его индейское хладнокровие было побеждено; он смеялся как ребенок и хлопал в ладоши, любуясь оружием.
— Теперь, — воскликнул он с гордостью, которая отразилась на его некрасивом лице, — Курумилла будет отлично сторожить и благодарить своего брата-охотника.
— Прекрасно, — отвечал Валентин, — я теперь совершенно спокоен. Черт возьми, друг мой, это оружие мне стоило красноречия: едва удалось убедить капитана французского корабля уступить мне их. Имея его в руках, нам некого бояться в лугах: мы стоим двадцати человек; кажется, сам Бог за нас, — прибавил он с глубоким убеждением, — и мы выйдем победителями.
Эти два человека слишком хорошо понимали друг друга с полуслова, чтобы нуждаться в более ясном объяснении.
Валентин пожал другу руку и вышел из вигвама.
Тотчас же сел он верхом на лошадь и, сопровождаемый лакеем, одетым в богатую ливрею, отправился во французское консульство.
Пребывание Валентина у консула было непродолжительно и мотивировалось одной лишь учтивостью к представителю его отечества, а может быть еще и тем, что охотнику когда-нибудь придется прибегнуть к его покровительству.
Консул, по обычаю всех наших агентов за границей, встретил очень любезно своего гостя и заметил, что охотно ему поможет в любых затруднительных обстоятельствах.
Валентин поблагодарил, но не воспользовался готовностью хозяина; оба мужчины расстались в восхищении друг другом.
В продолжение нескольких дней Валентин успел вручить многим лицам рекомендательные письма, которыми в избытке снабдил его мистер Гроло.
Любопытные, которых везде много, наводили уже справки на приезжего, окружившего себя такой неслыханной роскошью.
Так как многие сведения были почерпнуты из верного источника, то есть из самой даже конторы Артура Вильсона, Рокетта и Блондо, то состояние Валентина скоро было всем известно, благодаря чему его повсюду встречали с распростертыми объятиями.
Новый и Старый свет близнецы по отношению к золотому тельцу, но первый еще более перед ним преклоняется.
Валентин был представлен г. Рокеттом консулу Чили.
Однажды они встретились в доме банкира.
Английский консул был простой английский купец и владетель торгового дома в Сан-Яго-Чили. Он принял назначение консула в Новом Орлеане с целью приобрести себе покровительство со стороны правительства Чили на случай революций в этой стране.
Известно, что республики испано-американские изобилуют революциями.
Впрочем, консул был очень честен и услужлив, словом — такой человек, какой нужен был Валентину.
Обменявшись несколькими незначительными словами, оба мужчины отделились к окну и не замедлили завязать серьезный разговор.
Вот что охотник узнал.
Дон Грегорио Перальта два месяца тому назад приехал прямо из Вальдивио в Новый Орлеан, испытав в продолжение этого довольно продолжительного путешествия много затруднений.
С виду дон Грегорио Перальта казался пожилым человеком, но, несмотря на седину, не утратил посадки, живого взгляда, и гибкость его членов доказывала, что он еще очень силен.
Пребывание его в Новом Орлеане было кратковременно.
Он объехал почти всю Луизиану.
Всякий раз, как возвращался в Новый Орлеан, он жил очень уединенно, посещая только немногих лиц, и то преимущественно деловых.
Впрочем, консул предполагал и даже был уверен, что дон Грегорио Перальта не преминет возвратиться скоро в Новый Орлеан, основывая свое предположение на том обстоятельстве, что он нанял на Канале богато отделанную квартиру, в которой оставил свои вещи под присмотром верного слуги…
Валентин скрыл приятное впечатление, которое на него произвело это известие; затем он осведомился о доне Мигуэле Тадео де Кастель-Леон.
Но тут начались затруднения.
Консул первый раз слышал эту фамилию. Но Валентин не способен был унывать. Он описал консулу наружный вид дона Мигуэля Тадео со всеми мельчайшими подробностями.
Консул, казалось, пробуждал свои воспоминания; вдруг, хлопнув рукой по лбу, сказал:
— Слушайте, я припоминаю действительно личность, которая подходит к вашему описанию; но она не носила той фамилии, которую вы сказали.
— А! — воскликнул Валентин.
— Нет, я уверен, это был он, — продолжал консул не колеблясь. — Вот благодаря какому случаю мне пришлось его увидеть: однажды утром, когда я завтракал у дона Педро д'Авиля, здешнего бразильского консула, доложили, что какой-то иностранец желает с ним говорить. Дон Педро приказал просить, и тот не замедлил войти. Хотя я видел этого человека не более минуты, но странное выражение его мрачного лица запечатлелось глубоко в моей памяти. Он похож был как две капли воды на особу, которую вы мне сейчас описывали. Иностранец назвался Матиасом Корвино, дворецким или доверенным маркиза де Рива д'Агуейро, наместника провинции Мато-Гросса.
Он приехал в Новый Орлеан в это же утро.
При нем были дети его господина, который поручил ему поместить их в один из пансионов Нового Орлеана для изучения английского и французского языков.
Затем Матиас Корвино передал дону Педро письмо маркиза — письмо, вероятно, очень спешное, так как дон Педро, извинившись передо мной, оставил меня одного и вышел вместе с ним.
Я узнал уже позже, от самого консула, что дети были определены: молодая девушка в институт девиц Федерлэ и молодой человек во французскую коллегию.
— А с этих пор вы ничего не слышали более про этого человека? — прервал Валентин.
— Право, признаюсь вам откровенно, это дело не касалось меня, и потому я нисколько им не занимался.
— Не можете ли вы хотя бы приблизительно назвать число, когда видели этого авантюриста?
— Это будет трудненько; но тем не менее я, кажется, не ошибусь, если скажу, что это было не ранее, как два с половиной года тому назад.
— Мне совестно, сударь, что я вас так долго задержал разговором, который очень мало вас интересует; но для меня, не скрываю, он имеет громадное значение.
— Поверьте, я буду чрезвычайно рад, если сообщенные мною сведения могут быть вам полезны.
Обменявшись еще несколькими вежливыми фразами, оба мужчины разошлись и присоединились к гостям.
На другой день Валентин Гиллуа отправился в пансион девиц Федерлэ, где его приняли очень учтиво и с готовностью отвечали на его вопросы.
К несчастью, сведения, которые получил от них Валентин, только еще более сгустили мрак вокруг этого таинственного происшествия.
Дамы припоминали очень хорошо прелестного ребенка, вернее сказать, молодую девушку по имени и фамилии Розарио де Рива-д'Агуейро, которая была помещена в их институт в качестве пансионерки.
Все ее любили за кроткий и тихий нрав; но в одно роковое утро, шесть месяцев спустя после поступления ее в институт, на прогулке с подругами она по неизвестному предлогу отделилась от них и исчезла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Теперь, — воскликнул он с гордостью, которая отразилась на его некрасивом лице, — Курумилла будет отлично сторожить и благодарить своего брата-охотника.
— Прекрасно, — отвечал Валентин, — я теперь совершенно спокоен. Черт возьми, друг мой, это оружие мне стоило красноречия: едва удалось убедить капитана французского корабля уступить мне их. Имея его в руках, нам некого бояться в лугах: мы стоим двадцати человек; кажется, сам Бог за нас, — прибавил он с глубоким убеждением, — и мы выйдем победителями.
Эти два человека слишком хорошо понимали друг друга с полуслова, чтобы нуждаться в более ясном объяснении.
Валентин пожал другу руку и вышел из вигвама.
Тотчас же сел он верхом на лошадь и, сопровождаемый лакеем, одетым в богатую ливрею, отправился во французское консульство.
Пребывание Валентина у консула было непродолжительно и мотивировалось одной лишь учтивостью к представителю его отечества, а может быть еще и тем, что охотнику когда-нибудь придется прибегнуть к его покровительству.
Консул, по обычаю всех наших агентов за границей, встретил очень любезно своего гостя и заметил, что охотно ему поможет в любых затруднительных обстоятельствах.
Валентин поблагодарил, но не воспользовался готовностью хозяина; оба мужчины расстались в восхищении друг другом.
В продолжение нескольких дней Валентин успел вручить многим лицам рекомендательные письма, которыми в избытке снабдил его мистер Гроло.
Любопытные, которых везде много, наводили уже справки на приезжего, окружившего себя такой неслыханной роскошью.
Так как многие сведения были почерпнуты из верного источника, то есть из самой даже конторы Артура Вильсона, Рокетта и Блондо, то состояние Валентина скоро было всем известно, благодаря чему его повсюду встречали с распростертыми объятиями.
Новый и Старый свет близнецы по отношению к золотому тельцу, но первый еще более перед ним преклоняется.
Валентин был представлен г. Рокеттом консулу Чили.
Однажды они встретились в доме банкира.
Английский консул был простой английский купец и владетель торгового дома в Сан-Яго-Чили. Он принял назначение консула в Новом Орлеане с целью приобрести себе покровительство со стороны правительства Чили на случай революций в этой стране.
Известно, что республики испано-американские изобилуют революциями.
Впрочем, консул был очень честен и услужлив, словом — такой человек, какой нужен был Валентину.
Обменявшись несколькими незначительными словами, оба мужчины отделились к окну и не замедлили завязать серьезный разговор.
Вот что охотник узнал.
Дон Грегорио Перальта два месяца тому назад приехал прямо из Вальдивио в Новый Орлеан, испытав в продолжение этого довольно продолжительного путешествия много затруднений.
С виду дон Грегорио Перальта казался пожилым человеком, но, несмотря на седину, не утратил посадки, живого взгляда, и гибкость его членов доказывала, что он еще очень силен.
Пребывание его в Новом Орлеане было кратковременно.
Он объехал почти всю Луизиану.
Всякий раз, как возвращался в Новый Орлеан, он жил очень уединенно, посещая только немногих лиц, и то преимущественно деловых.
Впрочем, консул предполагал и даже был уверен, что дон Грегорио Перальта не преминет возвратиться скоро в Новый Орлеан, основывая свое предположение на том обстоятельстве, что он нанял на Канале богато отделанную квартиру, в которой оставил свои вещи под присмотром верного слуги…
Валентин скрыл приятное впечатление, которое на него произвело это известие; затем он осведомился о доне Мигуэле Тадео де Кастель-Леон.
Но тут начались затруднения.
Консул первый раз слышал эту фамилию. Но Валентин не способен был унывать. Он описал консулу наружный вид дона Мигуэля Тадео со всеми мельчайшими подробностями.
Консул, казалось, пробуждал свои воспоминания; вдруг, хлопнув рукой по лбу, сказал:
— Слушайте, я припоминаю действительно личность, которая подходит к вашему описанию; но она не носила той фамилии, которую вы сказали.
— А! — воскликнул Валентин.
— Нет, я уверен, это был он, — продолжал консул не колеблясь. — Вот благодаря какому случаю мне пришлось его увидеть: однажды утром, когда я завтракал у дона Педро д'Авиля, здешнего бразильского консула, доложили, что какой-то иностранец желает с ним говорить. Дон Педро приказал просить, и тот не замедлил войти. Хотя я видел этого человека не более минуты, но странное выражение его мрачного лица запечатлелось глубоко в моей памяти. Он похож был как две капли воды на особу, которую вы мне сейчас описывали. Иностранец назвался Матиасом Корвино, дворецким или доверенным маркиза де Рива д'Агуейро, наместника провинции Мато-Гросса.
Он приехал в Новый Орлеан в это же утро.
При нем были дети его господина, который поручил ему поместить их в один из пансионов Нового Орлеана для изучения английского и французского языков.
Затем Матиас Корвино передал дону Педро письмо маркиза — письмо, вероятно, очень спешное, так как дон Педро, извинившись передо мной, оставил меня одного и вышел вместе с ним.
Я узнал уже позже, от самого консула, что дети были определены: молодая девушка в институт девиц Федерлэ и молодой человек во французскую коллегию.
— А с этих пор вы ничего не слышали более про этого человека? — прервал Валентин.
— Право, признаюсь вам откровенно, это дело не касалось меня, и потому я нисколько им не занимался.
— Не можете ли вы хотя бы приблизительно назвать число, когда видели этого авантюриста?
— Это будет трудненько; но тем не менее я, кажется, не ошибусь, если скажу, что это было не ранее, как два с половиной года тому назад.
— Мне совестно, сударь, что я вас так долго задержал разговором, который очень мало вас интересует; но для меня, не скрываю, он имеет громадное значение.
— Поверьте, я буду чрезвычайно рад, если сообщенные мною сведения могут быть вам полезны.
Обменявшись еще несколькими вежливыми фразами, оба мужчины разошлись и присоединились к гостям.
На другой день Валентин Гиллуа отправился в пансион девиц Федерлэ, где его приняли очень учтиво и с готовностью отвечали на его вопросы.
К несчастью, сведения, которые получил от них Валентин, только еще более сгустили мрак вокруг этого таинственного происшествия.
Дамы припоминали очень хорошо прелестного ребенка, вернее сказать, молодую девушку по имени и фамилии Розарио де Рива-д'Агуейро, которая была помещена в их институт в качестве пансионерки.
Все ее любили за кроткий и тихий нрав; но в одно роковое утро, шесть месяцев спустя после поступления ее в институт, на прогулке с подругами она по неизвестному предлогу отделилась от них и исчезла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51