— Я надеюсь, что этот день не скоро наступит, — искренне воскликнул Римо.
— Еще совсем недавно казалось, что ты в ближайшее же время займешь этот пост.
Римо кивнул. Его удивило, что Чиун сам завел этот разговор. Он не сомневался, что недавняя болезнь Чиуна была уловкой, чтобы заставить Римо уехать из Америки. И внезапное выздоровление Мастера Синанджу было подозрительным, но Римо предпочитал не поднимать этот вопрос. Он был счастлив, что обрел Ма Ли. Даже если Чиун приехал в Синанджу, влекомый чувством вины, какая разница! Некоторые находят свою судьбу с помощью брачных объявлений.
— Мы с тобой еще молоды, — продолжал Чиун, — но мне было плохо в Америке, к тому же приходилось работать на Безумного Харолда, который вовсе не был императором. Я слишком долго дышал прогнившим, грязным воздухом твоей страны. Она загубила мои лучшие годы, но у меня впереди еще целая жизнь. Много-много лет впереди.
— Я очень рад, — произнес Римо, не понимая, куда клонит Чиун.
— Ты скоро женишься, что является важным шагом для будущего Мастера Синанджу, который впоследствии возьмет в свои руки управление деревней, но тем не менее мы должны соблюдать преемственность.
— Конечно.
— Ты должен научиться жить как кореец.
— Я пытаюсь. Надеюсь, люди уже успели меня полюбить.
— Не торопи их, Римо, — неожиданно заметил Чиун.
— Что ты имеешь в виду?
— Не навязывайся им. Для них ты чужак, ты не такой, как они.
— Я стараюсь ладить с ними.
— Это хорошо, но если ты действительно хочешь поладить с ними, то должен учитывать социальное положение.
— Социальное положение? — удивился Римо. — Но какое тут может быть положение? Здесь все крестьяне. Кроме тебя, конечно.
Чиун поднял палец с длинным ногтем — в нем, словно в костяном лезвии, отразился блеск свечи. Ноготь выглядел очень хрупким, но Римо не раз видел, как он прорезал листовую сталь.
— Все верно.
— Тогда я не понимаю.
— Если ты хочешь поладить с жителями деревни, ты должен в первую очередь научиться ладить со мной.
— В смысле?
— Пора тебе отказаться от своих белых привычек. Кем ты был? Ты был гусеницей, жалкой зеленой гусеницей!
— Кажется, ты сказал, что я был белым.
— Ты и есть.
— Так какой же я все-таки: белый или зеленый?
— Я говорю образно. Ты, конечно, белый, но ты подобен зеленой гусенице. А я прошу тебя вылезти из кокона твоей белизны, и тогда со временем ты превратишься в бабочку.
— Какого цвета?
— Желтого, естественно. Как я.
— Как ты?
— Да.
— Я никогда не представлял тебя бабочкой.
— Естественно. Ведь гусеницы не умеют думать, хе-хе! Они не думают, а ползают в грязи, мечтая стать бабочками. Хе-хе!
— Просто тебе неприятно, что жители деревни уделяют мне много внимания. Я прав?
— Конечно, нет! Я лишь прошу тебя не фамильярничать с ними. Ты Мастер Синанджу, а они — простая деревенщина. Они должны смотреть на тебя снизу вверх. Но им будет трудно это сделать, если ты станешь каждый день сидеть с ними вместе, есть ту же еду, что и они, и смеяться их дурацким шуткам.
— Общая трапеза — это же твоя идея! Разве ты не помнишь? Ты хотел, чтобы деревня была одной счастливой семьей!
— Слишком уж долго это продолжается, и вы слишком счастливы. А это вредно — быть слишком счастливым.
— Я бы мог быть намного счастливее, — заметил Римо.
— Назови же то, что может сделать тебя счастливее, Римо, ибо твое счастье — это и мое счастье.
— Давай сократим срок моей помолвки!
— Насколько?
— До недели!
— Слишком поздно, — мрачно произнес Чиун.
— Почему?
— Со дня твоей помолвки прошло уже два месяца, и даже Мастер Синанджу не властен повернуть время вспять.
— Я имел в виду, чтобы она длилась еще не больше недели. Я вообще не понимаю, почему мы не можем пожениться с Ма Ли как можно быстрее.
— Так велит традиция. Мастер Синанджу женится один раз в жизни и должен десять раз все взвесить, дабы принять окончательное решение. Тебе нужно получше узнать Ма Ли.
— Но девять месяцев — это слишком долго для помолвки! Я уважаю твое мнение, но это просто небывалый срок!
— Честно говоря, я и сам подумывал о пересмотре этого срока.
— Да?
— Мне кажется, что пять лет — более приемлемый срок.
— Пять лет?!
Чиун сделал жест, отметающий всякие возражения.
— Я же сказал: подумываю. Я еще не решил. Что ж, теперь я подумаю о твоей просьбе. Римо немного успокоился.
— А когда же ты дашь ответ? — поинтересовался он.
— Года через два-три.
— Чиун!
— Тихо, Римо, не надо кричать. Это неприлично. Вдруг люди услышат, как мы ссоримся?
— Это вряд ли. Даже сигнал воздушной тревоги не проникнет сквозь эти увешанные коврами и выложенные слитками золота стены.
— Нельзя так быстро жениться, это нехорошо.
— Я тут поспрашивал... На самом деле помолвка длится всего три месяца.
— Это для корейцев. А ведь ты не кореец.
— И никогда им не стану, ты сам это прекрасно знаешь.
— Мы станем работать над этим, можешь положиться на меня.
— И еще кое-что. Что ты думаешь по поводу деревни?
— А что я могу думать?
— У меня есть идеи, как сделать ее лучше, — объяснил Римо, доставая из кармана листок бумаги.
— Лучше? Лучше, чем что? — с искренним удивлением спросил Чиун. — Это Синанджу, центр Вселенной. Как можно сделать ее лучше?
— Например, провести водопровод.
— Мы живем на берегу океана, так что вода у нас всегда под рукой.
— Но ее нельзя пить.
— В Синанджу выпадает сладчайший дождь, — ответил Чиун, взмахнув руками. — Нужно лишь вовремя выставить горшки и собрать дождевую воду.
— И еще я думал построить туалеты. На лице у Чиуна появилось отвращение.
— Это все европейские штучки. Ваши туалеты — рассадники праздности и безделья.
— Как это так?
— Они слишком удобны. Расположены в доме, где тепло, что позволяет сидеть в них бесконечно долго, читая дурацкие журналы, портя фигуру и разрушая ум.
— Да во всей деревне нет даже приличного отхожего места. Все пользуются либо ночными горшками, либо ходят за скалу. После больших праздников на улице просто невозможно дышать.
— Зато все естественно. Это удобрение. Оно повышает урожай.
— Грязь да скалы — вот и весь ваш урожай! — заявил Римо. — Жители Синанджу так ленивы, что приходится ввозить сюда даже рис!
— Не оскорбляй мой народ! — строго проговорил Чиун.
— А что оскорбительного в нормальной гигиене? Ведь в этом доме туалет есть!
— Этот дом строили лучшие египетские архитекторы, — высокомерно заметил Чиун. — Еще в те времена, когда египтяне еще кое-что могли. А сейчас они только и умеют, что проигрывать войны да жить за счет эксплуатации руин собственных предков. В этом доме много любопытных вещей. Уверен, что где-нибудь есть и европейский туалет. Антикварный, конечно.
— Время от времени я даже слышу, как там спускают воду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63