Он не слышал, как содрогались тяжелые била, как стонала за спиной сопель. Уши Брагоды забил молот его сердца. Дротик разорвал сухую грудь чучела, прошив ее наскозь. Воины ликовали так, будто перед ними был не маленький Брагода, прошедший первую свою инициацию, а Одоакр на руинах только что взятого им Рима.
Брагода стал воином. Он теперь был равным с этими великими людьми. По традиции русов ему выстригли затылок, а спереди волосы убрали в косицу. Брагода теперь не только носил под рубашкой штаны, как все мужчины, но у его пояса уже висел нож. Беспорточные мальчишки его возраста никогда больше не увидят Брагоду в своей компании.
Вернувшись с сыном в Аркону, Оркс твердо решил покинуть Храм. Теперь, когда мальчик стал воином, рукам Овара дотянуться до него стало бы труднее. Однако именно это обстоятельство и не сулило ничего хорошего. Не случайно же сердце Овара сковала тайна, замешанная на хлипком существе Брагоды. Конечно же, сердце Оркса не растопили отцовские чувства к найденышу, и все-таки что-то уводило берсерка от Арконского Святограда.
Дома у Оркса хозяйничала стряпуха – молодая баба Капличка. Брагоде сразу не понравилось, что простолюдинка позволяет себе шаловливые вольности с его отцом. Достоинство воина заговорило в Брагоде раньше, чем в нем успел проснуться мужчина.
– Послушай, баба, я давно хотел тебя спросить, – начал Брагода, поглядывая на крутые бока кухарки, – почему ни одна женщина в Арконе не участвует в состязаниях, а ты участвуешь?
Капличка с удивлением посмотрела на мальчика.
– Да? И с кем же по-твоему я состязаюсь?
– С арконскими свиньями. Ты уже победила их всех по тучности.
Капличка взвизгнула от негодования.
– Не знаю, прославишь ли ты свой меч, но языком молоть ты будешь первый мастер! – Стряпуха, ища поддержки, посмотрела на Оркса. Но он был равнодушен.
Когда Капличка ушла, Оркс взял Брагоду за плечо.
– Слово, которое ты отпускаешь – это твоя человеческая мера. То есть оно значит ровно столько, сколько значишь ты сам. За все в жизни нужно платить. Знаешь почему? Потому, что все имеет цену. Даже слова, на которые твоя щедрость не знает меры. Все. Я не прошу милости, и не раздаю ее сам, потому что мне не нужно просить. Я и так возьму то, что принадлежит мне. Нищенствующий слаб, потому он и просит. Потому он и прощает, что в нем нет силы спросить по платежу ни с себя, ни с других. Но я не хочу, чтобы мой сын не оплачивал свои заемы. Раз ты назвал ее свиньей и прогнал прочь, значит, ты можешь сам справиться со стряпней. Давай! Но если ты не справишься – держись!
Этот день, как и предыдущий, Брагода запомнил на всю жизнь.
– Мера – одно из правил берсерка, – говорил Оркс, – мера значит точность. Передержишь злость – удар задохнется, ошибешься на полпальца – нужно все начинать сначала. А противник-то уже знает, чего ты хочешь. Другое правило – позиция. Позиция – это мгновение. Но позиция – это еще и твое постоянство. Я могу встать очень просто – напротив противника, лицом к лицу. Но это не будет позицией. Это – попытка вломиться в закрытую дверь. Тебя уже ждут и перед твоим носом закрыли дверь. Ты считаешь, что лицом к лицу – достойно, потому что это честно. Да? Но что ты хочешь с самого начала доказать, что можешь красиво и трудно умереть, или что можешь легко выиграть? Мы не станем ломать лбом двери. Ты облегчаешь долю противника, потому что ты перед ним, и он сообразит, что ему делать. Потому мы скоро уйдем из Святограда, что Овар что-то знает о тебе и пытается действовать соразмерно тому. А ты не знаешь этой тайны, и, стало быть, его действий. Ты – мишень. И еще одно правило – быстрота. Правда, оно действует только тогда, когда ты принял позицию и обозначил меру.
* * *
Брагода топтался в подклети кухарни, стряхивая с себя подтекший снег. Пухлая кухарка заправляла в приготовленные крынки перебродившую сырную мякоть. Сыр пах тяжело и непотребно, угнетая все прочие запахи.
– Никак в толк не возьму, – начала Капличка, – кем ты Орксу приходишься?
– Оркс – мой отец, – раздраженно ответил Брагода.
– Отец?
Брагода хотел было сорваться злым словом, но дверь распахнулась, и, напустив с улицы снежной кипени, вошла Млава. Встретившись взглядом с Брагодой, девушка смущенно отвернулась. Парень, видимо, тоже нелегко сносил прикосновение этих глаз.
– К коню пойду, – пробубнил он и вышел.
Капличка скосилась на Млаву.
– Ну, чего глазеешь? Смотри, глаза не запачкай.
– О чем ты?
– О чем? Об этом мальчишке, разумеется. Как будто со стороны ничего не видно! Но только отец твой вряд ли порадуется за тебя.
Девушка еще больше засмущалась, однако слова кухарки задели ее любопытсво.
– Говорят, он знатного рода.
– Он из рода Оркса Бешеного, хотя я не очень-то уверена, что Бешеный – его отец. Что-то я не припомню, чтобы у Бешеного была жена.
– Ну и что. Он мог усыновить ребенка своей наложницы.
– Как бы не так. Оркс никогда не имел наложниц. И вообще ты не знаешь, что это за род.
Млава присела на край скамьи.
– Одно только имя Бешеного Сына Руевита вызывает ужас от ромейской земли до Агрипии. Когда в их роду рождается девочка, ее просто убивают. Вот таким ножом. Словно поросенка. Если бы Оркс мог обращать нажитое им богатсво в золото, он давно бы уже превзошел самого Арконского идола. Но у него совсем нет золотой меры.
– Почему?
– Потому что он – берсерк. И его вера не позволяет ему копить золото.
Девушка задумалась. Кухарка продолжала:
– Когда волчонок достигнет мужской инициации, он просто скажет себе: «Бери любую женщину из тех, кто может посвятить тебя в таинство любви, но только не забудь потом убить ее. Иначе ты не берсерк!»
– И у него никогда не будет жены?
– Будет. Украдет где-нибудь девушку, посвятит ее в родовое достоинство, и больше никто о ней ничего не узнает.
– Почему же ты думаешь, что Оркс – не его отец? Скажи.
– Спроси об этом своего отца. Он знает больше моего.
Капличка обтерев руки о передник, закончила стряпню. Она стянула узлом холстину, плотно прижав крынки друг к другу. Неожиданно девушка подхватила узел со стола.
– Я сама отнесу.
Капличка только покачала головой.
Во дворе последним часом пламенел короткий зимний день. По уличным мосткам отстукивали шаги неторопливых прохожих. Седовласый раб в безмерном рубище плелся между домами. За ним ковылял такой же лохматый пес.
– Прочь с дороги! – раздалось сзади. Воздух рассекла плеть. Во двор въехал всадник. Это был Рыжий Хольдар. Кто не знал Рыжего Хольдара по ту и другую сторону Лабы? В тот момент, когда чубатый конек Хольдара поравнялся с кухарней, дверь отворилась и на улицу вышла Млава с узлом в руке. Хольдар сразу преобразился.
– Кто это? Засыпь мне глаза солью, если это не дочь Рута. Эй, горлица, послушай, твой отец – Рут, ведь так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14