– приказал Дибелиус и повесил трубку, не желая давать объяснения.
Гости графа уже собирались уезжать. Поочередно подходили к Вонсовскому и пожимали ему на прощание руку, а тот с обаятельной улыбкой говорил каждому, что эго он должен их благодарить за оказанную честь.
Дибелиус устроился в глубоком кресле, стоящем около камина, вытянул перед собой ноги и грыз незажженную сигару.
– Вы не едете, господин штандартенфюрер? – обратился к нему щуплый полковник саперных войск с длинной морщинистой шеей ощипанного индюка, на которой болтался Железный крест.
– Что-то забарахлил мотор в моей машине, – солгал второпях Дибелиус.
– Мы с удовольствием подвезем вас, – предложил майор авиации.
– Благодарю, – ответил Дибелиус. – Я уже позвонил, чтобы за мной прислали другую машину. Подожду. Если, конечно, позволит хозяин.
– Конечно, господин штандартенфюрер, – сказал граф. – Если вы неважно себя чувствуете…
– Чувствую себя превосходно. Давно не чувствовал себя так хорошо.
– Я имел в виду, – уточнил Вонсовский, – предложить вам комнату для гостей. Франтишек хорошо натопил. Отдохните, господин штандартенфюрер, а утром приятнее ехать. Лес, покрытый снегом, выглядит прекрасно.
– Хорошо, господин Вонсовский, – согласился Дибелиус. – Однако я не могу себе позволить заснуть этой ночью даже в столь прекрасной комнате, которую так хорошо натопил ваш Франтишек. Я должен еще поработать.
За окном заурчали моторы отъезжающих автомашин. Дибелиус, удобно расположившись в кресле, дымил сигарой, которую только что прикурил от горящей головешки из камина.
– Вы необыкновенный человек, господин Дибелиус, – вздохнул Вонсовский, опускаясь в кресло напротив. – После такого дня вы еще думаете работать? Но я верю вам, хотя полчаса назад готов был дать голову на отсечение, что вы пойдете спать. Это и есть характерная особенность настоящего немца, у которого служебные обязанности превыше всего. Если бы мои соотечественники следовали тому же правилу, может быть, история была бы к ним более снисходительна. Но что поделаешь, мы любим слишком много говорить и митинговать…
– Но вы также любите поесть и Попить – это мне нравится.
– Может быть, еще выпьем немного наливки? Готовил ее Франтишек по рецепту своей матери, которая служила экономкой в имении моей матери, графини фон Эксендорф.
– С удовольствием отведаю наливки с такой родословной.
Франтишек как будто только этого и ждал. В руках у него оказался поднос, на котором стоял хрустальный графин, полный сверкающей рубином жидкости, и два тяжелых хрустальных бокала.
– За ваше здоровье, господин Вонсовский, – поднял бокал Дибелиус. Посмаковал, причмокнул с одобрением. – Стало быть, это через свою мать, графиню фон Эксендорф, вы породнились с оберстом Рейнером?
– Если хотите точно, – сказал Вонсовский, – то это только деликатность господина полковника заставляет его называть меня кузеном. Десятая вода на киселе, как говорится о таком родстве.
– Но однако же в ваших жилах течет и немецкая кровь. Хотелось бы знать сколько?
– Ровно столько, чтобы заслужить уважение и доверие немецких офицеров. Если бы не фатальный исход мировой войны, может быть, мы служили бы с ними в одном полку. Уже тогда, как помню, в двенадцатом или тринадцатом году, многие просвещенные офицеры задумывались об объединении всех немцев под скипетром одного императора.
– И только нашему фюреру удалось сделать реальностью мечты ваших сослуживцев. Хотя вы ведь наполовину немец…
– Боюсь, – прервал его Вонсовский, – что я немец только на сорок девять процентов. Ибо сегодня в моих жилах течет не менее одного процента алкоголя. Извините, что прервал вас, господин Дибелиус.
– Глупости, Вонсовский. Вернемся к этому разговору еще не раз, даю вам слово. Вам еще предстоят беседы со мной.
Послышался все нарастающий шум моторов.
– Ну, наконец-то! – сказал Дибелиус. – Приехали. Еще минута – и вы, господин граф, потеряли бы терпение. – Энергичным движением он подхватил Вонсовского под руку.
Эсэсовец гауптштурмфюрер Адольф Лехсе вошел в дом, отряхиваясь от снега. Лицо Дибелиуса, до этого такое кроткое и добродушное, мгновенно изменилось.
– Теперь, дорогой мой Вонсовский, пройдем в вашу ванную комнату. – Штандартенфюрер расстегнул кобуру и вынул пистолет. – Пойдешь и ты, Лехсе, увидишь кое-что весьма любопытное.
К счастью, Дибелиус не заметил Франтишека, который выходил из кухни и вовремя сумел спрятаться в тени лестницы.
Дибелиус, подобно опытному цирковому фокуснику, медленно приближался к умывальнику. Плавным движением он потянул за край раковины.
– Что, удивлены, Вонсовский?
– Тайник? – Граф надел пенсне, удивленно, как будто бы не доверяя сам себе, подошел ближе.
– Вы как будто ничего не знаете?
– В охотничьем домике-я бываю редко. Мое постоянное местожительство в Варшаве. А старые дома всегда хранят какие-то забавные тайники.
– Конечно, конечно, – усмехнулся Дибелиус. – В особенности, если на этих банкнотах, – он достал из тайника и поднес банкноты к глазам Вонсовского, – стоит дата выпуска: 1938, 1939 и даже 1940 год. О! Какие же тайны хранят эти старые, редко используемые охотничьи домики!.. – Из пачки сигарет штандартенфюрер вытряхнул на ладонь, ролики микрофильма. – Правда, Вонсовский?
– Судя на глаз, здесь немало денег, – ответил Вонсовский, закуривая сигарету.
Но Дибелиус уже перестал играть.
– Бери его! – крикнул он и с силой толкнул Вонсовского к Лехсе, стоявшему в дверях ванной комнаты.
– Удивительный способ благодарить за гостеприимство. – Вонсовский стряхнул пепел с отворота пиджака. – Думаю, что я могу взять свою шубу?
– Замолчи! Я тебя еще поблагодарю. Старуха фон Эксендорф не поможет тебе.
– Конечно, – сказал Вонсовский. – Вы не дали мне возможности вовремя объяснить, что этой ванной пользуется прислуга, а моя – наверху.
Лехсе вдруг вспомнил про камердинера. Он с выхваченным из кобуры пистолетом бросился в кухню, но через минуту возвратился. Открытое настежь окно объяснило ему все.
– Сбежал, – сказал Лехсе, – и совсем недавно.
– Видимо, это Франтишек, – сказал Вонсовский. – Просто не верится. Тогда понятно, почему он сбежал. Неприятно мне, господин штандартенфюрер, что в моем доме находился человек…
– Замолчи! – процедил сквозь зубы Дибелиус. – Выясним все в Варшаве. – И, не глядя на Вонсовского, направился к выходу.
Два солдата из железнодорожной охраны, нагруженные добычей, отошли уже на порядочное расстояние от охотничьего домика.
– Посмотри, Хорст! – сказал низкорослый, показывая на слабый свет в окнах. – Господа между собой всегда договорятся. Как стал графом, так он теперь может быть даже и поляком.
Но высокий не поддержал разговора – был занят усмирением гуся, который хлопал крыльями, пытаясь вырваться из его рук, скрюченных от холода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Гости графа уже собирались уезжать. Поочередно подходили к Вонсовскому и пожимали ему на прощание руку, а тот с обаятельной улыбкой говорил каждому, что эго он должен их благодарить за оказанную честь.
Дибелиус устроился в глубоком кресле, стоящем около камина, вытянул перед собой ноги и грыз незажженную сигару.
– Вы не едете, господин штандартенфюрер? – обратился к нему щуплый полковник саперных войск с длинной морщинистой шеей ощипанного индюка, на которой болтался Железный крест.
– Что-то забарахлил мотор в моей машине, – солгал второпях Дибелиус.
– Мы с удовольствием подвезем вас, – предложил майор авиации.
– Благодарю, – ответил Дибелиус. – Я уже позвонил, чтобы за мной прислали другую машину. Подожду. Если, конечно, позволит хозяин.
– Конечно, господин штандартенфюрер, – сказал граф. – Если вы неважно себя чувствуете…
– Чувствую себя превосходно. Давно не чувствовал себя так хорошо.
– Я имел в виду, – уточнил Вонсовский, – предложить вам комнату для гостей. Франтишек хорошо натопил. Отдохните, господин штандартенфюрер, а утром приятнее ехать. Лес, покрытый снегом, выглядит прекрасно.
– Хорошо, господин Вонсовский, – согласился Дибелиус. – Однако я не могу себе позволить заснуть этой ночью даже в столь прекрасной комнате, которую так хорошо натопил ваш Франтишек. Я должен еще поработать.
За окном заурчали моторы отъезжающих автомашин. Дибелиус, удобно расположившись в кресле, дымил сигарой, которую только что прикурил от горящей головешки из камина.
– Вы необыкновенный человек, господин Дибелиус, – вздохнул Вонсовский, опускаясь в кресло напротив. – После такого дня вы еще думаете работать? Но я верю вам, хотя полчаса назад готов был дать голову на отсечение, что вы пойдете спать. Это и есть характерная особенность настоящего немца, у которого служебные обязанности превыше всего. Если бы мои соотечественники следовали тому же правилу, может быть, история была бы к ним более снисходительна. Но что поделаешь, мы любим слишком много говорить и митинговать…
– Но вы также любите поесть и Попить – это мне нравится.
– Может быть, еще выпьем немного наливки? Готовил ее Франтишек по рецепту своей матери, которая служила экономкой в имении моей матери, графини фон Эксендорф.
– С удовольствием отведаю наливки с такой родословной.
Франтишек как будто только этого и ждал. В руках у него оказался поднос, на котором стоял хрустальный графин, полный сверкающей рубином жидкости, и два тяжелых хрустальных бокала.
– За ваше здоровье, господин Вонсовский, – поднял бокал Дибелиус. Посмаковал, причмокнул с одобрением. – Стало быть, это через свою мать, графиню фон Эксендорф, вы породнились с оберстом Рейнером?
– Если хотите точно, – сказал Вонсовский, – то это только деликатность господина полковника заставляет его называть меня кузеном. Десятая вода на киселе, как говорится о таком родстве.
– Но однако же в ваших жилах течет и немецкая кровь. Хотелось бы знать сколько?
– Ровно столько, чтобы заслужить уважение и доверие немецких офицеров. Если бы не фатальный исход мировой войны, может быть, мы служили бы с ними в одном полку. Уже тогда, как помню, в двенадцатом или тринадцатом году, многие просвещенные офицеры задумывались об объединении всех немцев под скипетром одного императора.
– И только нашему фюреру удалось сделать реальностью мечты ваших сослуживцев. Хотя вы ведь наполовину немец…
– Боюсь, – прервал его Вонсовский, – что я немец только на сорок девять процентов. Ибо сегодня в моих жилах течет не менее одного процента алкоголя. Извините, что прервал вас, господин Дибелиус.
– Глупости, Вонсовский. Вернемся к этому разговору еще не раз, даю вам слово. Вам еще предстоят беседы со мной.
Послышался все нарастающий шум моторов.
– Ну, наконец-то! – сказал Дибелиус. – Приехали. Еще минута – и вы, господин граф, потеряли бы терпение. – Энергичным движением он подхватил Вонсовского под руку.
Эсэсовец гауптштурмфюрер Адольф Лехсе вошел в дом, отряхиваясь от снега. Лицо Дибелиуса, до этого такое кроткое и добродушное, мгновенно изменилось.
– Теперь, дорогой мой Вонсовский, пройдем в вашу ванную комнату. – Штандартенфюрер расстегнул кобуру и вынул пистолет. – Пойдешь и ты, Лехсе, увидишь кое-что весьма любопытное.
К счастью, Дибелиус не заметил Франтишека, который выходил из кухни и вовремя сумел спрятаться в тени лестницы.
Дибелиус, подобно опытному цирковому фокуснику, медленно приближался к умывальнику. Плавным движением он потянул за край раковины.
– Что, удивлены, Вонсовский?
– Тайник? – Граф надел пенсне, удивленно, как будто бы не доверяя сам себе, подошел ближе.
– Вы как будто ничего не знаете?
– В охотничьем домике-я бываю редко. Мое постоянное местожительство в Варшаве. А старые дома всегда хранят какие-то забавные тайники.
– Конечно, конечно, – усмехнулся Дибелиус. – В особенности, если на этих банкнотах, – он достал из тайника и поднес банкноты к глазам Вонсовского, – стоит дата выпуска: 1938, 1939 и даже 1940 год. О! Какие же тайны хранят эти старые, редко используемые охотничьи домики!.. – Из пачки сигарет штандартенфюрер вытряхнул на ладонь, ролики микрофильма. – Правда, Вонсовский?
– Судя на глаз, здесь немало денег, – ответил Вонсовский, закуривая сигарету.
Но Дибелиус уже перестал играть.
– Бери его! – крикнул он и с силой толкнул Вонсовского к Лехсе, стоявшему в дверях ванной комнаты.
– Удивительный способ благодарить за гостеприимство. – Вонсовский стряхнул пепел с отворота пиджака. – Думаю, что я могу взять свою шубу?
– Замолчи! Я тебя еще поблагодарю. Старуха фон Эксендорф не поможет тебе.
– Конечно, – сказал Вонсовский. – Вы не дали мне возможности вовремя объяснить, что этой ванной пользуется прислуга, а моя – наверху.
Лехсе вдруг вспомнил про камердинера. Он с выхваченным из кобуры пистолетом бросился в кухню, но через минуту возвратился. Открытое настежь окно объяснило ему все.
– Сбежал, – сказал Лехсе, – и совсем недавно.
– Видимо, это Франтишек, – сказал Вонсовский. – Просто не верится. Тогда понятно, почему он сбежал. Неприятно мне, господин штандартенфюрер, что в моем доме находился человек…
– Замолчи! – процедил сквозь зубы Дибелиус. – Выясним все в Варшаве. – И, не глядя на Вонсовского, направился к выходу.
Два солдата из железнодорожной охраны, нагруженные добычей, отошли уже на порядочное расстояние от охотничьего домика.
– Посмотри, Хорст! – сказал низкорослый, показывая на слабый свет в окнах. – Господа между собой всегда договорятся. Как стал графом, так он теперь может быть даже и поляком.
Но высокий не поддержал разговора – был занят усмирением гуся, который хлопал крыльями, пытаясь вырваться из его рук, скрюченных от холода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13