студия, техника, ножичек, запись детского плача и визга (чтобы телезрители содрогнулись), бутылочка искусственной крови из клюквы и маленький гроб.
Оставалось притащить домой Барби Машу из гнезда и ждать появления в студии дедушки Амати.
Валькирия хрипло посмеивалась, представляя себе, как добрый дед Амати влезает в экран («влазит», как ошибочно говорила Валька), чтобы помочь бедной Барби Маше, которую медленно пилят тупым ножом по шее, причем Маша дико визжит и плачет (включена подлинная запись детского крика в коридоре близ зубного врача), а по столу растекается лужа клюквенного сока...
Дальше разговор у Вальки и Грязнова был такой (причем она стояла на четвереньках, заглядывая под кровать):
— Когда мы получим все, ты будешь кем хочешь.
— Кем? — говорил Сила из-под дивана.
— Ну хочешь, римским папой?
— А кто это?
— За границей он главный в церкви.
— Да ну... Молиться, что ли?.. Да ну!
— Хочешь — космонавтом?
— Да ну... Там у них еда из тюбиков... Выйти и то некуда...
— Хочешь — начальником на телевидении!..
— Да ну, на работу таскаться... К девяти утра...
— А кем ты хочешь быть?
Эдик поломался и сказал:
— Честно?
— Ну.
— Я хочу быть, как ты. Вообще все уметь. Понятно?
— Быть, как я?!! Да я двадцать лет училась! Жила, понимаешь, в диком месте, в горах! Диета, спорт, ни капли спиртного! Работала за компьютером! Никаких друзей, никаких гулянок! Я плаваю, как бобик! Я знаю языки! Хотя кончила всего четыре класса! Я могу все! Меня учил сам волшебник Амати! Он меня одобрял! Я главная на свете! То есть завтра буду главной... А ты... Ишь ты... Кто ты такой?! Ты кто?
— Я кто? Да я вообще не знаю... Ни отца, ни матери... Мне сказали, что мать меня бросила в мусорный контейнер, а дедушка с бабушкой нашли и забрали домой... Но я от них ушел... Они меня ругали, попрекали... Что я буду, как моя мать... Если не буду учиться. Что двойки... И учителя в школе зундели... А ребята били... Я ушел от всех... Я хочу быть самым главным, я всем покажу, кто я... Скажи мне, что для этого делать?
— Надо что? Учиться, учиться и учиться, как сказал один умный человек Ленин, который учился и потом всем показал, где раки зимуют! От это я понимаю! Это был мужик!
— Учиться я не буду. Не такой я дурак. Вон Толик с нашего двора не учился, а стал богатым. У него два ларька на рынке. У него целая группировка ребят. Он ездит в «мерседесе». Три жены. Все жены работают, деньги ему носят каждый день, а он только считает.
— Ой! — сказала Валька базарным голосом. — Ой! Видали мы твоего Толика. Его вчера взорвали его ребята прямо в «мерседесе»!
— Правда? — обрадовался Эдик, вылезая из-под дивана. — Вот хорошо! А я ему был должен три копейки еще с детства, он сказал, твой долг вырос неимоверно, ты сидишь на счетчике и должен мне миллиард. И я перестал приходить домой, так его боялся. Как отлично! — радовался Эдик. — Теперь вернусь к бабушке и дедушке.
— Не радуйся понапрасну, никто твоего Толика еще не тронул, но если ты меня будешь слушаться, я этого Толика взорву точно.
— Знаешь, и Гагика тоже.
— Ладно, ладно.
— И Хромого.
— И Хромого...
— Сегодня, — капризным тоном сказал Эдик.
— Сегодня я уже отработала.
— Ну ты и змея! А завтра?
— Посмотрим, как вести будешь... себя, — сказала Валька и пошла спать к себе в комнату. — Завтра, она обернулась и широко зевнула, мы с тобой пойдем на телевидение и завоюем весь мир.
И все эти глупые разговоры должны были слушать обе Барби.
— Он вылез из-под кровати и опять смотрит телевизор, — заключила свой рассказ Барби Кэт.
— Возвращайся ко мне, — сказала Барби Маша, — а утром будешь снова лежать в ящике и подслушивать.
И Барби Кэт вернулась в дедов домик, приняла ванну, переоделась и легла на Машину кровать.
А Барби Маша встала, немного поколдовала и оказалась у проходной на телевидении, где заступила на пост дежурного милиционера в виде красотки в мундире и сапогах.
Там ее и застал рассвет.
Барби Кэт уже лежала в грязном ящике на кухне у Валентины Ивановны и передавала Барби Маше:
— Она встала... Поднимает Эдика... Он не встает... Принесла чайник холодной воды... Поливает Эдика... Он закрылся подушкой и спит на мокром... Превратилась в кобру... Он залег под кровать... Кобра выгнала его из-под кровати... Он переодевается... Кричит: «Никто меня никогда не мог разбудить!» Обзывает ее гадюкой семибатюшной. Она превратилась в Валентину Ивановну... Попила чаю из носика чайника... Побежали ловить машину... Все.
— Вас слышу, конец сеанса, — ласково сказала милиционерка Маша и отключила переговорное устройство.
Прошло две минуты.
Тут же она заступила дорогу толстой накрашенной известной певице (в сопровождении сильно небритого, испуганного ассистента) со словами:
— Документы попрошу.
— Ооу, — запела певица, — нас, блин, не узнали...
— Что у вас есть на вход? — спросила Маша, берясь за кобуру.
— Испугала как не знаю что, — сказала певица и исчезла.
Тут же мимо милиционера быстро пробежал рыженький таракан и исчез в щели.
Сопровождающий певицу ассистент топтался у входа, и вдруг его окликнули из бюро пропусков:
— Господин Сила Львович Грязнов, есть такой?
— Есть! — рявкнул Эдик, и вскоре он был пропущен усатым милиционером, а красавицы милиционерки уже не было.
Звуки музыки
А что поделывает наш дедушка Иван?
Ведь Барби Маша, как мы знаем, с самого раннего утра исчезла, оставив деду кастрюлю вечно теплых макарон с томатным соусом.
Барбин домик стоял пустой.
Дед Иван, обнаружив эту пропажу, с утра толокся во дворе под старой липой, глядя вверх на вороньи гнезда, в прошлый раз именно ворона унесла у него Машу и спрятала на дереве.
Теперь он смотрел вверх и думал, настолько ли умны вороны, чтобы прятать свои находки каждый раз в новом месте.
Однако следовало на всякий случай проверить гнезда.
Дед, как говорится, сошел с круга — только что в кукольном домике сидели две Барби, Маша и Кэт, и вдруг такой фокус — нет ни одной.
Буквально испарились за ночь.
Для кого теперь, спрашивается, мастерить музыкальный инструмент под названием орган, если Маша украдена?
Побегав под липами, дед Иван снялся с места и, голодный, отправился на автобусе по знакомому маршруту в поселок Восточный, надеясь встретить там мальчика по прозвищу Чума, чтобы этот Чума оказал ему любезность и слазил еще раз на липу, посмотрел бы в гнездах насчет Барби Маши.
Ведь дедова работа над музыкальным органчиком почти подошла к концу, оставалось только отделать скамеечку для куклы Маши.
Причем дед Иван смастерил этот музыкальный инструмент с одной маленькой хитростью — стоило посадить Машу за органчик, как скамейка прогибалась, пружинка под ней растягивалась, задвижка отскакивала и сама собой начиналась музыка, а впечатление было, что играет кукла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Оставалось притащить домой Барби Машу из гнезда и ждать появления в студии дедушки Амати.
Валькирия хрипло посмеивалась, представляя себе, как добрый дед Амати влезает в экран («влазит», как ошибочно говорила Валька), чтобы помочь бедной Барби Маше, которую медленно пилят тупым ножом по шее, причем Маша дико визжит и плачет (включена подлинная запись детского крика в коридоре близ зубного врача), а по столу растекается лужа клюквенного сока...
Дальше разговор у Вальки и Грязнова был такой (причем она стояла на четвереньках, заглядывая под кровать):
— Когда мы получим все, ты будешь кем хочешь.
— Кем? — говорил Сила из-под дивана.
— Ну хочешь, римским папой?
— А кто это?
— За границей он главный в церкви.
— Да ну... Молиться, что ли?.. Да ну!
— Хочешь — космонавтом?
— Да ну... Там у них еда из тюбиков... Выйти и то некуда...
— Хочешь — начальником на телевидении!..
— Да ну, на работу таскаться... К девяти утра...
— А кем ты хочешь быть?
Эдик поломался и сказал:
— Честно?
— Ну.
— Я хочу быть, как ты. Вообще все уметь. Понятно?
— Быть, как я?!! Да я двадцать лет училась! Жила, понимаешь, в диком месте, в горах! Диета, спорт, ни капли спиртного! Работала за компьютером! Никаких друзей, никаких гулянок! Я плаваю, как бобик! Я знаю языки! Хотя кончила всего четыре класса! Я могу все! Меня учил сам волшебник Амати! Он меня одобрял! Я главная на свете! То есть завтра буду главной... А ты... Ишь ты... Кто ты такой?! Ты кто?
— Я кто? Да я вообще не знаю... Ни отца, ни матери... Мне сказали, что мать меня бросила в мусорный контейнер, а дедушка с бабушкой нашли и забрали домой... Но я от них ушел... Они меня ругали, попрекали... Что я буду, как моя мать... Если не буду учиться. Что двойки... И учителя в школе зундели... А ребята били... Я ушел от всех... Я хочу быть самым главным, я всем покажу, кто я... Скажи мне, что для этого делать?
— Надо что? Учиться, учиться и учиться, как сказал один умный человек Ленин, который учился и потом всем показал, где раки зимуют! От это я понимаю! Это был мужик!
— Учиться я не буду. Не такой я дурак. Вон Толик с нашего двора не учился, а стал богатым. У него два ларька на рынке. У него целая группировка ребят. Он ездит в «мерседесе». Три жены. Все жены работают, деньги ему носят каждый день, а он только считает.
— Ой! — сказала Валька базарным голосом. — Ой! Видали мы твоего Толика. Его вчера взорвали его ребята прямо в «мерседесе»!
— Правда? — обрадовался Эдик, вылезая из-под дивана. — Вот хорошо! А я ему был должен три копейки еще с детства, он сказал, твой долг вырос неимоверно, ты сидишь на счетчике и должен мне миллиард. И я перестал приходить домой, так его боялся. Как отлично! — радовался Эдик. — Теперь вернусь к бабушке и дедушке.
— Не радуйся понапрасну, никто твоего Толика еще не тронул, но если ты меня будешь слушаться, я этого Толика взорву точно.
— Знаешь, и Гагика тоже.
— Ладно, ладно.
— И Хромого.
— И Хромого...
— Сегодня, — капризным тоном сказал Эдик.
— Сегодня я уже отработала.
— Ну ты и змея! А завтра?
— Посмотрим, как вести будешь... себя, — сказала Валька и пошла спать к себе в комнату. — Завтра, она обернулась и широко зевнула, мы с тобой пойдем на телевидение и завоюем весь мир.
И все эти глупые разговоры должны были слушать обе Барби.
— Он вылез из-под кровати и опять смотрит телевизор, — заключила свой рассказ Барби Кэт.
— Возвращайся ко мне, — сказала Барби Маша, — а утром будешь снова лежать в ящике и подслушивать.
И Барби Кэт вернулась в дедов домик, приняла ванну, переоделась и легла на Машину кровать.
А Барби Маша встала, немного поколдовала и оказалась у проходной на телевидении, где заступила на пост дежурного милиционера в виде красотки в мундире и сапогах.
Там ее и застал рассвет.
Барби Кэт уже лежала в грязном ящике на кухне у Валентины Ивановны и передавала Барби Маше:
— Она встала... Поднимает Эдика... Он не встает... Принесла чайник холодной воды... Поливает Эдика... Он закрылся подушкой и спит на мокром... Превратилась в кобру... Он залег под кровать... Кобра выгнала его из-под кровати... Он переодевается... Кричит: «Никто меня никогда не мог разбудить!» Обзывает ее гадюкой семибатюшной. Она превратилась в Валентину Ивановну... Попила чаю из носика чайника... Побежали ловить машину... Все.
— Вас слышу, конец сеанса, — ласково сказала милиционерка Маша и отключила переговорное устройство.
Прошло две минуты.
Тут же она заступила дорогу толстой накрашенной известной певице (в сопровождении сильно небритого, испуганного ассистента) со словами:
— Документы попрошу.
— Ооу, — запела певица, — нас, блин, не узнали...
— Что у вас есть на вход? — спросила Маша, берясь за кобуру.
— Испугала как не знаю что, — сказала певица и исчезла.
Тут же мимо милиционера быстро пробежал рыженький таракан и исчез в щели.
Сопровождающий певицу ассистент топтался у входа, и вдруг его окликнули из бюро пропусков:
— Господин Сила Львович Грязнов, есть такой?
— Есть! — рявкнул Эдик, и вскоре он был пропущен усатым милиционером, а красавицы милиционерки уже не было.
Звуки музыки
А что поделывает наш дедушка Иван?
Ведь Барби Маша, как мы знаем, с самого раннего утра исчезла, оставив деду кастрюлю вечно теплых макарон с томатным соусом.
Барбин домик стоял пустой.
Дед Иван, обнаружив эту пропажу, с утра толокся во дворе под старой липой, глядя вверх на вороньи гнезда, в прошлый раз именно ворона унесла у него Машу и спрятала на дереве.
Теперь он смотрел вверх и думал, настолько ли умны вороны, чтобы прятать свои находки каждый раз в новом месте.
Однако следовало на всякий случай проверить гнезда.
Дед, как говорится, сошел с круга — только что в кукольном домике сидели две Барби, Маша и Кэт, и вдруг такой фокус — нет ни одной.
Буквально испарились за ночь.
Для кого теперь, спрашивается, мастерить музыкальный инструмент под названием орган, если Маша украдена?
Побегав под липами, дед Иван снялся с места и, голодный, отправился на автобусе по знакомому маршруту в поселок Восточный, надеясь встретить там мальчика по прозвищу Чума, чтобы этот Чума оказал ему любезность и слазил еще раз на липу, посмотрел бы в гнездах насчет Барби Маши.
Ведь дедова работа над музыкальным органчиком почти подошла к концу, оставалось только отделать скамеечку для куклы Маши.
Причем дед Иван смастерил этот музыкальный инструмент с одной маленькой хитростью — стоило посадить Машу за органчик, как скамейка прогибалась, пружинка под ней растягивалась, задвижка отскакивала и сама собой начиналась музыка, а впечатление было, что играет кукла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66