Рубашка, небрежно заправленная в брюки, была расстегнута до пояса.
— Хорошо провели время? — повторил он сквозь зубы.
Это было не простое любопытство. И даже не вежливый интерес. Его голос был похож на рычание. Элизабет обиделась. Она была задета за живое, но не подала виду. Прежде всего потому, что он не имел права вмешиваться в ее личную жизнь.
Одарив его ослепительной улыбкой, Элизабет ответила:
— Отлично! — И слегка передернула плечами, в ответ получив сердитый взгляд. — Что вы делаете здесь в темноте?
— А что плохого в темноте?
— Ничего. Но вы могли пойти в кабинет посмотреть телевизор!
— Не было настроения!
Сейчас он ей совсем не нравился. Мало того, что развалился на ее диване в расстегнутой рубашке, так еще держал на своем плоском животе стакан виски с содовой. Он заметил направление ее взгляда и слегка наклонил стакан в насмешливом приветствии.
— Не выпьете ли со мной на ночь стаканчик?
— Нет.
— Тогда я выпью один. Не возражаете?
Она возражала. Не потому, что он покусился на ее небольшой запас спиртного. А потому, что он не был таким, как обычно, — славным парнем, а вел себя как настоящий хулиган. Но почему? Пожалел, что согласился остаться с детьми? Но хуже всего было то, что даже сейчас он не потерял своей привлекательности, совсем наоборот.
Элизабет бросила сумочку на кресло.
— Нет, не возражаю, пейте, если хотите. Дети не очень вам докучали?
— Совсем не докучали. А вы не докучали Кэйвано?
Она оглянулась, поймала строгий взгляд его голубых глаз.
— Мне не нравится ваш тон, Тэд.
Он приподнялся и со стуком поставил стакан на кофейный столик. Рубашка распахнулась, открывая мускулистую волосатую грудь, от которой Элизабет тщетно пыталась отвести взгляд.
— Ну это просто ужасно, Элизабет. Потому что именно этот тон вам придется сегодня терпеть.
— И не подумаю. Я вовсе не собираюсь выслушивать вас. — Она резко выпрямилась. — Спасибо за оказанную услугу, но сейчас вам лучше уйти.
Элизабет направилась было к двери, чтобы открыть ее, но Тэд с легкостью пантеры соскочил с дивана, схватил ее за руки и повернул к себе лицом.
— Вы знаете, который час?
Ошеломленная его грубостью, Элизабет не сразу поняла смысл вопроса. А когда поняла, возмутилась.
— Думаю, не больше чем половина первого, — ответила она, как ни в чем не бывало. — А что, у вас сломались часы?
Он стиснул зубы от гнева, лицо его угрожающе передергивалось.
— Почему вы возвратились так поздно? Чем вы занимались все это время с Кэйвано?
— Ужинали.
— Целых шесть часов?
— Тише! Дети проснутся!
Он перешел на шепот и гневно повторил свой вопрос.
— Никогда не видел ужина, который можно поглощать целых шесть часов.
— После ужина мы потанцевали. — Если можно так сказать, имея в виду один-единственный танец в танцзале величиной с почтовую марку. Но из простого упрямства ей хотелось показать Тэду, что они с Адамом славно повеселились в ночных клубах.
Он усмехнулся.
— Потанцевали?
— Да, потанцевали. Адам, как и я, обожает танцы.
— А что вы делали после этого? Куда отправились? — Элизабет нарочно опустила глаза, стараясь изобразить смущение. — Вы отправились к нему в номер, не так ли?
— Номер? Ха! Вряд ли можно назвать номером шикарные апартаменты на верхнем этаже отеля «Кэйвано».
Лицо у него стало еще более напряженным. Глаза загорелись холодным огнем от гнева и ревности. Он буквально сверлил ее взглядом, когда произнес свистящим шепотом:
— Ты спала с ним.
Он перешел с ней на «ты», и она ответила тем же:
— Ты мой сосед, Тэд. — Она отдернула руку. — И еще несколько минут назад я считала тебя своим другом. Другом, но не исповедником. — Она с трудом перевела дыхание. — А сейчас, будь добр, уходи из моего дома.
Она не стала ждать, когда он уйдет, а, взяв с кресла сумочку, повернулась и пошла наверх. По дороге заглянула к детям — слава Богу, шум не разбудил малышей.
Войдя в спальню, Элизабет увидела в зеркале свое отражение. Щеки ее пылали. Тэд заставил ее покраснеть своими упреками, но вовсе не потому, что был близок к истине, а потому, что был далек от нее. Очень далек.
Она сбросила туфли, сняла костюм, повесила на плечики и убрала в шкаф, скинула все остальное и надела ночную сорочку. Затем подошла к зеркалу и сказала своему отражению:
— Ты похожа на сирену, Элизабет Бэрк.
Ночная сорочка вполне соответствовала ее представлениям о морали и была словно из другой эпохи. Хлопчатобумажная, белая, с просторным воротом, рукавами, собранными на запястьях в рюшки, и широкой оборкой на подоле. Старомодная и в то же время оригинальная… как и сама Элизабет, точнее, какой ее все считали.
Криво улыбнувшись своему отражению, Элизабет вооружилась расческой и принялась крушить тридцатидолларовую прическу, которая ей совершенно не шла. Расчесывая волосы, она тихонько посмеивалась, вспоминая, как утонула в ковре нога, когда она сошла с личного эскалатора Кэйвано, ведущего прямо к сделанным из резного стекла дверям апартаментов.
Наконец-то, думала Элизабет, одна из ее фантазий превратится в реальность. Она выходила замуж за Джона Бэрка невинной, и он был единственным мужчиной в ее жизни.
В это, пожалуй, не верила даже ее родная сестра. Но это действительно было так.
И вот она подумала: почему бы ей не быть такой, как все люди? Почему не воспользоваться возможностью, если она сама плывет в руки? И не судить обо всем так строго. Не думать о последствиях. Просто плыть по течению, отдаться неожиданному любовному приключению, не ожидая от него ничего, кроме плотского наслаждения. «Прощай, Сандра Ди». Кажется, так поется в песенке?
Сандра Ди скучна. Элизабет с удовольствием станет плохой девчонкой. Им достаются все радости. Ей так надоело быть девочкой-паинькой, потому что девочка-паинька скучна, глупа, тупа. Каждый день продает товары, предназначенные для любовных утех, но не своих — чужих.
Только в своих фантазиях, отбросив все запреты высокой морали, она становится раскованной. В результате жизнь проходит мимо. Так и промчатся годы. Она представила себе удручающую картину: старуха, погруженная в фантастические видения, в мечты, не подкрепленные даже воспоминанием о настоящей любви.
И когда Адам Кэйвано распахнул перед ней двери своих роскошных апартаментов, она была готова на все, мечтая испробовать запретный плод.
Но жизнь подшутила над ней.
Адам буквально сгорал от страсти… при мысли о новом отеле, который строит в Чикаго. Он повел ее в спальню, и глаза его горели от желания… показать ей макет этого нового отеля. Его голос дрожал от жажды… увидеть как можно скорее этот отель. И у него наступил оргазм… при мысли о том,
какое место займет это последнее достижение в его флотилии процветающих отелей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Хорошо провели время? — повторил он сквозь зубы.
Это было не простое любопытство. И даже не вежливый интерес. Его голос был похож на рычание. Элизабет обиделась. Она была задета за живое, но не подала виду. Прежде всего потому, что он не имел права вмешиваться в ее личную жизнь.
Одарив его ослепительной улыбкой, Элизабет ответила:
— Отлично! — И слегка передернула плечами, в ответ получив сердитый взгляд. — Что вы делаете здесь в темноте?
— А что плохого в темноте?
— Ничего. Но вы могли пойти в кабинет посмотреть телевизор!
— Не было настроения!
Сейчас он ей совсем не нравился. Мало того, что развалился на ее диване в расстегнутой рубашке, так еще держал на своем плоском животе стакан виски с содовой. Он заметил направление ее взгляда и слегка наклонил стакан в насмешливом приветствии.
— Не выпьете ли со мной на ночь стаканчик?
— Нет.
— Тогда я выпью один. Не возражаете?
Она возражала. Не потому, что он покусился на ее небольшой запас спиртного. А потому, что он не был таким, как обычно, — славным парнем, а вел себя как настоящий хулиган. Но почему? Пожалел, что согласился остаться с детьми? Но хуже всего было то, что даже сейчас он не потерял своей привлекательности, совсем наоборот.
Элизабет бросила сумочку на кресло.
— Нет, не возражаю, пейте, если хотите. Дети не очень вам докучали?
— Совсем не докучали. А вы не докучали Кэйвано?
Она оглянулась, поймала строгий взгляд его голубых глаз.
— Мне не нравится ваш тон, Тэд.
Он приподнялся и со стуком поставил стакан на кофейный столик. Рубашка распахнулась, открывая мускулистую волосатую грудь, от которой Элизабет тщетно пыталась отвести взгляд.
— Ну это просто ужасно, Элизабет. Потому что именно этот тон вам придется сегодня терпеть.
— И не подумаю. Я вовсе не собираюсь выслушивать вас. — Она резко выпрямилась. — Спасибо за оказанную услугу, но сейчас вам лучше уйти.
Элизабет направилась было к двери, чтобы открыть ее, но Тэд с легкостью пантеры соскочил с дивана, схватил ее за руки и повернул к себе лицом.
— Вы знаете, который час?
Ошеломленная его грубостью, Элизабет не сразу поняла смысл вопроса. А когда поняла, возмутилась.
— Думаю, не больше чем половина первого, — ответила она, как ни в чем не бывало. — А что, у вас сломались часы?
Он стиснул зубы от гнева, лицо его угрожающе передергивалось.
— Почему вы возвратились так поздно? Чем вы занимались все это время с Кэйвано?
— Ужинали.
— Целых шесть часов?
— Тише! Дети проснутся!
Он перешел на шепот и гневно повторил свой вопрос.
— Никогда не видел ужина, который можно поглощать целых шесть часов.
— После ужина мы потанцевали. — Если можно так сказать, имея в виду один-единственный танец в танцзале величиной с почтовую марку. Но из простого упрямства ей хотелось показать Тэду, что они с Адамом славно повеселились в ночных клубах.
Он усмехнулся.
— Потанцевали?
— Да, потанцевали. Адам, как и я, обожает танцы.
— А что вы делали после этого? Куда отправились? — Элизабет нарочно опустила глаза, стараясь изобразить смущение. — Вы отправились к нему в номер, не так ли?
— Номер? Ха! Вряд ли можно назвать номером шикарные апартаменты на верхнем этаже отеля «Кэйвано».
Лицо у него стало еще более напряженным. Глаза загорелись холодным огнем от гнева и ревности. Он буквально сверлил ее взглядом, когда произнес свистящим шепотом:
— Ты спала с ним.
Он перешел с ней на «ты», и она ответила тем же:
— Ты мой сосед, Тэд. — Она отдернула руку. — И еще несколько минут назад я считала тебя своим другом. Другом, но не исповедником. — Она с трудом перевела дыхание. — А сейчас, будь добр, уходи из моего дома.
Она не стала ждать, когда он уйдет, а, взяв с кресла сумочку, повернулась и пошла наверх. По дороге заглянула к детям — слава Богу, шум не разбудил малышей.
Войдя в спальню, Элизабет увидела в зеркале свое отражение. Щеки ее пылали. Тэд заставил ее покраснеть своими упреками, но вовсе не потому, что был близок к истине, а потому, что был далек от нее. Очень далек.
Она сбросила туфли, сняла костюм, повесила на плечики и убрала в шкаф, скинула все остальное и надела ночную сорочку. Затем подошла к зеркалу и сказала своему отражению:
— Ты похожа на сирену, Элизабет Бэрк.
Ночная сорочка вполне соответствовала ее представлениям о морали и была словно из другой эпохи. Хлопчатобумажная, белая, с просторным воротом, рукавами, собранными на запястьях в рюшки, и широкой оборкой на подоле. Старомодная и в то же время оригинальная… как и сама Элизабет, точнее, какой ее все считали.
Криво улыбнувшись своему отражению, Элизабет вооружилась расческой и принялась крушить тридцатидолларовую прическу, которая ей совершенно не шла. Расчесывая волосы, она тихонько посмеивалась, вспоминая, как утонула в ковре нога, когда она сошла с личного эскалатора Кэйвано, ведущего прямо к сделанным из резного стекла дверям апартаментов.
Наконец-то, думала Элизабет, одна из ее фантазий превратится в реальность. Она выходила замуж за Джона Бэрка невинной, и он был единственным мужчиной в ее жизни.
В это, пожалуй, не верила даже ее родная сестра. Но это действительно было так.
И вот она подумала: почему бы ей не быть такой, как все люди? Почему не воспользоваться возможностью, если она сама плывет в руки? И не судить обо всем так строго. Не думать о последствиях. Просто плыть по течению, отдаться неожиданному любовному приключению, не ожидая от него ничего, кроме плотского наслаждения. «Прощай, Сандра Ди». Кажется, так поется в песенке?
Сандра Ди скучна. Элизабет с удовольствием станет плохой девчонкой. Им достаются все радости. Ей так надоело быть девочкой-паинькой, потому что девочка-паинька скучна, глупа, тупа. Каждый день продает товары, предназначенные для любовных утех, но не своих — чужих.
Только в своих фантазиях, отбросив все запреты высокой морали, она становится раскованной. В результате жизнь проходит мимо. Так и промчатся годы. Она представила себе удручающую картину: старуха, погруженная в фантастические видения, в мечты, не подкрепленные даже воспоминанием о настоящей любви.
И когда Адам Кэйвано распахнул перед ней двери своих роскошных апартаментов, она была готова на все, мечтая испробовать запретный плод.
Но жизнь подшутила над ней.
Адам буквально сгорал от страсти… при мысли о новом отеле, который строит в Чикаго. Он повел ее в спальню, и глаза его горели от желания… показать ей макет этого нового отеля. Его голос дрожал от жажды… увидеть как можно скорее этот отель. И у него наступил оргазм… при мысли о том,
какое место займет это последнее достижение в его флотилии процветающих отелей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41