– Прошу вас.
– Что вам нужно?
– Мне нужно поговорить с вами.
– Чтобы наговорить еще больше гадостей? Нет уж, спасибо, мистер Маккензи.
Риа собралась закрыть дверь. Протянув руку, Маккензи придержал ее.
Риа пристально посмотрела на Тейлора и несколько смягчилась. Судя по его внешности, у Маккензи выдался нелегкий денек: темные волосы всклокочены, узел галстука ослаблен, верхняя пуговица рубашки расстегнута. Пиджак он держал за петельку, перекинув через плечо. Выглядел Тейлор изможденным, обеспокоенным и уставшим. Для человека, прошедшего, не поморщившись, жестокую лихорадку предвыборной гонки, такой вид свидетельствовал о явных моральных страданиях.
«Совсем дрянь дело», – подумала Риа, но решила не поддаваться жалости и ограничилась лишь заявлением:
– Уходите и оставьте меня в покое. Забудьте обо всем, что я вам сказала сегодня утром.
– Не могу.
– Мне не следовало говорить.
– Разумеется, следовало.
В досаде Риа переминалась с ноги на ногу, все еще преграждая Маккензи путь.
– Стоит ли напоминать вам, мистер Маккензи, что вы не слишком любезно восприняли известие? Вы были грубы и жестоки.
– Это одна из причин, по которым я здесь: извиниться за свою бестактность. Позвольте мне объясниться.
– Зачем? – осторожно спросила Риа.
– Моя первая реакция была по-детски раздраженной.
Ярко-голубые глаза Тейлора прекрасно оттенялись темными волосами и загорелой кожей. Избегая их убедительного взгляда, Риа опустила глаза на жилет Маккензи, что только вызвало новый прилив воспоминаний. Возможно ли теперь представить, что она действительно в невероятной спешке стремилась как можно скорее расстегнуть этот жилет, чтобы прикоснуться к телу Тейлора? Что пальцы ее дрожали тогда от нетерпения почувствовать его тело? Сейчас Риа и подумать не могла о том, чтобы дотронуться до Тейлора. Решив, что в ответ на извинения Маккензи она тоже должна вести себя повежливее, Риа смягчила тон до примирительного:
– Кажется, мое сообщение по-настоящему вас шокировало?
– И потому не позволишь ли ты мне войти, Риа?
Может быть, оттого, что Тейлор перешел на ты – Риа и сама впоследствии не могла объяснить причину, – но она отступила, пропуская Маккензи в дом. Он вошел, и она затворила за ним дверь, оставшись с Тейлором с глазу на глаз.
Комната выглядела совсем по-другому: сейчас она была наполнена золотым послеполуденным солнечным светом, а не отблесками огня в камине, уже вычищенном и заставленном филодендроном с листьями, такими же большими и гладкими, как коврики, постеленные перед бронзовым экраном. Место рождественской елки теперь занимал бочонок с развесистым фикусом.
– У тебя полно зелени, – заметил Маккензи. Риа наклонила голову в знак того, что комплимент принимается, и указала Тейлору на стул. Сама она села в плетеное кресло-качалку. Оба избегали смотреть на кушетку, словно ее и не было в комнате, которая, хотя и изменилась, но сохранила атмосферу, наполненную живыми и тревожащими воспоминаниями о снежной ночи.
– Хочешь чего-нибудь выпить?
– Нет, если это все, что у тебя есть. – Тейлор кивнул на стакан, стоявший на столике рядом с креслом Риа. – Что это, кстати?
– Алка-зельцер.
– Ты больна?
– Каждый день у меня после обеда расстройство желудка.
– Понятно.
– Могу достать тебе что-нибудь прохладительное, – предложила Риа. – Или покрепче.
– Нет, спасибо.
Часы на стене тикали, казалось, слишком громко. Кресло-качалка слабо поскрипывало при каждом движении молодой женщины. Всякий раз, встречаясь взглядами, Риа и Тейлор виновато отводили глаза, точно дети, которых вчера поймали за игрой в доктора.
Риа досадовала на то, что успела сменить свой модельный костюм на старенькие джинсы и футболку. И ей хотелось бы иметь на себе бюстгальтер и туфли. Риа понимала, что должна держаться строго и твердо с этим человеком, а босые ноги являлись для этого не самым надежным фундаментом. Волосы Риа были непричесаны: распустив короткий хвостик, она лишь встряхнула ими, и сейчас они в беспорядке рассыпались по плечам.
Риа знала также, что на лице ее оставались неопровержимые свидетельства напряжения прошедших суток. В последнее время она вообще мало ела, щеки ее впали, никакая пудра не в состоянии была скрыть фиолетовые полукружия под глазами. Она не спала всю предыдущую ночь, решая свою дилемму и составляя план предстоящего утром объяснения с членом городского совета Маккензи.
В конце концов Риа решила рассказать обо всем прямо и честно. И вот чем эта честность обернулась: раздражение, подозрения и презрение со стороны Тейлора.
– Ты давно здесь живешь?
– Скоро будет три года, – приподняла голову Риа, отвечая на ничего не значащий вопрос Маккензи. – С того самого времени, как начала работать в «Бишоп и Харвей».
– Приятный домик.
– Спасибо.
– Очень уютный.
– Гм-м-м.
– Ты сама его обставляла?
– Да.
– И район хороший.
– Власти города постоянно заботятся об уборке мусора и ремонте улиц, – вяло улыбнулась Риа.
– Ну что ж, приятно слышать. – Улыбка Тейлора была не менее вялой. – На улице сегодня почти весна.
– Да, я уже видела несколько распустившихся нарциссов.
Сидя на краешке стула, Тейлор широко раздвинул колени и уставился в паркетный пол у себя под ногами. Пальцы его нервно двигались. Маккензи натянуто кашлянул.
– Когда т-ты… кхе-кхе… когда ты у-узнала о… кхе-кхе… о ре-ребенке?
Судя по тому, что Риа читала, слышала и знала по собственному опыту о Тейлоре Маккензи, заикание никак не сочеталось с его характером. Голос его частенько сотрясал стены муниципалитета, когда Маккензи гневно, красноречиво и умно выступал по проблемам, поднятым в отчете городских властей. Предвыборные речи Тейлора отличались проницательностью, остроумием и членораздельностью. Отвечая на самые провокационные и заковыристые вопросы журналистов, он никогда не лез за словом в карман.
Мысль о том, что Маккензи чувствует себя так же неловко, как сегодня утром, придя в его офис, чувствовала себя она, доставляла Риа немалое удовольствие. Прыжок в море со скалы в Акапулько не шел ни в какое сравнение с тем чувством, с каким Риа вошла в дверь кабинета Маккензи и увидела его впервые после рождественского утра. Особенно в плане того, о чем собиралась ему сообщить.
– Когда узнала? – Риа отвела взгляд. – У меня не было месячных.
Маккензи поерзал на стуле.
– Насколько я знаю, это иногда случается и по другим причинам.
– Случается. Но не со мной. Мой организм работает как часы.
На этот раз закашлялась Риа. Ее смущал разговор на столь интимную тему с незнакомым мужчиной. Ну не совсем, конечно, незнакомым. Нет, все-таки незнакомым. Что она в действительности знала о Маккензи? Что он красив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43