Паршин посмеивался: карточки с лицевыми счетами вкладчиков никогда ещё не бывали под такой надёжной охраной.
Устроив таким образом свой быт, Паршин счёл возможным снова повидаться с Яркиным. Предварительно он узнал от Ивашкина, имевшего самостоятельную связь с инженером по мастерской института, что захандривший было Яркин мало-помалу пришёл в себя. Он даже принялся за работу над каким-то большим проектом. В связи с этой работой ему часто приходилось ездить в Машиностроительный институт. Получив все эти сведения и убедившись в том, что в Машиностроительном институте тоже имеется несколько тысяч студентов, получающих стипендии, Паршин отправился к Яркину.
Увидев Паршина, инженер сначала обомлел от удивления, потом пришёл в бешенство. Он грозил, требовал, просил. Он не хотел больше видеть. Паршина. Он желал, чтобы ему был возвращён старый пропуск.
Паршин терпеливо слушал. Потом, нисколько не повышая голоса, так, словно говорил с капризным ребёнком, слово за слово стал доказывать Яркину, что тот совершенно напрасно тратит силы на столь бурную сцену. Далее инженер услышал, что пропуска Паршин ему никогда не отдаст: этот документ хранится в заветном месте в качестве доказательства его, Яркина, преступной связи с Паршиным.
Яркин схватился за голову и расширенными от ужаса глазами, бледный, с отвисшей челюстью, уставился на Паршина. В следующий миг Паршин заметил, что рука Яркина тянется к заднему карману, где у того, очевидно, лежал револьвер
Паршин усмехнулся.
— Хотите пришить себе и «мокрое дело»?
Яркин, окончательно обессиленный, упал на стул. Голова его, словно мёртвая, стукнулась о край стола, и он зарыдал. Неожиданно он вскочил и бросился на Паршина, но старик без особого усилия отбросил его к стене. Яркин упал, увлекая за собой этажерку с книгами. Паршин испугался: шум мог привлечь внимание соседей. Но, кажется, все было тихо вокруг. В комнате раздавалось только рыдание Яркина. Он плакал все громче. Паршин впервые видел истерику мужчины. Некоторое время он стоял, недоуменно выпятив губы, и глядел на инженера. Потом отыскал стакан, пошёл в кухню, набрал под краном воды и вылил на голову Яркина.
Яркин затих. Долго лежал молча. Не вставая с пола, спросил:
— Что вам ещё нужно?
— Вы в Машиностроительный институт похаживаете. Так вот, мне надо знать, когда там выдача стипендий, когда кассир за деньгами поедет.
Яркин с ненавистью посмотрел на Паршина.
— Никакого пропуска я вам не дам, и вообще… тот, старый пропуск я просто потерял, а вы нашли его и воспользовались.
Паршин рассмеялся.
— Чудак вы, Серафим Иванович!.. Словно дитя малое. Ну ладно, ну потеряли… А шесть тысяч? Нашли?
— Я верну вам ваши деньги, — неуверенно пролепетал Яркин, и Паршин с удовлетворением понял, что деньги истрачены.
— Ивашкин — свидетель тому, что денежки-то вы от меня получили… Лучше давайте-ка прикинем, как новое дельце наколоть.
Яркин все сидел на полу и, взявшись обеими руками за голову, раскачивался из стороны в сторону. Временами он издавал слабый стон. Со стороны можно было подумать, что у него невыносимо болят зубы. Он пробовал снова грозить Паршину. Тот только смеялся. Яркин стал просить. Он умолял пожалеть его, пожалеть жену. Говорил о том, каких усилий ему стоило выбраться на честную дорогу, о надеждах своей жены.
— Ладно, — сказал Паршин. — Давайте те шесть косых, и я уйду.
— Отдам, клянусь вам, отдам их… частями. Буду вещи продавать — и отдам, — радостно воскликнул Яркин. Он поднялся с пола и двумя руками взял Паршина за руку, хотел заглянуть ему в глаза, но Паршин отвёл взгляд, отвернулся. С холодной жестокостью он проговорил:
— Денежки на стол — и баста.
— Вы же знаете… — испуганно начал было Яркин и осёкся. Он не мог выговорить то, что Паршин и так давно понимал: что денег у него нет, что отдать их он не может.
И тогда Паршин стряхнул со своей широкой ладони горячие руки инженера и насмешливо произнёс:
— Ясно!.. Нечего и дурака валять… А то ведь и я тоже могу заявочку сделать… Мне терять немного осталось… — И, обведя рукой вокруг себя, добавил: — Не то что тебе… И давай кончай бабиться, а то, гляди, жена придёт…
Яркин стоял напротив него со сжатыми кулаками. Вспухшие от слез глаза были с ненавистью устремлены на Паршина.
Дальше в лес — больше дров
Были «сделаны» ещё два института. Иногда не все сходило гладко, и Паршин переживал минуты страха. Во втором же деле, в Машиностроительном институте, он чуть не оказался в ловушке из-за того, что в соседнюю с кассой комнату в то время, как он работал, вошли люди. Он не предусмотрел, что комнату могут отпереть снаружи. Со следующего раза он вернулся к способу, изобретённому когда-то Вершининым: полотно двери привинчивалось к косяку длинным буравчиком. Так он «приштопоривал» теперь обе двери — кассовую и соседней комнаты, если там находилось окно, через которое было намечено бегство. Этот вершининский буравчик он применял уже давно.
Материальный эффект этих ограблений не удовлетворял ни Паршина, ни Ивашкина. Изменился и Яркин. Он заявил, что рискует больше всех, что в случае провала он теряет все: семью, с таким трудом заработанное положение в обществе. А раз уж он так много поставил на карту, и притом не по своей воле, а из-за шантажа Паршина, то хочет по крайней мере рисковать не из-за тех грошей, которые приносит ему Паршин.
Паршин почувствовал прилив такой ярости, что с трудом сдержался, чтобы не ударить сообщника. Тяжело дыша, он сказал:
— Ты эту манеру, Серафим Иванович, брось. Нечего на меня валить. Воля твоя была слушать меня или собственную совесть… — Он поглядел Яркину в глаза и покачал головой. — Хочешь, я тебе скажу, что другой бы, порядочный, на твоём месте сделал?
— Откуда вы знаете, что бы сделал порядочный?! — крикнул Яркин. — Что общего между вами и совестью? Разве она у вас когда-нибудь была?
— Была, Серафим Иванович, — уже успокоившись, проговорил Паршин. — Была, да вся вышла. А всё-таки я могу судить кое о чём и по сей час. Будь бы на твоём месте настоящий человек — понимаешь, настоящий! — он бы в тот же, в первый-то день моего прихода, пошёл куда надобно и сказал: так и так, товарищи, виноват, мол, скрыл от вас старые грехи, и вовсе-то я не Яркин. Но теперь я стал другим человеком. А могу ли я с моим грехом с вами дальше жить — решайте. Вот я тут весь перед вами. Судите меня.
Яркин делал вид, что не слушает. Он с трудом закурил: его пальцы так дрожали, что спичка никак не попадала на конец папиросы.
А Паршин помолчал и закончил:
— И сейчас ещё не поздно. Пойди и скажи: такой вот я и сякой, со старым медвежатником Ванькой Паршиным в компании три института ограбил, четвёртый готовлюсь обработать. Берите меня, товарищи… — Паршин рассмеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34