Тем, у кого нет оружия, велено явиться с мотыгами и серпами; даже буддийские монахи призваны «исполнить свой долг». Документ заканчивается суровыми предупреждениями и обещаниями наград. Для такого господина все люди были солдатами.
В возвышении «новых людей», таких, как Ходзё Соун и Такэда Сингэн, много драматизма, однако нигде процесс гэкокудзё не выглядел столь театрально, как в истории падения клана Оути, которых низверг один из их вассалов и за которых отомстил другой. В последний раз мы встречали Оути в лице Оути Масахиро, который принял сторону Ямана в войне Онин. Его сын Ёсиоки был человеком воинственным; благодаря его усилиям ко дню его смерти в 1528 г. семья Оути занимала высокое положение. Сперва казалось, что и его сын Ёситака сделан из того же теста, однако от успехов он сделался беспечным. Разбив нескольких врагов на Кюсю, он вернулся в свой дом в Ямагути и посвятил себя радостям искусства и литературы. Как и Одавара, цитадель Ходзё, Ямагути был процветающим торговым центром. Его положение на побережье Внутреннего моря предоставляло ему идеальные условия для торговли с Китаем. Поражение, понесенное в 1543 г., убедило Ёситака, что война – занятие слишком опасное для культурного человека, и он с головой ушел в развлечения. К его удовольствию, в этом его поддержали бежавшие из Киото придворные, покинувшие столицу ради относительного спокойствия владений Ёситака.
Тем временем двое его главных приближенных, Мори Мотонари и Суэ Харуката, намного лучше оценившие реальность, нежели их господин, убеждали его оставить развлечения. Иначе, говорили они, какой-нибудь честолюбивый самурай воспользуется ситуацией и попытается устроить гэкокудзё. Как и предупреждали Мори и Суэ, возник заговор, и, видимо, чтобы ускорить исполнение своего пророчества, во главе его встал Суэ. Тщетно Ёситака взывал о помощи – мало кто из прежних союзников готов был ему помочь. После неудачной попытки к бегству мятежники осадили его, и он покончил с собой.
Мори Мотонари, до тех пор не принимавший в событиях никакого участия, вдруг почувствовал, что долг обязывает его отомстить за господина. В течение последующих нескольких лет Мори втайне готовил заговор, выражая меж тем свое почтение Суэ и преклоняясь перед обретенной им властью. Помимо природной хитрости, у Мори было еще одно преимущество – три замечательных сына. Его наследником был Мори Такотомо, родившийся в 1523 г., который впоследствии умер раньше отца. Второго сына звали Мотохару. Он родился в 1530 г. и был усыновлен кланом Киккава. Такакагэ, который был двумя годами младше, был принят в другую семью – Кобаякава. Двое младших братьев, имевшие репутацию несравненных воинов, носили прозвище «Две Реки» (Рё-гава) – по одинаковым знакам в именах, данных им при усыновлении.
В 1514 г. Мори начал действовать, но, имея перед собой противника, способного выставить армию в 30 000 человек, решил прибегнуть к военной хитрости. Вышло так, что кто-то из командиров Мори предложил укрепить остров Миядзима. На этом острове, известном также под именем Ицукусима, стоит святилище, некогда столь любимое кланом Тайра. Он находится примерно в 20 километрах к югу от Хиросима. С Миядзима связано одно старинное предание. Некогда существовало строгое религиозное правило, согласно которому остров Миядзима не должен быть осквернен ни рождением, ни смертью. На Миядзима до сих пор нет кладбища; мертвых хоронят на материке, а плакальщики подвергаются обряду очищения, прежде чем вернуться домой. Мори Мотонари прекрасно знал этот обычай, но был в достаточной мере скептиком, чтобы пренебречь религией и использовать остров в качестве потенциального троянского коня.
Итак, Мори построил на Миядзима крепость в не посредственной близости от знаменитого храма. В мае 1555 г. там был размещен гарнизон, и Мори стал публично оплакивать свою «глупость» – он, мол, построил такую крепость, которую с легкостью может захватить Суэ. Последний не замедлил отправить на остров флот джонок и почти без потерь занял Миядзима. Мори тем временем захватил другую крепость, стоявшую напротив, на другой стороне пролива, и таким образом отрезал Суэ пути к отступлению. Суэ оставил в крепости гарнизон в 500 человек, а остальную армию разместил на острове. Это, несомненно, было бы впечатляющей демонстрацией силы, если бы не то обстоятельство, что вся армия оказалась отрезанной на острове и что это положение было слишком похоже на положение осажденного.
Мори оставалось теперь только выбрать момент для внезапной атаки. Соотношение сил было пять к одному, однако внезапность было легко обеспечить, поскольку Суэ чувствовал себя чересчур уверенно и не позаботился выставить часовых. Темной дождливой октябрьской ночью солдаты Мори погрузились в лодки. Через пролив их перевозили пираты, которым Мори приказал вернуться после высадки войска, чтобы ни одна лодка не досталась отступающему противнику. Войско разделилось на две части. Один отряд, под командованием Мори, отца и сына, и другого сына, Киккава, доплыл до северной оконечности острова, чтобы высадиться на побережье, примерно в миле от лагеря Суэ. Другой отряд, около 1 500 человек, которыми командовал Кобаякава, прошел несколько миль вниз по проливу, а затем, когда крепость скрылась из виду, вернулся назад, чтобы на рассвете начать лобовую атаку одновременно с первым отрядом, который должен был атаковать с тыла. Внезапность была полной, под трубные звуки раковин самураи Мори сметали все на своем пути. Не найдя лодок для отступления, воины Суэ сотнями кончали с собой: одни бросались в воду, другие прибегали к традиционному харакири. Что же касается осквернения смертью, то Мори Мотонари проследил, чтобы остров очистили от крови. Боги, по-видимому, одобрили это, поскольку после победы на Миядзима семья Мори выдвинулась на первое место в западной Японии.
Читатель, вероятно, уже почувствовал, что с падением центральной власти вновь стал меняться или, во всяком случае, сделался разнообразнее сам характер военных действий. Война уже не сводилась только к подготовке кампаний и руководству сражениями. В арсенале самураев всегда хватало военных хитростей, но если во время войны Гэмпэй те, кто их применял, считались негодяями (каковыми они и были), то в «век войн» кинжал во тьме стал и законным, и необходимым средством. Война покинула поле боя и вторглась в частные покои. Для «новых людей» настольной книгой стали китай-ские военные трактаты, содержавшие инструкции по разведке, тайным убийствам и всем формам шпионажа. Самурай, даже если и не применял подобную тактику, вынужден был с ней ознакомиться, если хотел сохранить голову на плечах. Мори Мотонари заметил однажды:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
В возвышении «новых людей», таких, как Ходзё Соун и Такэда Сингэн, много драматизма, однако нигде процесс гэкокудзё не выглядел столь театрально, как в истории падения клана Оути, которых низверг один из их вассалов и за которых отомстил другой. В последний раз мы встречали Оути в лице Оути Масахиро, который принял сторону Ямана в войне Онин. Его сын Ёсиоки был человеком воинственным; благодаря его усилиям ко дню его смерти в 1528 г. семья Оути занимала высокое положение. Сперва казалось, что и его сын Ёситака сделан из того же теста, однако от успехов он сделался беспечным. Разбив нескольких врагов на Кюсю, он вернулся в свой дом в Ямагути и посвятил себя радостям искусства и литературы. Как и Одавара, цитадель Ходзё, Ямагути был процветающим торговым центром. Его положение на побережье Внутреннего моря предоставляло ему идеальные условия для торговли с Китаем. Поражение, понесенное в 1543 г., убедило Ёситака, что война – занятие слишком опасное для культурного человека, и он с головой ушел в развлечения. К его удовольствию, в этом его поддержали бежавшие из Киото придворные, покинувшие столицу ради относительного спокойствия владений Ёситака.
Тем временем двое его главных приближенных, Мори Мотонари и Суэ Харуката, намного лучше оценившие реальность, нежели их господин, убеждали его оставить развлечения. Иначе, говорили они, какой-нибудь честолюбивый самурай воспользуется ситуацией и попытается устроить гэкокудзё. Как и предупреждали Мори и Суэ, возник заговор, и, видимо, чтобы ускорить исполнение своего пророчества, во главе его встал Суэ. Тщетно Ёситака взывал о помощи – мало кто из прежних союзников готов был ему помочь. После неудачной попытки к бегству мятежники осадили его, и он покончил с собой.
Мори Мотонари, до тех пор не принимавший в событиях никакого участия, вдруг почувствовал, что долг обязывает его отомстить за господина. В течение последующих нескольких лет Мори втайне готовил заговор, выражая меж тем свое почтение Суэ и преклоняясь перед обретенной им властью. Помимо природной хитрости, у Мори было еще одно преимущество – три замечательных сына. Его наследником был Мори Такотомо, родившийся в 1523 г., который впоследствии умер раньше отца. Второго сына звали Мотохару. Он родился в 1530 г. и был усыновлен кланом Киккава. Такакагэ, который был двумя годами младше, был принят в другую семью – Кобаякава. Двое младших братьев, имевшие репутацию несравненных воинов, носили прозвище «Две Реки» (Рё-гава) – по одинаковым знакам в именах, данных им при усыновлении.
В 1514 г. Мори начал действовать, но, имея перед собой противника, способного выставить армию в 30 000 человек, решил прибегнуть к военной хитрости. Вышло так, что кто-то из командиров Мори предложил укрепить остров Миядзима. На этом острове, известном также под именем Ицукусима, стоит святилище, некогда столь любимое кланом Тайра. Он находится примерно в 20 километрах к югу от Хиросима. С Миядзима связано одно старинное предание. Некогда существовало строгое религиозное правило, согласно которому остров Миядзима не должен быть осквернен ни рождением, ни смертью. На Миядзима до сих пор нет кладбища; мертвых хоронят на материке, а плакальщики подвергаются обряду очищения, прежде чем вернуться домой. Мори Мотонари прекрасно знал этот обычай, но был в достаточной мере скептиком, чтобы пренебречь религией и использовать остров в качестве потенциального троянского коня.
Итак, Мори построил на Миядзима крепость в не посредственной близости от знаменитого храма. В мае 1555 г. там был размещен гарнизон, и Мори стал публично оплакивать свою «глупость» – он, мол, построил такую крепость, которую с легкостью может захватить Суэ. Последний не замедлил отправить на остров флот джонок и почти без потерь занял Миядзима. Мори тем временем захватил другую крепость, стоявшую напротив, на другой стороне пролива, и таким образом отрезал Суэ пути к отступлению. Суэ оставил в крепости гарнизон в 500 человек, а остальную армию разместил на острове. Это, несомненно, было бы впечатляющей демонстрацией силы, если бы не то обстоятельство, что вся армия оказалась отрезанной на острове и что это положение было слишком похоже на положение осажденного.
Мори оставалось теперь только выбрать момент для внезапной атаки. Соотношение сил было пять к одному, однако внезапность было легко обеспечить, поскольку Суэ чувствовал себя чересчур уверенно и не позаботился выставить часовых. Темной дождливой октябрьской ночью солдаты Мори погрузились в лодки. Через пролив их перевозили пираты, которым Мори приказал вернуться после высадки войска, чтобы ни одна лодка не досталась отступающему противнику. Войско разделилось на две части. Один отряд, под командованием Мори, отца и сына, и другого сына, Киккава, доплыл до северной оконечности острова, чтобы высадиться на побережье, примерно в миле от лагеря Суэ. Другой отряд, около 1 500 человек, которыми командовал Кобаякава, прошел несколько миль вниз по проливу, а затем, когда крепость скрылась из виду, вернулся назад, чтобы на рассвете начать лобовую атаку одновременно с первым отрядом, который должен был атаковать с тыла. Внезапность была полной, под трубные звуки раковин самураи Мори сметали все на своем пути. Не найдя лодок для отступления, воины Суэ сотнями кончали с собой: одни бросались в воду, другие прибегали к традиционному харакири. Что же касается осквернения смертью, то Мори Мотонари проследил, чтобы остров очистили от крови. Боги, по-видимому, одобрили это, поскольку после победы на Миядзима семья Мори выдвинулась на первое место в западной Японии.
Читатель, вероятно, уже почувствовал, что с падением центральной власти вновь стал меняться или, во всяком случае, сделался разнообразнее сам характер военных действий. Война уже не сводилась только к подготовке кампаний и руководству сражениями. В арсенале самураев всегда хватало военных хитростей, но если во время войны Гэмпэй те, кто их применял, считались негодяями (каковыми они и были), то в «век войн» кинжал во тьме стал и законным, и необходимым средством. Война покинула поле боя и вторглась в частные покои. Для «новых людей» настольной книгой стали китай-ские военные трактаты, содержавшие инструкции по разведке, тайным убийствам и всем формам шпионажа. Самурай, даже если и не применял подобную тактику, вынужден был с ней ознакомиться, если хотел сохранить голову на плечах. Мори Мотонари заметил однажды:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90