляла собой площадку величиной примерно в две сотни акров, куда вел всего лишь один путь, тот самый, по которому он и добрался сюда.
Ничто не мешало путнику обозревать окрестности к югу и востоку от горы. Там лежала теперь погруженная в темноту долина и те пастбища, в борьбу за овладение которыми включился и он сам. Северный, совершенно отвесный склон образовывал одну из стен глубокого каньона, по дну которого проходило песчаное русло давно пересохшего ручья. Противоположный склон каньона был таким же отвесным, как и этот, и находился на расстоянии примерно четверти мили от него.
Биллу пришлось долго петлять между деревьями, пробираясь сквозь заросли, прежде, чем перед ним открылась относительно ровная площадка. Он остановился, наслаждаясь красотой места, которое выбрал для своего дома. Багряная дымка окутала склоны дальних холмов, и глубокие тени залегли в ущельях и теснинах, поросших лесом. Частокол высоких сосен чернел на фоне угасающего заката. На небе зажглась первая звезда. Затем еще одна.
Вершина Столовой горы, вздымавшаяся больше чем на сотню футов над землей, внезапно обрывалась отвесным склоном. В камнях, примерно на высоте тридцати футов от подножия скалы, были родники, давшие название этому месту. Серебристые потоки воды обрушивались вниз множеством маленьких водопадов, образуя небольшое озерцо.
За дальним берегом его, по краю которого росли осины, широко расстилались обширные пастбища, уходившие в таинственную даль среди склонов окрестных холмов. Билл Кеневен сидел верхом на коне, не опасаясь, что его заметят. Люди редко наведывались сюда, и со времен последних индейцев едва ли еще кто-нибудь поднимался на вершину горы. По крайней мере никаких следов, никаких признаков того, что поблизости проходили человек, лошадь или корова, он не увидел, здесь не было вообще ничего, кроме руин какой-то древней каменной постройки — или сразу нескольких построек, — не походившей с виду ни на одно из индейских скальных жилищ и ни на одну из хижин тех поселений, которые ему доводилось видеть прежде.
На пастбище, простиравшемся внизу, хозяйничал Чарли Рейнолдс. Правда, он и его люди редко заезжали на это самое дальнее среди прочих владений Рейнолдса, но его стада наведывались к воде в любое время, как приходили на водопой к озеру олени, антилопы и дикие лошади.
Недалеко отсюда, в рощице пиний, Кеневен начал строить свой дом, используя фундамент прежней постройки, заложенной древними строителями, а также часть выложенного ими пола и камни для стен. Древний фундамент оказался намного больше, чем требовалось под его первое жилище, поэтому он чисто подмел оставшуюся часть и, расхаживая по ней, думал, что делать дальше. Сейчас для него было важно как можно скорее достроить хоть какую-нибудь лачугу, чтобы заявить о своих правах на землю.
Поблизости бил ключ, вода в который поступала из того же источника, что и в Тысяче Родников. Он не сомневался в этом, так как несколько раз бросал в омут небольшие палки, которые затем выплывали в озере далеко внизу.
Проехав через заросли и оказавшись в уединенной ложбинке, Кеневен слез с коня, расседлал его и отпустил пастись. Он редко стреноживал или привязывал его, зная, что стоит лишь окликнуть Рио или позвать свистом, как он тут же подойдет к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51