В его состав вошла необъятная Сибирская земля. Этот подвиг совершил небольшой отряд казаков во главе с Ермаком Тимофеевичем, победивший намного превосходившие его силы сибирского хана Кучума.
С вестью о победе над Кучумом в Москву прибыли люди от Ермака, Царь Иван Грозный на радостях «простил» казакам их прежние «вины» и пожелал даже одарить казаков из своей казны. Среди царских подарков, отправленных Ермаку в Сибирь, было две кольчуги, в том числе и кольчуга, некогда принадлежавшая князю Петру Ивановичу Шуйскому. Подарок этот, конечно, пришелся как раз кстати, и Ермак, продолжая свой трудный поход, носил обе кольчуги (одну поверх другой) и днем и ночью.
Ревела буря, дождь шумел;
Во мраке молния блистала,
И беспрерывно гром гремел,
И ветры в дебрях бушевали.
Ко славе страстию дыша,
В стране суровой и угрюмой,
На диком бреге Иртыша
Сидел Ермак, объятый думой.
Товарищи его трудов,
Побед и громозвучной славы
Среди раскинутых шатров
Беспечно спали близ дубравы.
«О, спите, спите, – мнил герой, –
Друзья, под бурею ревущей,
С рассветом глас раздастся мой,
На славу и на смерть зовущий».
Кто не знает этой народной песни! Слова ее – несколько измененная «Дума», которую написал около полутораста лет назад известный поэт Кондратий Рылеев. В песне поется о гибели Ермака. И в самом деле, Ермак погиб во время неожиданного ночного налета войск Кучума на лагерь русских, расположившихся на берегу Иртыша. Наверное, он пытался спастись, прыгнув с берега в стоявшую на реке лодку. Но тяжелые кольчуги, не раз оберегавшие его в бою, на этот раз стали причиной его гибели. Трудно даже очень сильному человеку, каким, вероятно, и был Ермак, далеко прыгнуть в полном вооружении, которое весило тогда (все вместе) пуда полтора-два. Еще труднее выплыть, если он не допрыгнул до лодки. А может быть, Ермак еще и был ранен; ведь и бежать и плыть ему пришлось, конечно, под градом вражеских стрел.
Наверное, мы так ничего бы и не узнали о том, как попала кольчуга Ермака обратно в Москву, если бы судьбой этой вещи не занялся известный историк Сергей Владимирович Бахрушин. Это он предположил, что именно та кольчуга, что хранится в Оружейной палате, была в числе царских подарков Ермаку. На такую мысль навела Бахрушина находка на старом городище Искере (бывшей столице Кучума) точно такой же литой медной позолоченной мишени с надписью: «Князя Петров Ивяновича Шусково». На оборотной стороне ее два штифта, которыми мишень прикреплялась некогда к кольчуге. Наверное, на кольчуге Шуйского было сначала две мишени, по одной на каждой стороне груди. Одна мишень так и осталась на своем месте до сегодняшнего дня, а другая оторвалась в Искере, столице Кучума. Но Искер был окончательно покинут населением в 1588 году. Значит, кольчуга побывала там раньше. А это могло произойти только в том случае, если после смерти первого владельца она принадлежала Ермаку и если тело Ермака было поднято со дна реки (разумеется, не для того, чтобы оказать ему воинские почести, а чтобы взять ценное оружие). Обе его кольчуги, конечно, захватили и привезли в столицу Кучума.
Ермак так прославился своими подвигами, что даже сибирские татары и калмыки считали его вооружение волшебным, приносящим удачу на войне. За одной из его кольчуг, которую Кучум подарил некоему мурзе Кайдаулу, тому давали десять семей рабов, пятьдесят верблюдов, пятьсот лошадей, двести быков и коров, тысячу овец.
А Кайдаул не продал кольчугу даже за такую цену.
Другая же кольчуга была, как видно, принесена в дар местному божеству (такой обычай – отдавать часть военной добычи в храмы – существовал в древности у многих народов мира). Кольчуга очутилась в остяцком святилище Белогорье, у впадения Иртыша в Обь. Там был в те времена знаменитый оракул. Как знать, может быть, враги, прежде чем напасть на отряд Ермака, советовались с этим оракулом своих соседей – остяков (или, как они сами себя называют, хантов), и богатый дар был обещанной благодарностью за удачное предсказание?
Но вскоре кольчуга была взята из святилища одним из остяцких князьков. Какое-то время эта броня находилась в его арсенале. Трудно сказать, была ли она захвачена ненцами (самоядью, как их называли тогда) или была им продана хантами, но только уже в 1646 году, более чем через полвека после гибели Ермака, русский отряд, направленный из городка Березова на усмирение восставших ненцев, захватил у них кольчугу, на которой оказалась мишень с именем Петра Ивановича Шуйского. Кольчугу отправили из Березова в Тобольск, а оттуда в Москву. И во второй раз водворилась она в царскую сокровищницу. Теперь уже надолго.
В многочисленных описях Оружейной палаты ей отведено почетное место. В описной книге 1687 года она значится под номером первым: «Колчуга на ней Мишен медная на мишени подпись: Боярина Князя Петра Ивановича Шуйского»…
«А по переписи… и по осмотру тоя колчуги против прежных переписных воружейной полате у переписи не объявилось», с тревогой записывал какой-то дьяк. Очевидно, тут произошла путаница, как можно судить по следующей записи, сделанной через пять лет: «А по нонешней переписи… и по осмотру та колчуга воружейной палате объявилась, цена тритцать рублей, а в прежней описной книге написана вторая». Тридцать рублей в то время были большие деньги.
В описи 1711 года кольчуга снова была «по осмотру на лице, а на ней явилось 2 мишени посеребрены». Так беспокоились дворцовые чиновники о старой кольчуге из года в год.
Вы видели, что эта такая благополучная с виду вещь на самом деле перенесла, пожалуй, больше приключений, чем какая-либо другая из описанных в нашей книге. Два знаменитых военачальника – родовитый боярин и простой казак – погибли в сражениях, имея на себе эту броню. Она побывала, наверное, в боях и под Казанью, и в Ливонии, и в Сибири. Ее хранили в арсеналах московских царей, сибирского хана, хантского князя, ненцев и даже в храме с оракулом.
Трудно даже представить себе, через сколько рук она прошла, сколько человеческих глаз смотрело на нее с восхищением, жадностью, надеждой, ненавистью!
ШАДРИНСКИЙ БЕРДЫШ
В детские годы само это слово казалось и странным и привлекательным. Слышалось в нем и «бедро», и «ребро», и как будто что-то уменьшительное, вроде «малыш». Из исторических романов, которыми я в то время зачитывался, было ясно, что бердыш – оружие, но неясно, какое именно.
Как-то заглянул я в «Толковый словарь живаго великорусскаго языка» Владимира Даля. Там (между словами «бердыхать» – толкать, тузить, и «бердышный» – к оружию этому относящийся) про бердыш было сказано: «…широкий топор, иногда с гвоздевым обухом и с копьем, на длинном ратовище; алебарда, протазан. Бердыш перешло от нас на север Европы, где по свойству готского языка, к нему привесили an:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
С вестью о победе над Кучумом в Москву прибыли люди от Ермака, Царь Иван Грозный на радостях «простил» казакам их прежние «вины» и пожелал даже одарить казаков из своей казны. Среди царских подарков, отправленных Ермаку в Сибирь, было две кольчуги, в том числе и кольчуга, некогда принадлежавшая князю Петру Ивановичу Шуйскому. Подарок этот, конечно, пришелся как раз кстати, и Ермак, продолжая свой трудный поход, носил обе кольчуги (одну поверх другой) и днем и ночью.
Ревела буря, дождь шумел;
Во мраке молния блистала,
И беспрерывно гром гремел,
И ветры в дебрях бушевали.
Ко славе страстию дыша,
В стране суровой и угрюмой,
На диком бреге Иртыша
Сидел Ермак, объятый думой.
Товарищи его трудов,
Побед и громозвучной славы
Среди раскинутых шатров
Беспечно спали близ дубравы.
«О, спите, спите, – мнил герой, –
Друзья, под бурею ревущей,
С рассветом глас раздастся мой,
На славу и на смерть зовущий».
Кто не знает этой народной песни! Слова ее – несколько измененная «Дума», которую написал около полутораста лет назад известный поэт Кондратий Рылеев. В песне поется о гибели Ермака. И в самом деле, Ермак погиб во время неожиданного ночного налета войск Кучума на лагерь русских, расположившихся на берегу Иртыша. Наверное, он пытался спастись, прыгнув с берега в стоявшую на реке лодку. Но тяжелые кольчуги, не раз оберегавшие его в бою, на этот раз стали причиной его гибели. Трудно даже очень сильному человеку, каким, вероятно, и был Ермак, далеко прыгнуть в полном вооружении, которое весило тогда (все вместе) пуда полтора-два. Еще труднее выплыть, если он не допрыгнул до лодки. А может быть, Ермак еще и был ранен; ведь и бежать и плыть ему пришлось, конечно, под градом вражеских стрел.
Наверное, мы так ничего бы и не узнали о том, как попала кольчуга Ермака обратно в Москву, если бы судьбой этой вещи не занялся известный историк Сергей Владимирович Бахрушин. Это он предположил, что именно та кольчуга, что хранится в Оружейной палате, была в числе царских подарков Ермаку. На такую мысль навела Бахрушина находка на старом городище Искере (бывшей столице Кучума) точно такой же литой медной позолоченной мишени с надписью: «Князя Петров Ивяновича Шусково». На оборотной стороне ее два штифта, которыми мишень прикреплялась некогда к кольчуге. Наверное, на кольчуге Шуйского было сначала две мишени, по одной на каждой стороне груди. Одна мишень так и осталась на своем месте до сегодняшнего дня, а другая оторвалась в Искере, столице Кучума. Но Искер был окончательно покинут населением в 1588 году. Значит, кольчуга побывала там раньше. А это могло произойти только в том случае, если после смерти первого владельца она принадлежала Ермаку и если тело Ермака было поднято со дна реки (разумеется, не для того, чтобы оказать ему воинские почести, а чтобы взять ценное оружие). Обе его кольчуги, конечно, захватили и привезли в столицу Кучума.
Ермак так прославился своими подвигами, что даже сибирские татары и калмыки считали его вооружение волшебным, приносящим удачу на войне. За одной из его кольчуг, которую Кучум подарил некоему мурзе Кайдаулу, тому давали десять семей рабов, пятьдесят верблюдов, пятьсот лошадей, двести быков и коров, тысячу овец.
А Кайдаул не продал кольчугу даже за такую цену.
Другая же кольчуга была, как видно, принесена в дар местному божеству (такой обычай – отдавать часть военной добычи в храмы – существовал в древности у многих народов мира). Кольчуга очутилась в остяцком святилище Белогорье, у впадения Иртыша в Обь. Там был в те времена знаменитый оракул. Как знать, может быть, враги, прежде чем напасть на отряд Ермака, советовались с этим оракулом своих соседей – остяков (или, как они сами себя называют, хантов), и богатый дар был обещанной благодарностью за удачное предсказание?
Но вскоре кольчуга была взята из святилища одним из остяцких князьков. Какое-то время эта броня находилась в его арсенале. Трудно сказать, была ли она захвачена ненцами (самоядью, как их называли тогда) или была им продана хантами, но только уже в 1646 году, более чем через полвека после гибели Ермака, русский отряд, направленный из городка Березова на усмирение восставших ненцев, захватил у них кольчугу, на которой оказалась мишень с именем Петра Ивановича Шуйского. Кольчугу отправили из Березова в Тобольск, а оттуда в Москву. И во второй раз водворилась она в царскую сокровищницу. Теперь уже надолго.
В многочисленных описях Оружейной палаты ей отведено почетное место. В описной книге 1687 года она значится под номером первым: «Колчуга на ней Мишен медная на мишени подпись: Боярина Князя Петра Ивановича Шуйского»…
«А по переписи… и по осмотру тоя колчуги против прежных переписных воружейной полате у переписи не объявилось», с тревогой записывал какой-то дьяк. Очевидно, тут произошла путаница, как можно судить по следующей записи, сделанной через пять лет: «А по нонешней переписи… и по осмотру та колчуга воружейной палате объявилась, цена тритцать рублей, а в прежней описной книге написана вторая». Тридцать рублей в то время были большие деньги.
В описи 1711 года кольчуга снова была «по осмотру на лице, а на ней явилось 2 мишени посеребрены». Так беспокоились дворцовые чиновники о старой кольчуге из года в год.
Вы видели, что эта такая благополучная с виду вещь на самом деле перенесла, пожалуй, больше приключений, чем какая-либо другая из описанных в нашей книге. Два знаменитых военачальника – родовитый боярин и простой казак – погибли в сражениях, имея на себе эту броню. Она побывала, наверное, в боях и под Казанью, и в Ливонии, и в Сибири. Ее хранили в арсеналах московских царей, сибирского хана, хантского князя, ненцев и даже в храме с оракулом.
Трудно даже представить себе, через сколько рук она прошла, сколько человеческих глаз смотрело на нее с восхищением, жадностью, надеждой, ненавистью!
ШАДРИНСКИЙ БЕРДЫШ
В детские годы само это слово казалось и странным и привлекательным. Слышалось в нем и «бедро», и «ребро», и как будто что-то уменьшительное, вроде «малыш». Из исторических романов, которыми я в то время зачитывался, было ясно, что бердыш – оружие, но неясно, какое именно.
Как-то заглянул я в «Толковый словарь живаго великорусскаго языка» Владимира Даля. Там (между словами «бердыхать» – толкать, тузить, и «бердышный» – к оружию этому относящийся) про бердыш было сказано: «…широкий топор, иногда с гвоздевым обухом и с копьем, на длинном ратовище; алебарда, протазан. Бердыш перешло от нас на север Европы, где по свойству готского языка, к нему привесили an:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60