Поэтому в необъятных прериях и в высоких саваннах даже самый неопытный взор может легко заметить путь, проходимый караванами. Это — длинная белая линия зловещего вида, образовавшаяся из неосязаемой на ощупь пыли миллионов развеянных скелетов людей и животных. Эта линия, подобная змее в высоких травах саванны, так глубоко врезана в землю, что ничто не может ее стереть.
Вот именно по такой дороге с необычайными трудностями продвигался вперед отряд дерзкого капитана Горацио де Бальбоа через день после его разговора с доньей Линдой, описанного нами выше.
Исчезли деревья и травы, уступив место черноватому песку, простиравшемуся далеко во всех направлениях — пока видит глаз.
Небо цвета раскаленного железа, без единого облачка, излучало удушающий жар на истомленную землю. В воздухе не было ни малейшего движения ветерка. Свинцовая тишина висела над пустыней. Лошади, казавшиеся призраками, бесшумно скользили по устланной трупами земле, поднимаясь на дыбы и храпя от ужаса.
Напоенная горькими, отвратительными запахами, тончайшая пыль проникала всадникам в глаза, ноздри и горло, вызывая жгучую боль, подобную боли от ожога.
Только накануне на рассвете отряд вошел в пустыню, и уже сегодня, через несколько часов, все изнемогали от ужасных страданий.
Несколько лошадей пали от усталости. Брошенные своими хозяевами, еще трепещущие, они стали добычей целой стаи гнусных хищных птиц — урубу, которые с резким клекотом кружили над ними и затем бросались на их трупы.
Трое или четверо солдат, шатавшиеся в своих седлах, смотрели вокруг мутными, невидящими глазами; это были первые симптомы сильнейшего прилива крови к голове от палящих лучей солнца — симптомы, указывающие на верную смерть к концу дня, если только не произойдет чуда.
Мрачные, безмолвные, с опущенными головами и дикими взорами, всадники машинально ехали вперед, не очень ясно отдавая себе отчет в окружающем.
Один только Горацио де Бальбоа с гордо поднятой головой, прямо, уверенно державшийся в седле, казалось, вызывал на бой неукротимую пустыню. Он, как разведчик, ехал на сто шагов впереди всего отряда, а вслед за ним ехали воины-команчи, которых Мос-хо-ке прислал ему в качестве проводников.
Команчи, бесстрастные и холодные, нечувствительные к раскаленным солнечным лучам, смертельно опасным для сопровождаемых ими белых, внимательно следили за приближающимся отрядом индейских всадников, маневрировавших примерно на расстоянии одного лье от отряда Бальбоа.
— Что это значит? — гневно вскричал дон Горацио. — Эти черти собираются атаковать нас?
— Весьма вероятно, — лаконично ответил всадник, ехавший рядом с капитаном.
— Антилопа — умный воин, — вкрадчиво сказал дон Горацио. — Он, наверно, знает этих всадников?
— Почему Антилопа должен их знать? — холодно ответил индеец. — Прерии принадлежат всем краснокожим, кто бы они ни были — команчи, сиу, апачи или пауни.
— Но это воины-команчи?
— Бледнолицый ошибается. Пусть он посмотрит на их щиты, бичи и опахала. Это — апачи Колорадо.
— Но если это правда, начальник, то ведь они наши непримиримые враги?
— В прериях все люди — враги, — саркастически заметил индеец. — Впрочем, чего же боится мой бледнолицый брат? Апачей не более ста человек, а у моего брата в отряде людей в четыре раза больше.
— Это так, — раздраженно пробормотал Горацио, — но они изнурены палящей жарой, падают от усталости и не способны воевать.
Антилопа услышал или, вернее, догадался об ответе Горацио; насмешливая улыбка тронула его губы, но он хранил молчание.
— Что делать? — повторил дон Горацио озадаченно. Апачи тем временем продолжали свое наступление на фланги каравана, потрясая оружием и испуская крики, заставлявшие дрожать от страха испанцев. Испанцы понимали, что схватка с этими страшными врагами становится неизбежной. Тем более, что апачи, производя свои воинственные маневры, все ближе подъезжали к белым и вскоре должны были приблизиться на расстояние ружейного выстрела.
Угроза надвигавшейся опасности заставила солдат выйти из состояния угрюмой апатии, в которую они были погружены. Они гордо выпрямились в седлах, взялись за свое оружие и с живостью и энергией, на которую капитан никак не мог рассчитывать, приготовились храбро выполнить свой воинский долг и дорого продать свою жизнь.
Еще несколько минут — и схватка должна была начаться.
Уже множество длинных коричневых стрел, брошенных апачами, упало почти под ноги лошадей испанцев. Дон Горацио не выдержал.
— Клянусь богом, — закричал он, — эти проклятые язычники думают преградить нам дорогу! Чего ждать? Вперед, друзья!
Антилопа хладнокровно остановил капитана, положив ему руку на плечо.
— Что вы хотите, вождь? — спросил дон Горацио.
— Что думает делать бледнолицый? — спросил, в свою очередь, индеец.
— Атаковать этих мерзавцев, черт побери! — гневно вскричал Горацио.
Индеец отрицательно покачал головой.
— Мой брат не сделает этого, — сказал он.
— Я сделаю это, видит бог!
— Апачи не будут атаковать белых. Пусть мой брат перестанет обращать на них внимание!
— Вы же видите, что они несутся на нас!
— Я это вижу, но повторяю моему брату: они не будут атаковать.
Капитан хотел его перебить, но индеец сделал такой величественный жест, приказывая ему молчать, что Горацио, помимо своей воли, смолк.
Тогда индеец сказал значительно:
— Антилопа — известный в своем племени вождь, у него не раздвоенный язык, и слова, выходящие из его груди, всегда правдивы. Пусть бледнолицый слушает: то, что он должен слышать, чрезвычайно важно для него.
— Говорите, но коротко, прошу вас, вождь! — сказал дон Горацио.
— Мой брат поверит словам Антилопы?
— Да, я знаю, вы — честный человек. Говорите же откровенно и прямо!
— Хорошо. Громадная опасность угрожает сейчас бледнолицым. Против нее нет средств спасения, так как она исходит от Ваконды. Время торопиться! Не пройдет и часа… быть может, меньше, и эта страшная и неизбежная опасность обрушится на прерии. Пусть бледнолицые обретут быстрые ноги ягуаров и бегут, не оглядываясь. Антилопа их проводит до места, где они будут в безопасности, если, конечно, Ваконда позволит достигнуть этого убежища.
— Что это за опасность, вождь?
— Антилопа сказал. Желает бледнолицый умереть вместе со своими воинами?
— Нет! Конечно, нет, если этого можно избегнуть!
— Пусть, в таком случае, мой брат поторопится. Он и так потерял уже много времени.
Вождь команчей произнес эти слова с такой силой убеждения, с такой печалью, что капитан невольно взволновался, хотя и не понимал еще всей силы опасности, на которую намекал индеец. Его сердце сжалось от предчувствия, и, не колеблясь больше, он мгновенно решил последовать совету человека, для которого пустыня не была тайной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Вот именно по такой дороге с необычайными трудностями продвигался вперед отряд дерзкого капитана Горацио де Бальбоа через день после его разговора с доньей Линдой, описанного нами выше.
Исчезли деревья и травы, уступив место черноватому песку, простиравшемуся далеко во всех направлениях — пока видит глаз.
Небо цвета раскаленного железа, без единого облачка, излучало удушающий жар на истомленную землю. В воздухе не было ни малейшего движения ветерка. Свинцовая тишина висела над пустыней. Лошади, казавшиеся призраками, бесшумно скользили по устланной трупами земле, поднимаясь на дыбы и храпя от ужаса.
Напоенная горькими, отвратительными запахами, тончайшая пыль проникала всадникам в глаза, ноздри и горло, вызывая жгучую боль, подобную боли от ожога.
Только накануне на рассвете отряд вошел в пустыню, и уже сегодня, через несколько часов, все изнемогали от ужасных страданий.
Несколько лошадей пали от усталости. Брошенные своими хозяевами, еще трепещущие, они стали добычей целой стаи гнусных хищных птиц — урубу, которые с резким клекотом кружили над ними и затем бросались на их трупы.
Трое или четверо солдат, шатавшиеся в своих седлах, смотрели вокруг мутными, невидящими глазами; это были первые симптомы сильнейшего прилива крови к голове от палящих лучей солнца — симптомы, указывающие на верную смерть к концу дня, если только не произойдет чуда.
Мрачные, безмолвные, с опущенными головами и дикими взорами, всадники машинально ехали вперед, не очень ясно отдавая себе отчет в окружающем.
Один только Горацио де Бальбоа с гордо поднятой головой, прямо, уверенно державшийся в седле, казалось, вызывал на бой неукротимую пустыню. Он, как разведчик, ехал на сто шагов впереди всего отряда, а вслед за ним ехали воины-команчи, которых Мос-хо-ке прислал ему в качестве проводников.
Команчи, бесстрастные и холодные, нечувствительные к раскаленным солнечным лучам, смертельно опасным для сопровождаемых ими белых, внимательно следили за приближающимся отрядом индейских всадников, маневрировавших примерно на расстоянии одного лье от отряда Бальбоа.
— Что это значит? — гневно вскричал дон Горацио. — Эти черти собираются атаковать нас?
— Весьма вероятно, — лаконично ответил всадник, ехавший рядом с капитаном.
— Антилопа — умный воин, — вкрадчиво сказал дон Горацио. — Он, наверно, знает этих всадников?
— Почему Антилопа должен их знать? — холодно ответил индеец. — Прерии принадлежат всем краснокожим, кто бы они ни были — команчи, сиу, апачи или пауни.
— Но это воины-команчи?
— Бледнолицый ошибается. Пусть он посмотрит на их щиты, бичи и опахала. Это — апачи Колорадо.
— Но если это правда, начальник, то ведь они наши непримиримые враги?
— В прериях все люди — враги, — саркастически заметил индеец. — Впрочем, чего же боится мой бледнолицый брат? Апачей не более ста человек, а у моего брата в отряде людей в четыре раза больше.
— Это так, — раздраженно пробормотал Горацио, — но они изнурены палящей жарой, падают от усталости и не способны воевать.
Антилопа услышал или, вернее, догадался об ответе Горацио; насмешливая улыбка тронула его губы, но он хранил молчание.
— Что делать? — повторил дон Горацио озадаченно. Апачи тем временем продолжали свое наступление на фланги каравана, потрясая оружием и испуская крики, заставлявшие дрожать от страха испанцев. Испанцы понимали, что схватка с этими страшными врагами становится неизбежной. Тем более, что апачи, производя свои воинственные маневры, все ближе подъезжали к белым и вскоре должны были приблизиться на расстояние ружейного выстрела.
Угроза надвигавшейся опасности заставила солдат выйти из состояния угрюмой апатии, в которую они были погружены. Они гордо выпрямились в седлах, взялись за свое оружие и с живостью и энергией, на которую капитан никак не мог рассчитывать, приготовились храбро выполнить свой воинский долг и дорого продать свою жизнь.
Еще несколько минут — и схватка должна была начаться.
Уже множество длинных коричневых стрел, брошенных апачами, упало почти под ноги лошадей испанцев. Дон Горацио не выдержал.
— Клянусь богом, — закричал он, — эти проклятые язычники думают преградить нам дорогу! Чего ждать? Вперед, друзья!
Антилопа хладнокровно остановил капитана, положив ему руку на плечо.
— Что вы хотите, вождь? — спросил дон Горацио.
— Что думает делать бледнолицый? — спросил, в свою очередь, индеец.
— Атаковать этих мерзавцев, черт побери! — гневно вскричал Горацио.
Индеец отрицательно покачал головой.
— Мой брат не сделает этого, — сказал он.
— Я сделаю это, видит бог!
— Апачи не будут атаковать белых. Пусть мой брат перестанет обращать на них внимание!
— Вы же видите, что они несутся на нас!
— Я это вижу, но повторяю моему брату: они не будут атаковать.
Капитан хотел его перебить, но индеец сделал такой величественный жест, приказывая ему молчать, что Горацио, помимо своей воли, смолк.
Тогда индеец сказал значительно:
— Антилопа — известный в своем племени вождь, у него не раздвоенный язык, и слова, выходящие из его груди, всегда правдивы. Пусть бледнолицый слушает: то, что он должен слышать, чрезвычайно важно для него.
— Говорите, но коротко, прошу вас, вождь! — сказал дон Горацио.
— Мой брат поверит словам Антилопы?
— Да, я знаю, вы — честный человек. Говорите же откровенно и прямо!
— Хорошо. Громадная опасность угрожает сейчас бледнолицым. Против нее нет средств спасения, так как она исходит от Ваконды. Время торопиться! Не пройдет и часа… быть может, меньше, и эта страшная и неизбежная опасность обрушится на прерии. Пусть бледнолицые обретут быстрые ноги ягуаров и бегут, не оглядываясь. Антилопа их проводит до места, где они будут в безопасности, если, конечно, Ваконда позволит достигнуть этого убежища.
— Что это за опасность, вождь?
— Антилопа сказал. Желает бледнолицый умереть вместе со своими воинами?
— Нет! Конечно, нет, если этого можно избегнуть!
— Пусть, в таком случае, мой брат поторопится. Он и так потерял уже много времени.
Вождь команчей произнес эти слова с такой силой убеждения, с такой печалью, что капитан невольно взволновался, хотя и не понимал еще всей силы опасности, на которую намекал индеец. Его сердце сжалось от предчувствия, и, не колеблясь больше, он мгновенно решил последовать совету человека, для которого пустыня не была тайной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49