По той же причине нет условий для роста фундаменталистских идей и настроений в современных аравийских монархиях, при всем том, что здесь позиции ислама как такового крепки, как, может быть, нигде. Достаточно напомнить, что Саудовская Аравия с ее Меккой – признанный центр ислама, цель хаджа. Но при всем том и в Аравии, и в соседних с ней эмиратах высочайший современный технический и цивилизационный, капиталистический в своей технологической основе стандарт гармонично сочетается с ненарушенным привычным исламским, подчас исламо-бедуинским образом жизни. Для такого рода гармонии нужны были большие деньги – эти деньги появились и сыграли свою благотворную позитивную роль, прежде всего в том смысле, что сняли внутреннюю социально-политическую, экономическую и любую иную напряженность, рождаемую обычно нехватками и жизненными невзгодами.
Разумеется, эти рассуждения не абсолютны. Им можно противопоставить, например, ситуацию в Ливии, где все перечисленные факторы вроде бы действуют или, точнее, могли бы действовать так же, как в аравийских монархиях, но где тем не менее усилиями Каддафи все перевернуто с ног на голову и в результате для исламского фундаментализма созданы все условия. Спорить тут не с чем. Но Ливия все же исключение, отнюдь не отменяющее, скорее оттеняющее правило. Для анализа же важна именно норма, но не исключение, хотя и его нельзя не принимать во внимание.
Если исходить из предложенных реалий, то логично заключить, что в основе фундаментализма лежат неудовлетворенность успехами в развитии, социопсихологический дискомфорт основной массы населения и, как следствие, ностальгия по идеализированному прошлому. Этот комплекс достаточно распространен в разных странах и в разные времена, нечто в этом роде типично и для нашей страны в переживаемое сейчас тяжелое время. Он сыграл свою роковую роль в судьбах Ирана, определив характер, успехи и направленность событий 1979 г. и, как итог, взрыв исламского фундаментализма. Где еще он может сыграть аналогичную роль?
Практически, если иметь в виду современные страны ислама, мало где. Небольшие государства вроде Ливии явно не в счет – там негде развернуться. Из более или менее крупных государств Магриба и восточносредиземноморской зоны арабского мира всерьез заражен вирусом фундаментализма разве что Судан, одно из самых отсталых исламских государств. Теоретически фундаментализм имеет неплохие шансы также и в Алжире, Сирии и Ираке. Алжир, где революционное правительство потерпело неудачу со своими социалистическими экспериментами, чуть было не стал жертвой этих неудач – только решительные действия властей преградили путь фундаменталистам в 1991–1993 гг. Сирия и Ирак, находящиеся под властью баасистских режимов скорее национал-социалистического, нежели религиозноисламского характера, в принципе достаточно энергично развиваются по капиталистическому пути, хотя и несколько ослаблены экспериментами того же социалистического характера. Слабости свои Ирак компенсирует нефтедолларами, а Сирия – дотациями от богатых нефтедолларами стран. Поэтому, строго говоря, почвы для серьезного недовольства жизнью и осознанного массового социополитического дискомфорта, для стремления в ностальгических поисках счастья обратиться к глубокому прошлому здесь пока что вроде бы нет. Однако эта почва при неудачном развитии событий и ухудшении ситуации, кризисных явлениях может, как то показывает пример Алжира, появиться. И в этом смысле Сирия, Алжир и богатый нефтью Ирак – это как бы резерв фундаменталистов, хотя реально рассчитывать на успех исламский фундаментализм в этих странах пока не имеет оснований. По сути, единственное государство, где такого рода основания имеются в избытке, это Афганистан.
Афганистан в чем-то близок к иранским реалиям. Правда, у него нет столь давней истории, древних и развитых традиций, которыми можно было бы гордиться. Зато он потенциально в еще большей степени, чем Иран, оказался неподготовленным к радикальным преобразованиям современного типа. У него нет и нефти, которая могла бы помочь. И главное, именно здесь оказались наиболее живучими восходящие к первобытным племенным нормам свободолюбие и горделивое стремление к независимости горцев, готовых сражаться за свой привычный образ жизни с кем угодно и сколько угодно. Идейной опорой этой позиции сегодня в Афганистане служит ислам. И этот ислам буквально на наших глазах перерастает в исламский фундаментализм, чему в немалой степени способствует тот комплекс, о котором только что упоминалось и все составные элементы которого в избытке представлены в современных афганских реалиях.
Надо заметить, что афганский фундаментализм отличен от иранского. Он не столько внешне-формальный (женщин здесь пока не призывают поголовно надевать чадру), сколько глубинно-истинный, доктринально-сущностный. В фундаменталистских тенденциях афганцы видят и то свое, что дорого каждому из них, каждой племенной или политической группе, и то общее, что сплачивает всех их в нечто единое целое. Практически это означает, что взрыв фундаментализма в Афганистане – это вполне реальная возможность, ибо потенциал для этого накоплен, причем немалый. Но значит ли это, что все будет именно так? Вопрос далеко не праздный, ибо от того, каким будет Афганистан через несколько лет, зависит немало, особенно если иметь в виду неустоявшуюся еще политическую ориентацию среднеазиатских молодых государств, где потенциал по ряду параметров подчас близок к афганскому. Ведь граничат бывшие среднеазиатские республики именно с Афганистаном или с Ираном. Можно добавить к сказанному, что реакция афганской оппозиции на аннексию Кувейта Ираком на рубеже 1990–1991 гг. была хотя и сдержанной, но более проиракской, нежели направленной в защиту Кувейта и других аравийских монархий, откуда оппозиционеры получали поток нефтедолларов, оплачивавших вооружение. Проиракской именно потому, что Ирак олицетворял собой всеисламское стремление покарать Израиль, а эта политика небезразлична для любого, склонного к исламскому фундаментализму.
Разумеется, исламскому фундаментализму в Афганистане есть альтернативы. Могут быть найдены компромиссные варианты, которые позволят надежно объединить Афганистан не на фундаменталистско-исламской основе. Но вероятность прихода к власти фундаменталистов здесь тем не менее достаточно велика, чтобы всерьез обратить на нее внимание.
Существен и вопрос о потенциях исламского фундаментализма в случае его успехов в Афганистане, а тем более в Средней Азии или Азербайджане. Здесь трудно строить прогнозы, но все говорит в пользу того, что эти потенции в любом случае достаточно ограничены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194
Разумеется, эти рассуждения не абсолютны. Им можно противопоставить, например, ситуацию в Ливии, где все перечисленные факторы вроде бы действуют или, точнее, могли бы действовать так же, как в аравийских монархиях, но где тем не менее усилиями Каддафи все перевернуто с ног на голову и в результате для исламского фундаментализма созданы все условия. Спорить тут не с чем. Но Ливия все же исключение, отнюдь не отменяющее, скорее оттеняющее правило. Для анализа же важна именно норма, но не исключение, хотя и его нельзя не принимать во внимание.
Если исходить из предложенных реалий, то логично заключить, что в основе фундаментализма лежат неудовлетворенность успехами в развитии, социопсихологический дискомфорт основной массы населения и, как следствие, ностальгия по идеализированному прошлому. Этот комплекс достаточно распространен в разных странах и в разные времена, нечто в этом роде типично и для нашей страны в переживаемое сейчас тяжелое время. Он сыграл свою роковую роль в судьбах Ирана, определив характер, успехи и направленность событий 1979 г. и, как итог, взрыв исламского фундаментализма. Где еще он может сыграть аналогичную роль?
Практически, если иметь в виду современные страны ислама, мало где. Небольшие государства вроде Ливии явно не в счет – там негде развернуться. Из более или менее крупных государств Магриба и восточносредиземноморской зоны арабского мира всерьез заражен вирусом фундаментализма разве что Судан, одно из самых отсталых исламских государств. Теоретически фундаментализм имеет неплохие шансы также и в Алжире, Сирии и Ираке. Алжир, где революционное правительство потерпело неудачу со своими социалистическими экспериментами, чуть было не стал жертвой этих неудач – только решительные действия властей преградили путь фундаменталистам в 1991–1993 гг. Сирия и Ирак, находящиеся под властью баасистских режимов скорее национал-социалистического, нежели религиозноисламского характера, в принципе достаточно энергично развиваются по капиталистическому пути, хотя и несколько ослаблены экспериментами того же социалистического характера. Слабости свои Ирак компенсирует нефтедолларами, а Сирия – дотациями от богатых нефтедолларами стран. Поэтому, строго говоря, почвы для серьезного недовольства жизнью и осознанного массового социополитического дискомфорта, для стремления в ностальгических поисках счастья обратиться к глубокому прошлому здесь пока что вроде бы нет. Однако эта почва при неудачном развитии событий и ухудшении ситуации, кризисных явлениях может, как то показывает пример Алжира, появиться. И в этом смысле Сирия, Алжир и богатый нефтью Ирак – это как бы резерв фундаменталистов, хотя реально рассчитывать на успех исламский фундаментализм в этих странах пока не имеет оснований. По сути, единственное государство, где такого рода основания имеются в избытке, это Афганистан.
Афганистан в чем-то близок к иранским реалиям. Правда, у него нет столь давней истории, древних и развитых традиций, которыми можно было бы гордиться. Зато он потенциально в еще большей степени, чем Иран, оказался неподготовленным к радикальным преобразованиям современного типа. У него нет и нефти, которая могла бы помочь. И главное, именно здесь оказались наиболее живучими восходящие к первобытным племенным нормам свободолюбие и горделивое стремление к независимости горцев, готовых сражаться за свой привычный образ жизни с кем угодно и сколько угодно. Идейной опорой этой позиции сегодня в Афганистане служит ислам. И этот ислам буквально на наших глазах перерастает в исламский фундаментализм, чему в немалой степени способствует тот комплекс, о котором только что упоминалось и все составные элементы которого в избытке представлены в современных афганских реалиях.
Надо заметить, что афганский фундаментализм отличен от иранского. Он не столько внешне-формальный (женщин здесь пока не призывают поголовно надевать чадру), сколько глубинно-истинный, доктринально-сущностный. В фундаменталистских тенденциях афганцы видят и то свое, что дорого каждому из них, каждой племенной или политической группе, и то общее, что сплачивает всех их в нечто единое целое. Практически это означает, что взрыв фундаментализма в Афганистане – это вполне реальная возможность, ибо потенциал для этого накоплен, причем немалый. Но значит ли это, что все будет именно так? Вопрос далеко не праздный, ибо от того, каким будет Афганистан через несколько лет, зависит немало, особенно если иметь в виду неустоявшуюся еще политическую ориентацию среднеазиатских молодых государств, где потенциал по ряду параметров подчас близок к афганскому. Ведь граничат бывшие среднеазиатские республики именно с Афганистаном или с Ираном. Можно добавить к сказанному, что реакция афганской оппозиции на аннексию Кувейта Ираком на рубеже 1990–1991 гг. была хотя и сдержанной, но более проиракской, нежели направленной в защиту Кувейта и других аравийских монархий, откуда оппозиционеры получали поток нефтедолларов, оплачивавших вооружение. Проиракской именно потому, что Ирак олицетворял собой всеисламское стремление покарать Израиль, а эта политика небезразлична для любого, склонного к исламскому фундаментализму.
Разумеется, исламскому фундаментализму в Афганистане есть альтернативы. Могут быть найдены компромиссные варианты, которые позволят надежно объединить Афганистан не на фундаменталистско-исламской основе. Но вероятность прихода к власти фундаменталистов здесь тем не менее достаточно велика, чтобы всерьез обратить на нее внимание.
Существен и вопрос о потенциях исламского фундаментализма в случае его успехов в Афганистане, а тем более в Средней Азии или Азербайджане. Здесь трудно строить прогнозы, но все говорит в пользу того, что эти потенции в любом случае достаточно ограничены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194