»
Но Вонсовский, как будто бы чувствуя беспокойство Клоса, отвел взгляд от окна, налил в чашку немного кофе, посмаковал.
– В прошлый раз кофе был крепче, – промолвил Вонсовский, еще раз удивив Клоса своим спокойствием.
– Ты говорил мне по телефону, что хочешь что-то выяснить, – отозвался Лехсе. – В таком случае к твоим услугам. А то я чертовски устал.
– Понимаю, – ответил Клос. Взглядом подал знак стенографу и обратился к Вонсовскому: – Меня заинтересовало одно несоответствие, граф.
– В моих показаниях? – удивился Вонсовский. – Этого не может быть, – что-то вроде многозначительной улыбки появилось на его лице, – я тщательно их продумал.
– Несоответствие обнаружено между вашими показаниями, – Клос опустил взгляд на бумаги, – и протоколом обыска, произведенным в особняке в Вонсове в день вашего ареста. Так, штандартенфюрер Макс Дибелиус и присутствующий здесь гауптштурмфюрер Адольф Лехсе утверждают в протоколе, что в тайнике вашей ванной комнаты нашли доллары, а также кассеты микрофильма.
– Я подтвердил это.
– Знаю, – ответил Клос. – Речь идет о той сумме, которая там была. Вы сознались, что там было десять тысяч долларов и микрофильм.
– Да, – подтвердил граф, – две пачки по пять тысяч долларов каждая. В стодолларовых банкнотах.
– Неправда! – вмешался Лехсе. – В обеих пачках было только пять тысяч. Очевидно, вы ошиблись, господин Вонсовский.
– Я не мог ошибиться. Обе пачки привез в день ареста человек, к которому я питаю полное доверие. Он уже не впервые выполняет подобные поручения. Для соблюдения формальности я пересчитал одну из пачек. В ней было пятьдесят стодолларовых банкнот.
– Я не мог, ошибиться, – сказал Лехсе. – Сразу же по приезде в Варшаву пересчитал обе пачки. В них было ровно пять тысяч долларов. Перед этим, – он на миг заколебался, – они лежали в моем портфеле, который в течение часа был при мне.
– Оставим пока этот вопрос, – сказал Клос. Заметив минутное колебание Лехсе, подумал: «Зерно посеяно, теперь необходимо время, чтобы оно проросло». – Для меня остается неясным еще один вопрос, господин Вонсовский. Три дня назад вы показали, что донесение на имя начальника штаба местного гарнизона в Вене переслали в сентябре при посредничестве одного из ваших друзей. На следующий день вы опровергли прежнее свое заявление, сообщив, что в донесении содержалась инструкция для группы заговорщиков в Вене на случай удачного покушения на жизнь нашего фюрера. При этом вы упустили из виду одну существенную деталь.
– Я все сказал, – ответил с беспокойством Вонсовский.
– К сожалению, нет. Вы не назвали имя человека, который передал это донесение. Во время обыска в вашем кабинете, когда я сидел на американском вращающемся стуле и просматривал бумаги, мне попали в руки два конверта с адресами. Я должен вам помочь вспомнить?
– Тот человек… – начал непринужденно Вонсовский, всматриваясь в лицо Клоса, как будто бы ища в-нем ответа, – тот человек, – повторил еще раз, – не знал, что посылает. – Вонсовский явно тянул время. Взгляд Клоса, обращенный в сторону допрашиваемого, подтверждал, что ему все понятно. – Я просил бы, – продолжал Вонсовский, – разрешить мне не упоминать имя этого человека.
– Вы должны сейчас же назвать это имя! – крикнул Лехсе.
– Хорошо, господин обер-лейтенант, – ответил Вонсовский, – но я должен вас предупредить, что вы еще пожалеете о том, что задали мне этот вопрос. Отправил это донесение ваш непосредственный шеф.
– Кто? – с удивлением спросил Клос. Он вскочил с места и начал ходить по комнате, разыгрывая перед Лехсе высшую степень растерянности и волнения.
– Да, – подтвердил Вонсовский, – это был оберст Герберт Рейнер.
Лехсе молча встал, открыл дверь, жестом подозвал эсэсовца и приказал проводить арестованного. Стенограф, как будто испуганный тем, что произошло, поспешно собирал свои бумаги.
После ухода Вонсовского Лехсе тяжело опустился в кресло напротив Клоса.
– Для меня вопрос ясен. Теперь я понял, что искал Рейнер в охотничьем домике на следующий день после ареста Вонсовского. Благодарю тебя, Ганс, за то, что ты вовремя помешал ему изъять эти документы.
– Просто не верится, – сказал Клос, – чтобы оберет Рейнер был предателем.
– Ты еще молод, Ганс, а я старый полицейский. Факты говорят за себя. Мы не должны поддаваться сентиментальности.
– Ты прав, но не знаю, как теперь поступить. Ведь я должен сообщать Рейнеру о каждом новом имени, названном Вонсовским.
– Предлагаю отстранить Рейнера от участия в следствии, – ответил Лехсе. – Доложим Дибелиусу, пусть решает.
– Да, – сказал Клос, – теперь дело за Дибелиусом. Хотя не знаю, должен ли я сообщать ему все. Я имею в виду эту историю с долларами. Я верю, Адольф, что, когда ты проник в тайник, там было пять тысяч. Но Вонсовский утверждает, что десять. Я должен говорить правду.
Лехсе, ерзая на кресле, умоляюще смотрел на Клоса.
– Среди бумаг Вонсовского, – продолжал Клос, – я нашел также вот эти расписки. – Через широкий письменный стол он пододвинул их Лехсе. – Подпись на всех расписках идентична, кажется, она мне знакома.
– Это подпись Дибелиуса, даю слово! – ахнул Лехсе. – Подожди, ведь это же долговые расписки. Шесть тысяч марок, – прочитал он вполголоса, – двадцать тысяч злотых. Это невозможно!
– Ты удивлен?
– Теперь мне понятна просьба Дибелиуса, с которой он обратился ко мне еще в начале следствия. Вот почему он стал таким вежливым и обходительным. Значит, он действительно был должником Вонсовского. Слушай, Ганс, я не понимаю только одного: он же должен был помнить об этих долговых расписках. Почему же тогда он арестовал Вонсовского? Мог просто застрелить его там, на месте. К чему он вызывал меня?
– Не забывай, что граф вращался в высших кругах общества. И не так-то просто было убрать его потихоньку. Кроме того, ты же сам мне говорил, что Дибелиус был тогда пьян. А может быть, рассчитывал на то, что, не выпуская дела из своих рук, вернет долговые расписки и никто о них не узнает. Не случайно же на вилле в Жолибоже его сотрудники тщательно осматривали стены и вскрывали пол в поисках тайников. Так же основательно обыскивали и особняк в Вонсове, только, на счастье, я оказался там первым. Видишь, Адольф, я предчувствовал все это и на всякий случай не включил этих расписок в протокол следствия. Надеюсь, ты не в обиде на меня. Теперь я отдаю их тебе, делай с ними что хочешь. Полагаюсь на твой опыт. Если решишь подать рапорт на меня за укрытие вещественных доказательств…
– Не беспокойся, Ганс, рапорта не подам, должен буду обратиться к рейхсфюреру.
– В обход служебным правилам? – спросил с беспокойством Клос. – А если мы ошибаемся? А если подписи Дибелиуса подделаны? Вдруг по не известным нам причинам Вонсовский просто солгал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Но Вонсовский, как будто бы чувствуя беспокойство Клоса, отвел взгляд от окна, налил в чашку немного кофе, посмаковал.
– В прошлый раз кофе был крепче, – промолвил Вонсовский, еще раз удивив Клоса своим спокойствием.
– Ты говорил мне по телефону, что хочешь что-то выяснить, – отозвался Лехсе. – В таком случае к твоим услугам. А то я чертовски устал.
– Понимаю, – ответил Клос. Взглядом подал знак стенографу и обратился к Вонсовскому: – Меня заинтересовало одно несоответствие, граф.
– В моих показаниях? – удивился Вонсовский. – Этого не может быть, – что-то вроде многозначительной улыбки появилось на его лице, – я тщательно их продумал.
– Несоответствие обнаружено между вашими показаниями, – Клос опустил взгляд на бумаги, – и протоколом обыска, произведенным в особняке в Вонсове в день вашего ареста. Так, штандартенфюрер Макс Дибелиус и присутствующий здесь гауптштурмфюрер Адольф Лехсе утверждают в протоколе, что в тайнике вашей ванной комнаты нашли доллары, а также кассеты микрофильма.
– Я подтвердил это.
– Знаю, – ответил Клос. – Речь идет о той сумме, которая там была. Вы сознались, что там было десять тысяч долларов и микрофильм.
– Да, – подтвердил граф, – две пачки по пять тысяч долларов каждая. В стодолларовых банкнотах.
– Неправда! – вмешался Лехсе. – В обеих пачках было только пять тысяч. Очевидно, вы ошиблись, господин Вонсовский.
– Я не мог ошибиться. Обе пачки привез в день ареста человек, к которому я питаю полное доверие. Он уже не впервые выполняет подобные поручения. Для соблюдения формальности я пересчитал одну из пачек. В ней было пятьдесят стодолларовых банкнот.
– Я не мог, ошибиться, – сказал Лехсе. – Сразу же по приезде в Варшаву пересчитал обе пачки. В них было ровно пять тысяч долларов. Перед этим, – он на миг заколебался, – они лежали в моем портфеле, который в течение часа был при мне.
– Оставим пока этот вопрос, – сказал Клос. Заметив минутное колебание Лехсе, подумал: «Зерно посеяно, теперь необходимо время, чтобы оно проросло». – Для меня остается неясным еще один вопрос, господин Вонсовский. Три дня назад вы показали, что донесение на имя начальника штаба местного гарнизона в Вене переслали в сентябре при посредничестве одного из ваших друзей. На следующий день вы опровергли прежнее свое заявление, сообщив, что в донесении содержалась инструкция для группы заговорщиков в Вене на случай удачного покушения на жизнь нашего фюрера. При этом вы упустили из виду одну существенную деталь.
– Я все сказал, – ответил с беспокойством Вонсовский.
– К сожалению, нет. Вы не назвали имя человека, который передал это донесение. Во время обыска в вашем кабинете, когда я сидел на американском вращающемся стуле и просматривал бумаги, мне попали в руки два конверта с адресами. Я должен вам помочь вспомнить?
– Тот человек… – начал непринужденно Вонсовский, всматриваясь в лицо Клоса, как будто бы ища в-нем ответа, – тот человек, – повторил еще раз, – не знал, что посылает. – Вонсовский явно тянул время. Взгляд Клоса, обращенный в сторону допрашиваемого, подтверждал, что ему все понятно. – Я просил бы, – продолжал Вонсовский, – разрешить мне не упоминать имя этого человека.
– Вы должны сейчас же назвать это имя! – крикнул Лехсе.
– Хорошо, господин обер-лейтенант, – ответил Вонсовский, – но я должен вас предупредить, что вы еще пожалеете о том, что задали мне этот вопрос. Отправил это донесение ваш непосредственный шеф.
– Кто? – с удивлением спросил Клос. Он вскочил с места и начал ходить по комнате, разыгрывая перед Лехсе высшую степень растерянности и волнения.
– Да, – подтвердил Вонсовский, – это был оберст Герберт Рейнер.
Лехсе молча встал, открыл дверь, жестом подозвал эсэсовца и приказал проводить арестованного. Стенограф, как будто испуганный тем, что произошло, поспешно собирал свои бумаги.
После ухода Вонсовского Лехсе тяжело опустился в кресло напротив Клоса.
– Для меня вопрос ясен. Теперь я понял, что искал Рейнер в охотничьем домике на следующий день после ареста Вонсовского. Благодарю тебя, Ганс, за то, что ты вовремя помешал ему изъять эти документы.
– Просто не верится, – сказал Клос, – чтобы оберет Рейнер был предателем.
– Ты еще молод, Ганс, а я старый полицейский. Факты говорят за себя. Мы не должны поддаваться сентиментальности.
– Ты прав, но не знаю, как теперь поступить. Ведь я должен сообщать Рейнеру о каждом новом имени, названном Вонсовским.
– Предлагаю отстранить Рейнера от участия в следствии, – ответил Лехсе. – Доложим Дибелиусу, пусть решает.
– Да, – сказал Клос, – теперь дело за Дибелиусом. Хотя не знаю, должен ли я сообщать ему все. Я имею в виду эту историю с долларами. Я верю, Адольф, что, когда ты проник в тайник, там было пять тысяч. Но Вонсовский утверждает, что десять. Я должен говорить правду.
Лехсе, ерзая на кресле, умоляюще смотрел на Клоса.
– Среди бумаг Вонсовского, – продолжал Клос, – я нашел также вот эти расписки. – Через широкий письменный стол он пододвинул их Лехсе. – Подпись на всех расписках идентична, кажется, она мне знакома.
– Это подпись Дибелиуса, даю слово! – ахнул Лехсе. – Подожди, ведь это же долговые расписки. Шесть тысяч марок, – прочитал он вполголоса, – двадцать тысяч злотых. Это невозможно!
– Ты удивлен?
– Теперь мне понятна просьба Дибелиуса, с которой он обратился ко мне еще в начале следствия. Вот почему он стал таким вежливым и обходительным. Значит, он действительно был должником Вонсовского. Слушай, Ганс, я не понимаю только одного: он же должен был помнить об этих долговых расписках. Почему же тогда он арестовал Вонсовского? Мог просто застрелить его там, на месте. К чему он вызывал меня?
– Не забывай, что граф вращался в высших кругах общества. И не так-то просто было убрать его потихоньку. Кроме того, ты же сам мне говорил, что Дибелиус был тогда пьян. А может быть, рассчитывал на то, что, не выпуская дела из своих рук, вернет долговые расписки и никто о них не узнает. Не случайно же на вилле в Жолибоже его сотрудники тщательно осматривали стены и вскрывали пол в поисках тайников. Так же основательно обыскивали и особняк в Вонсове, только, на счастье, я оказался там первым. Видишь, Адольф, я предчувствовал все это и на всякий случай не включил этих расписок в протокол следствия. Надеюсь, ты не в обиде на меня. Теперь я отдаю их тебе, делай с ними что хочешь. Полагаюсь на твой опыт. Если решишь подать рапорт на меня за укрытие вещественных доказательств…
– Не беспокойся, Ганс, рапорта не подам, должен буду обратиться к рейхсфюреру.
– В обход служебным правилам? – спросил с беспокойством Клос. – А если мы ошибаемся? А если подписи Дибелиуса подделаны? Вдруг по не известным нам причинам Вонсовский просто солгал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13