– Не беспокойтесь, князь, – услышал я в ответ, при этом он сбросил пальто и добавил улыбаясь: – Я только потомок венгерского графа, а в Венгрии, да будет вам известно, на пять человек по одному графу, такова статистика.
– Но в Грузии на двух человек по одному князю, так что мы обскакали вас, граф!
Я пытался скрыть смущение, шеф жандармов, оказывается, вовсе не думал уходить.
– Князь, – заговорил он снова. – Я пришел просить как раз о том, что вы сами только что предложили.
– О чем просить? – Я ничего не понимал.
– Просить, чтобы вы разрешили мне посидеть за вашим дружеским столом. Не спорю, это странная просьба для незнакомого человека. Но, честное слово, я не буду вам в тягость, а быть может, даже сумею позабавить и развлечь.
Мне показалось, что граф Сегеди даже чуть-чуть волнуется, стараясь быть непринужденным и простым. Но все-таки, согласитесь сами, это вторжение в мой дом – невероятная наглость! Что мог я ответить ему?
– Конечно… О чем говорить, – сказал я, ощущая фальшь, которая вязла в моих словах.
Я провел его в гостиную, и он все с той же улыбкой, исполненной внимательного расположения, опустился в одно из кресел.
– Я слышала, что вы прекрасный пианист, – обратилась к нему Нано. Видно, готовилась завести с ним длинный разговор, чтобы задержать подольше на этой половине, как того хотел Гоги.
Но граф Сегеди почуял, верно, ненатуральность нашего поведения.
– Вы, сударыня, волнуетесь так же, как и я, – сказал он. – Я уверен, что и ваши друзья взвинчены не меньше вас. И совершенно напрасно. Меня привела сюда мирная цель, мирная, но не простая. И я не смогу ее осуществить, пока в доме этом не воцарится покой и доверие. И вас как женщину я прошу помочь… Ведь вы одна среди стольких. Начните вы, постарайтесь вести себя со мной как со старым знакомым, это снимет тяжесть с вас, с меня и поможет остальным найти верный тон. – Он засмеялся и добавил: – Вы скоро сами убедитесь в доброте моих помыслов.
Нано молчала, не зная, что сказать, а я извинился, пробормотал, что должен наведаться на кухню, и оставил их вдвоем.
Я зашел в свою спальню и подошел к окну. Хотел собраться с мыслями, но мысли прыгали, не зацепляясь друг за друга. Нет, я не понимал, что случилось, но понимал, что может случиться что-то очень страшное, опасное для моей жизни. Я выглянул в окно: перед подъездом, рядом с экипажем Нано, стоял еще один экипаж, и в нем сидел незнакомый мужчина в котелке, нахлобученном на лоб. «Человек Сегеди», – подумал я. А так на улице было пустынно.
Я отправился на кухню. Арзнев Мускиа как ни в чем не бывало колдовал над кипящим котлом, а Гоги и Элизбар насупленно и сосредоточенно молчали. Мне показалось, что мое появление застало их врасплох, в их молчании была какая-то неловкость.
– Как вы объясните все это? – спросил я.
– Сами ломаем голову, – ответил Гоги.
– А он что говорил? – подал голос Элизбар.
Я передал им то, что услышал от графа Сегеди.
– Ну, и что тут такого? – воскликнул Арзнев Мускиа. – Прослышал, верно, про мой эларджи и пришел отведать… Ясно как день божий… Не думаю, чтоб твой люля-кебаб смог его завлечь! – Лаз повернулся к Элизбару Каричашвили.
– Да, это эларджи притянуло его, – согласился Гоги.
Мне стало грустно, потому что я понял: все, что нужно было сказать, они сказали без меня. И я закипел от негодования.
– Если того, что вы говорили, – воскликнул я, – вы не хотите повторить при мне, то поделитесь со мной хотя бы выводами, к которым вы пришли!
– Мы не пришли ни к каким выводам, – сказал Арзнев Мускиа.
– Но ведь Гоги ради чего-то спросил меня, есть ли в доме еще один выход?
– Ради человека, которому мы обязаны этим визитом, – ответил лаз.
– Ну! Что мы, заговорщики, что ли? – воскликнул я. – Ведь это каким надо быть преступником, чтобы сам шеф жандармов являлся за ним на дом!
Скажу откровенно, я очень волновался и пытался шуткой прикрыть свой испуг, уговорить себя и их, что нам нечего бояться.
Но они не приняли моей шутки, не тронулись мне навстречу. Арзнев Мускиа по-прежнему стоял над котлом, Гоги смотрел в пол, а Элизбар насаживал на вертел мясо, но руки его, я заметил, дрожали. Может быть, они и хотели мне что-то сказать, но никто не решался начать, каждый уступал место другому. Молчание тянулось не так уж долго, но мне на душу оно легло бесконечной изматывающей тяжестью и пробудило малодушие, испуг, предчувствие неминуемой катастрофы. Сейчас я могу назвать все своими именами – и знаю, что то была мгновенная вспышка панического страха, страха за свое благополучие. Будто кто-то швырнул сейчас об пол мою безоблачную жизнь и она вот-вот разлетится на мелкие куски. Не уверен, могла ли сила воли обуздать тот ядовитый клубок чувств…
Все кричало во мне… Да, да, вы вместе совершили что-то страшное, втянули меня в роковую бездну. Но я не хочу… Я не знаю… Я не с вами… Я не хочу страха и риска. Я не борюсь с царским строем, я вижу в нем не одно зло, вижу и добро! Я не хочу… Уходите сами и уведите эту отвратительную змею, которая из-за вас вползла в мой дом, в мою жизнь, в мою душу, в мое будущее… Кто этот человек?
– Наверно, я тот человек, Ираклий! – раздался в этот момент голос лаза.
– Ты? Какой человек? – спросил я, но мне показалось, что это сказал не я, а кто-то другой.
– Тот человек, из-за которого пришел граф Сегеди.
Знаете, меня не смутили его слова, как будто я заранее знал все, что он может сказать, будто держал их в памяти после первой встречи, семь дней тому назад. И эти несколько мгновений принесли мне опыт долгих лет жизни. В эту секунду я понял, что человек, стоящий передо мной, – прекрасен, что он не может совершить преступления против людей и мира, и, значит, он ни в чем не виноват передо мной, и Нано, Гоги, Элизбар – тоже не виноваты, что справедливость – на его стороне, а мое место там, где справедливость. И я обрел спокойствие, чувства мои подчинились разуму, а разум требовал вмешательства, такого действия, которое при этом причудливом стечения обстоятельств было бы самым уместным.
– Арзнев, – сказал я, – ты должен поступить только так, как будет лучше для тебя. Не думай о нас, мы готовы на все.
Глаза Арзнева Мускиа блеснули благодарной теплотой, но он сказал с беспрекословной твердостью:
– Я должен поступить, брат Ираклий, так, как будет лучше для всех. Я здесь не один, и я никуда отсюда не уйду!.. Мы выйдем к графу вместе! – И, чувствуя мою неуверенность и колебания, добавил: – Да, так будет лучше! – Он подошел к умывальнику, вымыл руки и, поправив полы чохи, сказал:
– Веди нас, Ираклий! Ты – хозяин!
Мы молча двинулись в комнаты.
Когда мы вошли, Сегеди поднялся со своего места. Что было делать? Я представил ему каждого. Все, как заведено, – вежливые улыбки, легкие поклоны… Очень приятно… Очень приятно…
Я попросил всех присесть, пока не будет готов стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214