осторожно, большим пальцем и указательным! Подними повыше и брось! Теперь можешь обернуться. Погляди внимательно на меня и мой ствол! Мне угодно, чтобы последним, что ты увидишь в своей жизни, оказался я: я, что стою перед тобою и всаживаю пулю прямо тебе в брюхо!
— Может быть, мы это обсудим? — осторожно, стараясь не допустить ошибки, Крис поднял оружие двумя пальцами и уронил его на землю. Револьвер упал с глухим стуком.
— Сделай шаг назад… вот так. А теперь можешь оборачиваться.
Крис не сомневался, что Мюррей держит его на прицеле. Мюррей вознамерился покончить с недругом раз и навсегда, и Мюррей желает, чтобы недруг поглядел смерти в глаза. И недолго он станет рассуждать, прежде чем выстрелит… слишком много в нем ненависти.
Криспин Мэйо знал, что это движение может стоить ему жизни, но он развернулся к Мюррею левым боком, выставив плечо вперед. При этом правая рука юноши незаметно скользнула под куртку. Револьвер лег в ладонь, опираясь на локоть.
Время для разговоров, для раздумий и просьб миновало. Рука высвободилась, палец легко коснулся курка, дуло глянуло прямо на Мюррея.
Первое, что увидел Мюррей, — это огненный цветок пламени, расцветающий в дуле. Впрочем, сие зрелище оказалось для него и последним.
Его собственный револьвер выпал из омертвевших пальцев, и Мюррей рухнул на колени.
— Проклятый ирландский неженка… Ты!..
— Я больше не неженка, мистер Мюррей. С меня хватит.
Мюррей осел назад, с трудом сохраняя равновесие.
— Пожалуй, что и нет, — признал он. — Черт бы тебя подрал, ирландец! Надо было мне оставить тебя в покое! Твое лекарство мне дорого обошлось, ты… — И он рухнул.
Криспин Мэйо из графства Корк, житель бескрайних равнин Запада, немного постоял над телом поверженного врага. Мюррей испустил дух.
Подобрав брошенную винтовку, юноша стер с нее грязь, а затем зашагал к ивам. Там стоял привязанным серый в яблоках конь, некогда принадлежащий Мюррею. У седла болталась фляга, доверху наполненная водой. Ирландец вывел животное из зарослей, напоил его, а затем вскочил в седло и поскакал по тропинке к железной дороге.
Крис подъехал к путям. Не прошло и минуты, как вдали раздался паровозный свисток. Юноша спешился, снял флягу и постоял немного, не выпуская из рук поводьев, пока не убедился, что поезд и впрямь замедляет ход. Тогда ирландец перебросил поводья через седло и хлопнул коня по загривку.
— Есть же у тебя где-то дом! Так беги же!
Поезд остановился. Кондуктор сошел на землю. Им оказался Сэм Кокинс. Дюжина солдат глазели из окон.
— Ты давай садись, — угрюмо сказал Кокинс. — Полковник Маклин и его дочь ждут тебя в Медисин-Бау.
Криспин Мэйо поднялся в вагон, приветственно помахал солдатам и рухнул на сиденье.
— Я вроде как выстрелы слышал, — неохотно полюбопытствовал Кокинс. — Мы ехали медленно, не знали, где тебя искать.
Крис открыл глаза.
— Там, у ручья, поджидал Мюррей. Это его коня я отпустил на свободу.
Юноша снова закрыл глаза. Ирландец понятия не имел, как далеко до Медисин-Бау.
Там Барда…
Криспин Мэйо заснул крепким, без сновидений, сном.
Снова раздался паровозный свисток, теряясь в безмолвных холмах, скликая призраков, что караулят в распадках, не смыкая глаз. Завращались колеса, поезд тронулся с места. Паровоз засвистел опять, звук словно бы повис в неподвижной тишине.
На следующую ночь Джастин Парли, отлично зная, что десятеро его людей сняты с поезда в Медисин-Бау, а остальные перебиты или разбежались, храбро въехал в Ларами. На подступах к городу Серебряный Дик вдруг натянул поводья.
— Майор, — сообщил он, — я тут у сарая деньги припрятал с месяц назад. Ты поезжай вперед, я тебя догоню. Встретимся в «Красотке».
— Как скажешь, — отозвался Парли и поскакал вперед.
Серебряный Дик Контего задержался на холме.
— Прощай, Джастин, — проговорил он тихо. — Ты веришь в свою звезду, ну, а я — в быструю лошадь.
Ночь выдалась холодная и ясная: великолепная ночь! Ночь на 29 октября 1868 года: эта дата вошла в историю форта Сандерс и Ларами. В ту ночь линчеватели-виджиланты очистили город от бандитов. Основной удар пришелся на «Красотку Запада». Пятерых уложили наповал, еще многих ранили; свинца извели изрядно, а Джастин Парли, что в городе Ларами собственным именем не пользовался, обрел вечный покой в безымянной могиле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
— Может быть, мы это обсудим? — осторожно, стараясь не допустить ошибки, Крис поднял оружие двумя пальцами и уронил его на землю. Револьвер упал с глухим стуком.
— Сделай шаг назад… вот так. А теперь можешь оборачиваться.
Крис не сомневался, что Мюррей держит его на прицеле. Мюррей вознамерился покончить с недругом раз и навсегда, и Мюррей желает, чтобы недруг поглядел смерти в глаза. И недолго он станет рассуждать, прежде чем выстрелит… слишком много в нем ненависти.
Криспин Мэйо знал, что это движение может стоить ему жизни, но он развернулся к Мюррею левым боком, выставив плечо вперед. При этом правая рука юноши незаметно скользнула под куртку. Револьвер лег в ладонь, опираясь на локоть.
Время для разговоров, для раздумий и просьб миновало. Рука высвободилась, палец легко коснулся курка, дуло глянуло прямо на Мюррея.
Первое, что увидел Мюррей, — это огненный цветок пламени, расцветающий в дуле. Впрочем, сие зрелище оказалось для него и последним.
Его собственный револьвер выпал из омертвевших пальцев, и Мюррей рухнул на колени.
— Проклятый ирландский неженка… Ты!..
— Я больше не неженка, мистер Мюррей. С меня хватит.
Мюррей осел назад, с трудом сохраняя равновесие.
— Пожалуй, что и нет, — признал он. — Черт бы тебя подрал, ирландец! Надо было мне оставить тебя в покое! Твое лекарство мне дорого обошлось, ты… — И он рухнул.
Криспин Мэйо из графства Корк, житель бескрайних равнин Запада, немного постоял над телом поверженного врага. Мюррей испустил дух.
Подобрав брошенную винтовку, юноша стер с нее грязь, а затем зашагал к ивам. Там стоял привязанным серый в яблоках конь, некогда принадлежащий Мюррею. У седла болталась фляга, доверху наполненная водой. Ирландец вывел животное из зарослей, напоил его, а затем вскочил в седло и поскакал по тропинке к железной дороге.
Крис подъехал к путям. Не прошло и минуты, как вдали раздался паровозный свисток. Юноша спешился, снял флягу и постоял немного, не выпуская из рук поводьев, пока не убедился, что поезд и впрямь замедляет ход. Тогда ирландец перебросил поводья через седло и хлопнул коня по загривку.
— Есть же у тебя где-то дом! Так беги же!
Поезд остановился. Кондуктор сошел на землю. Им оказался Сэм Кокинс. Дюжина солдат глазели из окон.
— Ты давай садись, — угрюмо сказал Кокинс. — Полковник Маклин и его дочь ждут тебя в Медисин-Бау.
Криспин Мэйо поднялся в вагон, приветственно помахал солдатам и рухнул на сиденье.
— Я вроде как выстрелы слышал, — неохотно полюбопытствовал Кокинс. — Мы ехали медленно, не знали, где тебя искать.
Крис открыл глаза.
— Там, у ручья, поджидал Мюррей. Это его коня я отпустил на свободу.
Юноша снова закрыл глаза. Ирландец понятия не имел, как далеко до Медисин-Бау.
Там Барда…
Криспин Мэйо заснул крепким, без сновидений, сном.
Снова раздался паровозный свисток, теряясь в безмолвных холмах, скликая призраков, что караулят в распадках, не смыкая глаз. Завращались колеса, поезд тронулся с места. Паровоз засвистел опять, звук словно бы повис в неподвижной тишине.
На следующую ночь Джастин Парли, отлично зная, что десятеро его людей сняты с поезда в Медисин-Бау, а остальные перебиты или разбежались, храбро въехал в Ларами. На подступах к городу Серебряный Дик вдруг натянул поводья.
— Майор, — сообщил он, — я тут у сарая деньги припрятал с месяц назад. Ты поезжай вперед, я тебя догоню. Встретимся в «Красотке».
— Как скажешь, — отозвался Парли и поскакал вперед.
Серебряный Дик Контего задержался на холме.
— Прощай, Джастин, — проговорил он тихо. — Ты веришь в свою звезду, ну, а я — в быструю лошадь.
Ночь выдалась холодная и ясная: великолепная ночь! Ночь на 29 октября 1868 года: эта дата вошла в историю форта Сандерс и Ларами. В ту ночь линчеватели-виджиланты очистили город от бандитов. Основной удар пришелся на «Красотку Запада». Пятерых уложили наповал, еще многих ранили; свинца извели изрядно, а Джастин Парли, что в городе Ларами собственным именем не пользовался, обрел вечный покой в безымянной могиле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53