В свете керосиновой лампы я заметил мертвенно-бледный шрам, как от кремневого копья. Я положил руку прямо на шрам, и с моих губ сорвалось невольное восклицание.
Под ладонью билось сердце старого Джима Гарфилда, и впервые в жизни я обнаружил, что человеческое сердце способно биться с такой поразительной силой. Даже ребра вибрировали от его ударов, больше похожих на работу динамо-машины, чем на деятельность человеческого органа. Я почувствовал, как удивительная жизненная сила перелилась из его груди в мою ладонь и ползла по руке вверх, пока мне не начало казаться, что ему вторит мое собственное сердце.
– Я не могу умереть, – задыхался старый Джим. – Не могу, пока сердце бьется в груди. Меня можно убить только пулей в голову. И даже тогда я не буду по-настоящему мертв, до тех пор, пока бьется сердце... Хоть оно и не мое. Да, не мое. Оно принадлежит Человеку-Призраку, вождю липанов. Это сердце божества, которому поклонялись липаны, пока их не прогнали команчи с родных холмов.
С Человеком-Призраком я познакомился на Рио-Гранде, я там был с Ивеном Камероном. Однажды я спас вождя липанов от мексиканцев, и с тех пор мы связаны необыкновенными узами, их никто не видит и не чувствует, кроме нас двоих. Он пришел, когда узнал, что я нуждаюсь в нем – после той схватки в верховьях Локуст-Крика, где мне достался этот шрам.
Я был мертв – мертвее некуда. Мое сердце разрезали напополам, как бизонье после удачной охоты. Всю ночь мой должник колдовал, вызывал мой призрак из страны духов. Я немного помню тот путь. Было темно, я несся сквозь серую дымку и слышал, как рядом, в тумане, причитают умершие. Но Человек-Призрак вывел меня обратно.
Он вынул то, что осталось от моего смертного сердца, и вложил в мою грудь сердце бога. Но оно принадлежит ему, и он придет за ним, когда все будет кончено. Только оно и поддерживает во мне жизнь, только оно и дает мне силы, достойные мужчины. И время надо мной не властно. И пускай дураки называют меня старым брехуном, какое мне дело? Я-то знаю, что это правда. Слышите?
Его ногти глубоко впились в запястье Дока Блэйна. Глаза – удивительно молодые глаза на морщинистом лице – гневно сверкнули под кустистыми бровями.
– И все-таки, если нелепая случайность оборвет мою жизнь... сейчас или потом... Пообещайте... что разрежете мне грудь и вынете сердце Человека-Призрака. Оно принадлежит ему. И пока оно бьется в груди, мой дух привязан к телу, он никуда не денется, даже если череп расколоть, как орех. Живое сердце в гниющем теле... Обещайте!
– Хорошо, обещаю, – кивнул Док Блэйн, и Джим откинулся на подушку со свистящим вздохом облегчения.
Он пережил ту ночь. Не умер и на другую, и на третью.
Следующий день остался у меня в памяти потому, что я подрался с Джеком Кирби.
Люди многое прощают хулиганам, потому что не желают проливать кровь. Поскольку никто не взял на себя труд пристрелить Кирби, он возомнил себя грозой округи.
Он сторговал бычка у моего отца, а когда тот пришел за деньгами, подонок соврал, что уже отдал деньги мне. Я нашел Кирби в притоне бутлегеров, он хвастал, какой он крутой, и грозился выколотить из меня признание, что деньги заплачены, но я их прикарманил. Услышав это, я взбесился и набросился на него. Винтовкой, как дубиной, я врезал ему по физиономии, по шее, груди и животу. Наверное, прикончил бы, если б меня не оттащили.
На предварительном слушании меня обвинили в покушении на жизнь и назначили срок суда. Кирби был злопамятен, как и полагается типичному хулигану из западного штата, и, когда малость поправился, дал клятву отомстить мне. Уж не знаю почему, но он гордился своей “красотой”, а я ее то и дело портил.
И когда Джек Кирби выздоровел, старик Гарфилд тоже встал на ноги, к удивлению всех, и Дока Блэйна в частности.
Помню, как-то ночью Док Блэйн снова позвал меня на ферму Джима Гарфилда. Я сидел тогда в кабаке Шифти Корланса – мужественно накачивался бурдой, которую он называл пивом, в слабой надежде захмелеть. Тут пришел Док Блэйн и спас меня от этой пытки.
Когда мы тряслись по старой извилистой дороге в машине Дока Блэйна, я спросил:
– Почему ты так настаивал, чтобы я поехал с тобой? Это ведь не профессиональный вызов, я правильно понял?
– Правильно, – ухмыльнулся он. – Старину Джима даже кувалдой не убить. С такими переломами даже бык околеет, а Джим ничего, оклемался. Вообще-то дело в том, что Джек Кирби сейчас в Лост-Нобе. Клянется, что пристрелит тебя, как только увидит.
– А, черт! – вспылил я. – Теперь все решат, что я удрал из города, потому что струсил. А ну, живо поворачивай и вези меня назад!
– Ну-ну, не пори горячку, – сказал Док. – Все знают, что ты не боишься Кирби. Его уже никто не боится. Ты всем показал, какой он слабак, вот он и злобствует. Но сейчас лучше его не трогать, ведь скоро суд.
Я засмеялся.
– Ладно, если я ему в самом деле нужен, он меня найдет и у старины Гарфилда. Шифти Корлан слышал, как ты меня уламывал. А Шифти ненавидит меня с прошлой осени, когда я перехватил у него приз на скачках. Он скажет Кирби, где меня искать.
– Я об этом не подумал, – встревожился Док Блэйн.
– К черту, забудь, – посоветовал я. – У Кирби кишка тонка стрелять, он только кулаками махать умеет.
Но я ошибся. Заденьте тщеславие задиры, и вы поймете, что это его больное место.
Когда мы приехали, старина Джим еще не ложился. Он сидел в комнате, которая служила одновременно гостиной и спальней, курил трубку из кукурузного початка и пытался читать газету при свете керосиновой лампы. Все окна и двери, в том числе и дверь на просевшую веранду, были распахнуты настежь (Джим не любил духоту), но насекомые, что роились вокруг лампы, казалось, совсем не досаждали ему.
Мы сели и поговорили о погоде (что вовсе не пустая болтовня в краю, где хлеб насущный зависит от милосердия солнца, дождя и ветра). Потом разговор перескочил на другое, и вскоре Док Блэйн откровенно выложил то, что вертелось у него в голове.
– Джим, – сказал он. – Той ночью, когда я думал, что ты вот-вот дашь дуба, ты нес всякую чепуху про свое сердце и индейца, который тебе его одолжил. Ты ведь бредил, да?
– Нет, Док, – посасывая трубку, сказал Гарфилд. – Это святая правда. Человек-Призрак, жрец Бога Ночи, заменил мое мертвое, рассеченное сердце святыней племени липанов. Я и сам не знаю, что это за бог, – вождь говорит, он из дальних краев и очень старый, – но он может некоторое время обойтись без сердца. Когда же я умру – размозжу себе голову так, что погибнет разум, – надо будет вернуть сердце Человеку-Призраку.
– Так значит, ты всерьез просил, чтобы тебе вырезали сердце? – произнес Док Блэйн.
– Еще бы не всерьез, – вздохнул Гарфилд. – Живое в мертвом противно природе. Так сказал Человек-Призрак.
– Что за дьявол этот Человек-Призрак?
1 2 3