Она прислонилась к стенке, а он тем временем поспешно стелил брезент на ребристый пол автомобиля, – конечно, брезент тоже был не стерилен, но все же лучше, чем ржавая лежанка, имевшаяся в пикапе. Дело было не из легких. Он тихо выругался и пробормотал что-то укоризненное в свой адрес.
– Вот, – наконец произнес он, укладывая ее на брезент. – Теперь будет лучше.
Он оказался прав. Ли издала вздох облегчения, когда ее спина коснулась твердой поверхности. Пол был горячим, но она даже не обратила на это внимания. Все тело было покрыто испариной, и сарафан прилип к коже.
– Вы что, посещали специальные занятия, где вас научили так дышать?
– Да. Правда, я не могла ходить туда достаточно часто, но все же кое-чему научилась.
– Вы только не стесняйтесь, делайте все, как вас учили, – посоветовал он; в голосе его звучала забота. – Может быть, у вас в машине осталось что-то, что может пригодиться?
– У меня там пакет с ночной рубашкой. «Клинекс» в бардачке.
«Мама была бы довольна», – уныло подумала Ли. Сколько она себя помнила, мать вечно твердила, что приличной девушке никак нельзя без бумажных носовых платков.
– Я сейчас вернусь.
Он спрыгнул на землю, и Ли как-то отстранение подумала, что для своих габаритов он весьма ловок. Когда он опять появился в поле зрения, с одного плеча у него, словно тога римлянина, свисала ее ночная рубашка, в руке он держал упаковку носовых платков.
– Вот газета, – сказал он. – Я только сегодня утром ее купил. Понимаете, я однажды видел в, кино, что газета иногда используется при родах… Может, там нет микробов или что-то в этом роде. Так вот, может, подложите ее себе под… м-м-м… бедра? – Он протянул ей свернутую, явно еще не читанную газету, затем повернулся и вылез из машины.
Она сделала так, как он советовал, ощущая, что сознание ее обостренно-ясно. Смущение моментально улетучилось, едва живот пронзила новая волна боли, а он уже был радом, сжимая ее руку в своих ладонях.
Не забывая глубоко дышать, она уставилась на часы на его левом запястье. Часы были из нержавеющей стали, со множеством каких-то циферблатов и приспособлений, – они громко тикали. Сложный и дорогой механизм никак не вязался с покрытыми грязью ковбойскими сапогами и грязной одеждой. Потом взгляд Ли скользнул вниз и остановился на длинных, тонких пальцах незнакомца – обручального кольца не было. Господи, неужели ее дитя появится на свет благодаря мужчине, который не только не врач, но даже не отец!
– Вы женаты? – спросила она, когда длившаяся дольше обычного боль немного улеглась.
– Нет.
Он снял свою ковбойскую шляпу и бросил ее в кабину – у него были длинные темно-каштановые волосы.
– Уже скоро… Это, должно быть, так ужасно для вас. Простите!
Он улыбнулся, достал из заднего кармана джинсов цветастый носовой платок и повязал вокруг головы. Вдруг Ли осознала, как поразительно красив этот человек. Под расстегнутой рубашкой была видна загорелая грудь, и волоски на ней напоминали узор искусно сотканной паутины.
– О, ничего страшного! Я бывал в переделках и похуже! – Его чувственные губы разошлись в широкой улыбке; блеснули белоснежные зубы. Он достал салфетку и осторожно промокнул пот, бисеринами выступивший у нее на лбу и над верхней губой. – Только в другой раз выбирайте день попрохладней, – пошутил он, стараясь заставить ее улыбнуться.
– Это была Дорис Дей, – выговорила она.
– Простите? – не понял он.
– Я смотрела фильм с Дорис Дей. Ее мужа играл Джеймс Гарнер. Он работал акушером. Арлин Фрэнсис вдруг начала рожать в «роллс-ройсе», и Дорис Дей помогала ему принять роды.
– Это там он загнал автомобиль в бассейн?
Она рассмеялась.
– Кажется, да.
– Кто бы мог подумать, что подобный фильм станет учебным! – Он прошелся «клинексом» по ее шее.
– Как вас зовут?
– Чад Диллон, мэм.
– А меня Ли Брэнсом.
– Рад с вами познакомиться, миссис Брэнсом.
Накатившая волна боли показалась ей не такой сильной, потому что добрые руки Чада гладили ее затвердевший, ставший источником нестерпимых страданий живот. Когда схватка прошла, он сказал:
– Думаю, что уже скоро. Хорошо, что у меня есть термос с водой. Пойду вымою руки.
Он достал из кабины канистру с водой и, стоя возле пикапа, вымыл руки так тщательно, как только мог.
– А что вы сегодня делали? – вежливо поинтересовалась Ли, пытаясь таким образом выведать, почему он так грязно одет.
– Копался в двигателе самолета. Значит, он механик. Странно, вот уж непохож…
– Вы пока снимите, что у вас там понадето… нижнее белье, – мягко произнес он.
Ли закрыла глаза – ей было стыдно на него смотреть. Если бы он не был так красив.
– Постарайтесь не стесняться меня – ведь нам вместе придется присутствовать при родах.
– Извините, – пробормотала она. Из-за жары на ней не было ни лифчика, ни комбинации, только трусики. С помощью Чада ей удалось стянуть их с себя и стащить с обутых в сандалии ног.
– Может, и босоножки снять? – предложил Чад.
– Нет, ничего… – только и успела произнести она. – Чад! – вырвался у нее крик, когда тело снова пронзила боль.
Он быстро опустился на колени между ее согнутыми ногами.
– Уже видна головка, – сказал он, издав смешок, в котором слышалось облегчение. – Вы, кажется, должны тужиться… или как?
Продолжая глубоко дышать, она изо всех сил напряглась.
– Очень хорошо, – подбадривал он ее. – Все правильно, мэм. – Его низкий, спокойный голос словно проливал бальзам на ее истерзанное нутро. – Мы почти у цели. Ли, – проговорил он, наклоняясь, чтобы вытереть пот у нее со лба. Платок, которым был повязан его лоб, промок насквозь. Тыльной стороной ладони он провел по бровям. От влаги волосы на груди завились колечками. Он достал складной нож – ему пришлось вытянуть ногу, чтобы залезть в карман плотно облегающих штанов. Промыв нож водой из термоса, он срезал бретельку ее ночной рубашки.
– А вы ого-го! – сказал он. – Другая бы кричала, сходила с ума… Вы самая смелая женщина, какую я когда-либо встречал.
«Нет, нет!» – хотелось крикнуть ей. Нельзя допустить, чтобы он так думал! Нужно объяснить ему, какая она трусиха! Но прежде чем она успела найти необходимые слова, он снова заговорил:
– Ваш муж может вами гордиться.
– Я… у меня нет мужа, – еле выдавила она: ее снова пронзила нестерпимая боль.
Чад, казалось, был ошеломлен и пришел в себя, лишь увидев ее исказившееся от боли лицо:
Тогда он вновь обратил взоры туда, откуда должен был появиться ребенок, и глаза его расширились от радости.
– Ну, вот и прекрасно! Вот так, еще чуть-чуть. Уже вышла головка, – воскликнул он, смеясь.
Младенец причмокнул, пустил слюни и наконец закричал.
– Давай, Ли, ты молодчина! Еще немножко, только бы вышли плечи! Так, так, еще! Отлично! О Господи! – вскричал он, приняв малыша, еще скользкого, в свои сильные руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Вот, – наконец произнес он, укладывая ее на брезент. – Теперь будет лучше.
Он оказался прав. Ли издала вздох облегчения, когда ее спина коснулась твердой поверхности. Пол был горячим, но она даже не обратила на это внимания. Все тело было покрыто испариной, и сарафан прилип к коже.
– Вы что, посещали специальные занятия, где вас научили так дышать?
– Да. Правда, я не могла ходить туда достаточно часто, но все же кое-чему научилась.
– Вы только не стесняйтесь, делайте все, как вас учили, – посоветовал он; в голосе его звучала забота. – Может быть, у вас в машине осталось что-то, что может пригодиться?
– У меня там пакет с ночной рубашкой. «Клинекс» в бардачке.
«Мама была бы довольна», – уныло подумала Ли. Сколько она себя помнила, мать вечно твердила, что приличной девушке никак нельзя без бумажных носовых платков.
– Я сейчас вернусь.
Он спрыгнул на землю, и Ли как-то отстранение подумала, что для своих габаритов он весьма ловок. Когда он опять появился в поле зрения, с одного плеча у него, словно тога римлянина, свисала ее ночная рубашка, в руке он держал упаковку носовых платков.
– Вот газета, – сказал он. – Я только сегодня утром ее купил. Понимаете, я однажды видел в, кино, что газета иногда используется при родах… Может, там нет микробов или что-то в этом роде. Так вот, может, подложите ее себе под… м-м-м… бедра? – Он протянул ей свернутую, явно еще не читанную газету, затем повернулся и вылез из машины.
Она сделала так, как он советовал, ощущая, что сознание ее обостренно-ясно. Смущение моментально улетучилось, едва живот пронзила новая волна боли, а он уже был радом, сжимая ее руку в своих ладонях.
Не забывая глубоко дышать, она уставилась на часы на его левом запястье. Часы были из нержавеющей стали, со множеством каких-то циферблатов и приспособлений, – они громко тикали. Сложный и дорогой механизм никак не вязался с покрытыми грязью ковбойскими сапогами и грязной одеждой. Потом взгляд Ли скользнул вниз и остановился на длинных, тонких пальцах незнакомца – обручального кольца не было. Господи, неужели ее дитя появится на свет благодаря мужчине, который не только не врач, но даже не отец!
– Вы женаты? – спросила она, когда длившаяся дольше обычного боль немного улеглась.
– Нет.
Он снял свою ковбойскую шляпу и бросил ее в кабину – у него были длинные темно-каштановые волосы.
– Уже скоро… Это, должно быть, так ужасно для вас. Простите!
Он улыбнулся, достал из заднего кармана джинсов цветастый носовой платок и повязал вокруг головы. Вдруг Ли осознала, как поразительно красив этот человек. Под расстегнутой рубашкой была видна загорелая грудь, и волоски на ней напоминали узор искусно сотканной паутины.
– О, ничего страшного! Я бывал в переделках и похуже! – Его чувственные губы разошлись в широкой улыбке; блеснули белоснежные зубы. Он достал салфетку и осторожно промокнул пот, бисеринами выступивший у нее на лбу и над верхней губой. – Только в другой раз выбирайте день попрохладней, – пошутил он, стараясь заставить ее улыбнуться.
– Это была Дорис Дей, – выговорила она.
– Простите? – не понял он.
– Я смотрела фильм с Дорис Дей. Ее мужа играл Джеймс Гарнер. Он работал акушером. Арлин Фрэнсис вдруг начала рожать в «роллс-ройсе», и Дорис Дей помогала ему принять роды.
– Это там он загнал автомобиль в бассейн?
Она рассмеялась.
– Кажется, да.
– Кто бы мог подумать, что подобный фильм станет учебным! – Он прошелся «клинексом» по ее шее.
– Как вас зовут?
– Чад Диллон, мэм.
– А меня Ли Брэнсом.
– Рад с вами познакомиться, миссис Брэнсом.
Накатившая волна боли показалась ей не такой сильной, потому что добрые руки Чада гладили ее затвердевший, ставший источником нестерпимых страданий живот. Когда схватка прошла, он сказал:
– Думаю, что уже скоро. Хорошо, что у меня есть термос с водой. Пойду вымою руки.
Он достал из кабины канистру с водой и, стоя возле пикапа, вымыл руки так тщательно, как только мог.
– А что вы сегодня делали? – вежливо поинтересовалась Ли, пытаясь таким образом выведать, почему он так грязно одет.
– Копался в двигателе самолета. Значит, он механик. Странно, вот уж непохож…
– Вы пока снимите, что у вас там понадето… нижнее белье, – мягко произнес он.
Ли закрыла глаза – ей было стыдно на него смотреть. Если бы он не был так красив.
– Постарайтесь не стесняться меня – ведь нам вместе придется присутствовать при родах.
– Извините, – пробормотала она. Из-за жары на ней не было ни лифчика, ни комбинации, только трусики. С помощью Чада ей удалось стянуть их с себя и стащить с обутых в сандалии ног.
– Может, и босоножки снять? – предложил Чад.
– Нет, ничего… – только и успела произнести она. – Чад! – вырвался у нее крик, когда тело снова пронзила боль.
Он быстро опустился на колени между ее согнутыми ногами.
– Уже видна головка, – сказал он, издав смешок, в котором слышалось облегчение. – Вы, кажется, должны тужиться… или как?
Продолжая глубоко дышать, она изо всех сил напряглась.
– Очень хорошо, – подбадривал он ее. – Все правильно, мэм. – Его низкий, спокойный голос словно проливал бальзам на ее истерзанное нутро. – Мы почти у цели. Ли, – проговорил он, наклоняясь, чтобы вытереть пот у нее со лба. Платок, которым был повязан его лоб, промок насквозь. Тыльной стороной ладони он провел по бровям. От влаги волосы на груди завились колечками. Он достал складной нож – ему пришлось вытянуть ногу, чтобы залезть в карман плотно облегающих штанов. Промыв нож водой из термоса, он срезал бретельку ее ночной рубашки.
– А вы ого-го! – сказал он. – Другая бы кричала, сходила с ума… Вы самая смелая женщина, какую я когда-либо встречал.
«Нет, нет!» – хотелось крикнуть ей. Нельзя допустить, чтобы он так думал! Нужно объяснить ему, какая она трусиха! Но прежде чем она успела найти необходимые слова, он снова заговорил:
– Ваш муж может вами гордиться.
– Я… у меня нет мужа, – еле выдавила она: ее снова пронзила нестерпимая боль.
Чад, казалось, был ошеломлен и пришел в себя, лишь увидев ее исказившееся от боли лицо:
Тогда он вновь обратил взоры туда, откуда должен был появиться ребенок, и глаза его расширились от радости.
– Ну, вот и прекрасно! Вот так, еще чуть-чуть. Уже вышла головка, – воскликнул он, смеясь.
Младенец причмокнул, пустил слюни и наконец закричал.
– Давай, Ли, ты молодчина! Еще немножко, только бы вышли плечи! Так, так, еще! Отлично! О Господи! – вскричал он, приняв малыша, еще скользкого, в свои сильные руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47