ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Я тихо продолжаю:
— Другие-то не в сердце бьют, всё больше ниже пояса.
Татьяна берёт у меня ведро, говорит почти распевно:
— И почему мужчины так любят жаловаться? Так ждут понимания и поддержки?
— Это можно расценить как возвращение к традиционным вопросам? Если хочешь, могу рассказать тебе про мужчин. Тема более интересная, чем ты её себе представляешь. Извини, если я покажусь тебе бестактным, но женское одиночество не может быть одним лишь результатом любви к речным пейзажам. Что, не так? Кто-то жалоблив, кто-то бегуч, от себя и от других. Да и потом, разве в этом дело?
— А в чём дело?
— В совпадении людей. Бегут ведь не друг от друга, а от невостребованности. Или от равнодушия.
— Ещё от тупости и упрямства, — говорит она тихо, и глаза её смотрят куда-то сквозь меня.
— Поэтому, если ты мне скажешь, что есть что-то выше по смыслу, чем отношения между мужчиной и женщиной, я беру свои мокрые бахилы иухожу от тебя от бессердечной.
Она смотрит нежно.
— Нет, не скажу.
— Значит, ты ещё лучше, чем я тебя себе представлял.
— ?
— Пока тебя не было, я общался с твоей фотографией.
— Вот, значит, почему она стоит на столе.
—Да.
— Ну и о чём же вы говорили?
Мы стоим на крыльце и незримо приближаемся друг к другу. Наши руки ещё сковывает покой, но это уже тот тревожный покой, что предвещает бурю. Только я об этом знаю, а она нет.
— Может быть, войдём в дом? Там и расскажу.
Татьяна открывает дверь, и я легонько касаюсь её спины. Даже не ладонью, а плечом. Она мне доверяет. Женщина никогда не повернётся спиной в таком телесном соприкосновении к мужчине, вызывающему у неё антипатию. Мы входим. Комната полна светокружения. Всё кажется неправдоподобным, будто нарисованным на листе белой бумаги. Стол и два стула. Татьяна напротив меня. Она кладёт фотографию и закрывает её ладонью.
— Ну?
— Она спросила: «Кто ты, — и что тебе нужно?» Я ответил: «Зовут меня Защитник людей, и мне ничего не нужно.» Тогда она спросила: «Ты самого-то себя можешь защитить, „защитник“?» И я ответил: «Не знаю, не приходилось.» Фотография снова спрашивает: «Как же ты оказался здесь?» Я ей отвечаю: «Пошёл туда — не знаю куда, в поисках того — не знаю чего.»
— И тогда она тебе говорит, — вмешивается Татьяна: «Нельзя найти, когда не знаешь, что ищешь!»
— А я с ней не соглашаюсь. Я спорю. Ибо никто ещё не смог доказать, что расчёт надёжнее, чем случай.
— А может, ты внушил себе свой «случай»? Может, его и не было, просто тебе нельзя возвращаться с пустыми руками?
— Сомнения — худший враг надёжности. Но и это не главное. А главное в том, скажешь ли ты сразу самому себе, не задумываясь, «да». Только первый момент должен на это ответить. Потом мы можем заговорить друг друга, принравиться, и всё пойдёт от совпадаемости расчётов. Сперва они совпадут, потому что люди сами этого хотят, но скоро начнётся отторжение.
— Много раз ты говорил себе «да»?
— Много. И всегда ошибался.
— Так чего же стоит твоя теория?
— Должно быть, это я ничего не стою, а теория верна.
— А сейчас… ты говоришь себе «да»?
— Сейчас я говорю себе: «Стоп. Я не хочу, чтобы эта женщина стала моей очередной ошибкой. Чтобы именно она потом не совпала со мной. И поэтому я говорю себе: стоп.»
Проходит ночь. И хотя до рассвета ещё далеко, неумолимое его приближение тревожит душу. Скоро пробьёт колокольчик «пора»! И не будет уже этой женщины, её затерянного дома на перепутье времени. Последние минуты. Татьяна молчит, опустив глаза. Я мог и не поместиться в её мире. Он велик, но для меня там мало места. А я не смогу ехать на подножке её трамвая.
— Интересно, кого мы любим в своей любви? Я хочу спросить, кого мы любим, когда соединяемся друг с другом? Что нам дороже и ценнее? Она молчит. Я почти не слышу собственного голоса. Она молчит, а я продолжаю:
— Но ведь любовь — это совместное творчество двоих. Совершенно непонятно, почему одинокую муку неразделённости или несовпадаемости тоже называют любовью. Это — болезнь. И всегда есть возможность предотвратить её, сказав себе «нет» в тот момент, когда ты говоришь себе «да». Но я говорю себе «да»! Слышишь!? Вопреки логике. И я сейчас уйду, чтобы доказать тебе это.
— Этот порыв похож на протест, только я не понимаю, против чего. Люди чаще не совпадают, и это куда более естественно по жизни, ведь гармония в ней — явление нетипичное… Я тоже говорю себе: стоп, но делаю это по другой причине. Как бы это объяснить… Доступная женщина теряет главное, — она ничего не стоит мужчине. Но ведь смысл отношений заключён не в обладании друг другом, а в достижении, в завоевании своего избранника. Я понимаю, что здесь столкнулись разные психологии, и победит та, которая будет нет, не настойчивее, а упорнее в своём.
Татьяна смотрит из-под бровей. В этом взгляде и любопытство лукавство, и назидательность. Ищу пальцами её ладонь. Скорее нервно, чем осознанно. Она позволяет прикоснуться к своей руке. Прикосновения — особый этап сближения. Они открывают путь к тому телесном слиянию, которое является главным смыслом отношений с женщиной для любого мужчины. Это вовсе не похоть. Так устроен мужчина. Да, мужская природа ставит в зависимость от достижения женской плоти сам интерес женщине. Если цель недостижима — восприятие женщины меркнет. Сама она превращается в пресное существо под названием «товарищ», и мужчина никогда не признает человеческую полноценность этого существа.
Ладонь у Татьяны влажная и холодная. Для женщины, пожалуй, достаточно твёрдая. Особенно если учесть, что женщина эта шпалы не таскает. Значит, ещё одно подтверждение воли, чистоты и самостоятельности. Пожалуй, я неправильно себя веду. Этой женщине следует внушать не то, чем она и так обладает, а напротив, то, чего она не имеет. Мягкосердечие, податливость…
Неожиданно пальцы Татьяны начинают волноваться. По ним словно проходит электрический ток. Они вторгаются в мою ладонь, подавляя её тепло своим холодом. С Татьяной что-то происходит. Неужели я победил? Проникаюсь её тревогой, отчего меня уже почти трясёт. Она больше ничего не говорит, но смысл её молчания вдруг становится мне понятен, как услышанная фраза. В нём содержится только одно — священная тайна нашего разделения упоительнее для неё, чем пылающая чувственность нашей близости. И всё-таки…
— Подожди, я выключу свет, — говорит Татьяна и встаёт со стула. Где-то стучит её сердце. Совсем рядом. Стараюсь услышать его биение. Нет, тишина и только тишина окружает меня со всех сторон. И непроницаемый мрак комнаты.
Как жаль, что ничего этого не было. Не было… Только одна реальность связала нас одним узлом: ночь, фотография на столе и я, бессонный и зачарованный ею. Нет никакой Татьяны, да и наверно не могло быть вообще.
Река шумит, полоща своим подолом по песчаной отмели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50