Ладно, не удается прижать меня к канатам простыми финтами, будем придумывать сложные, решил он и резко замедлился, почти остановился, занятый своими расчетами. Я продолжал скакать вокруг, выжидая, пока мыслительный процесс не наберет силу, а затем счел своевременным напомнить о собственном существовании – четким прыжком приблизился и отработал классическую двойку правой-левой. Парировать он успел, но больше похвалиться оказалось нечем – к началу контратаки я был уже далеко… Затем Реналдо, конечно же, повторил ситуацию, заманивая меня в ловушку. Он прикинулся задумавшимся, я, соответственно, показал атаку, и когда он напрягся для ее отражения… замер на полушаге, издевательски опустив руки. От разочарования и ярости у него аж мышцы не шее вздулись, и тут я провел настоящий выпад. Прыжок с места, двойка в обратном порядке – далекий отвлекающий левый прямой и прицельный правый хук вслед. В принципе комбинация прошла, но Реналдо на практике подтвердил феноменальные данные тестов, успев уклониться.
Отходя, я сделал мало вежливый жест, предлагая повторить еще разок, на что Реналдо кивнул, начиная потихоньку заводиться. Прекрасно, я точно скопировал атаку, но разрывать дистанцию в конце не стал, отразил поспешное контрнаступление – как же, такой случай подвернулся! – и без помех залепил правый боковой прямиком в ухо. Звучный шлепок совпал с ударом гонга, и я удалился в свой угол, провожаемый заметно усилившимся негодованием зрителей.
В перерыве мы с майором молча постояли рядом, даже не проводя никаких восстановительных мероприятий – поединок развивался в соответствии с нашим сценарием. А вот в углу герцога, где ему помогала парочка ребят (скорее всего лучших специалистов по боксу на «Прометее»), диалог шел весьма оживленный…
Оно и понятно. Как мы предполагали, Реналдо вышел на ринг, не имея за душой никакой концепции боя. Он собирался отвечать ударом на удар – только чуть быстрее, точнее и сильнее, – но бокс был не так прост, и я тыкал его в это носом. Теперь же, по моим представлениям, он должен был еще разок-другой попытать розыгрыш единичной сшибки, убедиться, что я всегда на шаг впереди, а затем постепенно перейти к более рискованным вариантам.
И верно, второй раунд прошел именно в таком ключе. Получив с очень дальней дистанции парочку несильных, но неприятных ударов по лицу, Реналдо включил максимальную скорость и принялся атаковать затяжными сериями, разрывая дистанцию уже по ходу наступления. Но все это было совершенно не подготовлено, и, пока сохранялись силы и хладнокровие, я легко уходил в стороны или, в крайнем случае, выставлял блоки, после чего недурно работал в отходах. В результате за раунд у меня накопилось еще несколько попаданий, одно из которых – правым джебом – пришлось Реналдо в левый глаз и обещало вскорости заметно улучшить освещение на ринге…
По-настоящему любопытный и опасный момент случился только в самом конце раунда, когда Реналдо впервые прочувствовал мою контратаку и упредил ее, красиво сманеврировав и фактически зажав меня в одном из углов. Однако я неожиданно для него не попытался проскочить мимо, создавая удобную мишень для атаки сбоку, а, напротив, резко остановился, принимая глухую защиту, и… перешел в правостороннюю стойку. Зная, что всю свою карьеру я пробоксировал как ярко выраженный левша и со стойками ни разу не экспериментировал, Реналдо опешил. Пока он соображал, что изменилось и как следует поступить, я не проскочил, а прошел мимо него на свободное пространство…
В третьем раунде сложившаяся схема боя получила дальнейшее развитие. Реналдо пытался атаковать еще агрессивнее и продолжал периодически пропускать удары, а я находился в постоянном движении, контратаковал только при стопроцентных шансах и, озадачивая его новыми финтами, выходил из сложных ситуаций без потерь. К тому же я окончательно удостоверился, что даже самые мощные мои удары наносят Реналдо такой же вред, как слону дробина. Но помимо очевидного негативного, в этом был и определенный положительный момент…
В тайм-ауте между третьим и четвертым раундами мы с Уилкинсом сошлись во мнении, что развязка приближается. Развязка того рисунка боя, который навязал противнику я…
Видите ли, по моему описанию первых раундов легко может показаться, будто я одерживал уверенную победу, почти что издеваясь над беспомощным оппонентом. Но такое впечатление было бы крайне обманчивым. Перевес достигался мной ценой колоссальных физических и моральных усилий. Я показывал – не побоюсь этого слова – высокое искусство бокса, но в его основе лежали сложнейшие траектории движения, исполняемые на максимальной скорости, и молниеносное прогнозирование ситуации без права на ошибку. Продержаться на таком уровне и в принятом темпе двенадцать раундов (а между нами было договорено именно столько – стандартный формат чемпионского боя) я не смог бы в лучшие годы, как говорится, нечего и мечтать… Практически уже концовку третьего я проводил на сжатых зубах, и сил еще хватило бы на два-три раунда. Дождись Реналдо минуты, когда я выдохнусь, и потом он мог избивать меня как угодно и не особо напрягаясь…
Поэтому весь наш расчет строился на том, чтобы, с одной стороны, создавать иллюзию, будто мне совсем не тяжело и выносливости хватит до конца, а с другой – стараться выводить противника из равновесия, злить, попросту говоря. С этой целью я не садился отдыхать, с подчеркнутой бодростью выполнял любой жест, улыбался, ре упускал случая поприветствовать зрителей, которым происходящее абсолютно не нравилось. По той же причине я бил Реналдо исключительно в голову, хотя в длительном бою атаковать в корпус и проще, и полезнее (можно сбить дыхание, нарушить работу сердца или даже ребра сломать, если повезет). Но каждый удар по морде – это оскорбительно, адреналинчик начинает беспокоить…
Так и вышло, после первого же провала в четвертом раунде Реналдо, проигрывающий, освистываемый народом – собственными подчиненными, между прочим, – не смог дольше сдерживаться и терпеть. Он полез туда, куда я его заманивал: послал тактики, стратегии и прочая ко всем чертям и поставил на голую силу. Уверившийся в своей неуязвимости для моих ударов, он напрочь игнорировал защиту и тупо мчался на меня по прямой, пытаясь налететь, оше – ломить, подавить, растерзать. Раз за разом, снова и снова, как бык на красную тряпку… Тут-то, по замыслу, я и должен был его укладывать – длинными встречными ударами, страшными суммарной мощью нашего общего движения. И я их наносил, свои знаменитые левые прямые: на каждом заходе по штуке, а то и по два успевал, но… Но увы! Когда после гонга Реналдо с перекошенным от ярости лицом направился в свой угол, его даже не пошатывало, тогда как я, не пропустив еще ничего стоящего, чуть не хлопнулся мимо заботливо подставленной Уилкинсом табуретки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Отходя, я сделал мало вежливый жест, предлагая повторить еще разок, на что Реналдо кивнул, начиная потихоньку заводиться. Прекрасно, я точно скопировал атаку, но разрывать дистанцию в конце не стал, отразил поспешное контрнаступление – как же, такой случай подвернулся! – и без помех залепил правый боковой прямиком в ухо. Звучный шлепок совпал с ударом гонга, и я удалился в свой угол, провожаемый заметно усилившимся негодованием зрителей.
В перерыве мы с майором молча постояли рядом, даже не проводя никаких восстановительных мероприятий – поединок развивался в соответствии с нашим сценарием. А вот в углу герцога, где ему помогала парочка ребят (скорее всего лучших специалистов по боксу на «Прометее»), диалог шел весьма оживленный…
Оно и понятно. Как мы предполагали, Реналдо вышел на ринг, не имея за душой никакой концепции боя. Он собирался отвечать ударом на удар – только чуть быстрее, точнее и сильнее, – но бокс был не так прост, и я тыкал его в это носом. Теперь же, по моим представлениям, он должен был еще разок-другой попытать розыгрыш единичной сшибки, убедиться, что я всегда на шаг впереди, а затем постепенно перейти к более рискованным вариантам.
И верно, второй раунд прошел именно в таком ключе. Получив с очень дальней дистанции парочку несильных, но неприятных ударов по лицу, Реналдо включил максимальную скорость и принялся атаковать затяжными сериями, разрывая дистанцию уже по ходу наступления. Но все это было совершенно не подготовлено, и, пока сохранялись силы и хладнокровие, я легко уходил в стороны или, в крайнем случае, выставлял блоки, после чего недурно работал в отходах. В результате за раунд у меня накопилось еще несколько попаданий, одно из которых – правым джебом – пришлось Реналдо в левый глаз и обещало вскорости заметно улучшить освещение на ринге…
По-настоящему любопытный и опасный момент случился только в самом конце раунда, когда Реналдо впервые прочувствовал мою контратаку и упредил ее, красиво сманеврировав и фактически зажав меня в одном из углов. Однако я неожиданно для него не попытался проскочить мимо, создавая удобную мишень для атаки сбоку, а, напротив, резко остановился, принимая глухую защиту, и… перешел в правостороннюю стойку. Зная, что всю свою карьеру я пробоксировал как ярко выраженный левша и со стойками ни разу не экспериментировал, Реналдо опешил. Пока он соображал, что изменилось и как следует поступить, я не проскочил, а прошел мимо него на свободное пространство…
В третьем раунде сложившаяся схема боя получила дальнейшее развитие. Реналдо пытался атаковать еще агрессивнее и продолжал периодически пропускать удары, а я находился в постоянном движении, контратаковал только при стопроцентных шансах и, озадачивая его новыми финтами, выходил из сложных ситуаций без потерь. К тому же я окончательно удостоверился, что даже самые мощные мои удары наносят Реналдо такой же вред, как слону дробина. Но помимо очевидного негативного, в этом был и определенный положительный момент…
В тайм-ауте между третьим и четвертым раундами мы с Уилкинсом сошлись во мнении, что развязка приближается. Развязка того рисунка боя, который навязал противнику я…
Видите ли, по моему описанию первых раундов легко может показаться, будто я одерживал уверенную победу, почти что издеваясь над беспомощным оппонентом. Но такое впечатление было бы крайне обманчивым. Перевес достигался мной ценой колоссальных физических и моральных усилий. Я показывал – не побоюсь этого слова – высокое искусство бокса, но в его основе лежали сложнейшие траектории движения, исполняемые на максимальной скорости, и молниеносное прогнозирование ситуации без права на ошибку. Продержаться на таком уровне и в принятом темпе двенадцать раундов (а между нами было договорено именно столько – стандартный формат чемпионского боя) я не смог бы в лучшие годы, как говорится, нечего и мечтать… Практически уже концовку третьего я проводил на сжатых зубах, и сил еще хватило бы на два-три раунда. Дождись Реналдо минуты, когда я выдохнусь, и потом он мог избивать меня как угодно и не особо напрягаясь…
Поэтому весь наш расчет строился на том, чтобы, с одной стороны, создавать иллюзию, будто мне совсем не тяжело и выносливости хватит до конца, а с другой – стараться выводить противника из равновесия, злить, попросту говоря. С этой целью я не садился отдыхать, с подчеркнутой бодростью выполнял любой жест, улыбался, ре упускал случая поприветствовать зрителей, которым происходящее абсолютно не нравилось. По той же причине я бил Реналдо исключительно в голову, хотя в длительном бою атаковать в корпус и проще, и полезнее (можно сбить дыхание, нарушить работу сердца или даже ребра сломать, если повезет). Но каждый удар по морде – это оскорбительно, адреналинчик начинает беспокоить…
Так и вышло, после первого же провала в четвертом раунде Реналдо, проигрывающий, освистываемый народом – собственными подчиненными, между прочим, – не смог дольше сдерживаться и терпеть. Он полез туда, куда я его заманивал: послал тактики, стратегии и прочая ко всем чертям и поставил на голую силу. Уверившийся в своей неуязвимости для моих ударов, он напрочь игнорировал защиту и тупо мчался на меня по прямой, пытаясь налететь, оше – ломить, подавить, растерзать. Раз за разом, снова и снова, как бык на красную тряпку… Тут-то, по замыслу, я и должен был его укладывать – длинными встречными ударами, страшными суммарной мощью нашего общего движения. И я их наносил, свои знаменитые левые прямые: на каждом заходе по штуке, а то и по два успевал, но… Но увы! Когда после гонга Реналдо с перекошенным от ярости лицом направился в свой угол, его даже не пошатывало, тогда как я, не пропустив еще ничего стоящего, чуть не хлопнулся мимо заботливо подставленной Уилкинсом табуретки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122