Женщина, вольноотпущенница, в таком отчаянном положении оберегавшая посторонних и ей почти неизвестных людей, явила блистательный пример стойкости, тогда как свободнорожденные, мужчины, римские всадники и сенаторы, не тронутые пытками, выдавали тех, кто каждому из них был наиболее близок и дорог. Ведь даже Лукан, Сенецион и Квинциан не переставали называть одного за другим участников заговора, от чего Нерон со дня на день проникался все большим страхом, несмотря на то, что окружил себя усиленною охраной.
58. Да и весь Рим он как бы отдал под стражу, расставив на городских стенах манипулы воинов и отгородив его от моря и от реки. По площадям, домам, селениям и ближайшим муниципиям рыскали пехотинцы и всадники, перемешанные с германцами, к которым принцепс питал доверие, так как они чужестранцы. Отсюда непрерывным потоком гнали они толпы закованных в цепи и приводили их ко входу в сады. И когда задержанные входили туда и подвергались допросу, им вменялись в преступление радость, обнаруженная когда-либо при виде того или иного из заговорщиков, случайный разговор, уличные встречи, совместное присутствие на пиршестве или на представлении. В свирепом дознании, чинимом Нероном и Тигеллином, с таким же ожесточением действовал и еще не названный в показаниях Фений Руф, который, стараясь отмежеваться от заговорщиков, был беспощаден к своим сотоварищам. И он же движением головы пресек порыв стоявшего рядом Субрия Флава, который, взявшись за рукоять меча, спросил взглядом, не извлечь ли его и не поразить ли Нерона тут же во время расследования.
59. Были и такие, которые после раскрытия заговора, пока допрашивали Милиха, пока колебался Сцевин, убеждали Пизона отправиться в преторианский лагерь или взойти на ростры и попытаться склонить на свою сторону воинов и народ. Если участники заговора поддержат его усилия, за ними последуют и те, кто ранее был непричастен к нему; молва не замедлит возвеличить переворот, а это — самое главное при осуществлении больших замыслов. Нерон не предусмотрел никаких мер для пресечения мятежа. Даже храбрых мужей неожиданность приводит в смятение, и этот лицедей, за которым пойдут лишь его наложницы да Тигеллин, разумеется, не посмеет поднять оружие на возмутившихся. Дерзанием свершается много такого, что коснеющим в бездействии кажется недостижимым. Тщетно надеяться на молчание и на верность такого множества заговорщиков, каждый из которых наделен духом и телом: для пытки и подкупа нет ничего недоступного. Вот-вот придут и закуют его самого в оковы, и он будет предан бесславной смерти. Сколь почетнее для него погибнуть, отдав себя общему делу, подняв клич в защиту свободы. Пусть лучше ему откажут в поддержке воины и его покинет народ, но его смерть, если придется расстаться с жизнью, будет оправдана перед душами предков и перед потомством. Не вняв этим увещаниям, ненадолго показавшись в народе, а потом уединившись у себя дома, Пизон укреплял в себе дух в предвидении близкой гибели, пока к нему не пришел отряд воинов, составленный Нероном из новобранцев и недавно вступивших на службу, ибо старых воинов опасались, считая, что они проникнуты благожелательностью к Пизону. Он умер, вскрыв себе вены на обеих руках. Свое завещание он наполнил отвратительной лестью Нерону, что было сделано им из любви к жене, женщине незнатного происхождения и не отмеченной другими достоинствами, кроме телесной красоты, отнятой им у друга, за которым она ранее была замужем. Звали ее Сатрия Галла, ее прежнего мужа — Домиций Сил. Он — своей снисходительностью, она — бесстыдством усугубили впоследствии бесчестье Пизона.
60. Вслед за Пизоном Нерон казнил избранного консулом на будущий год Плавтия Латерана, и притом так торопился с его убийством, что не дозволил ему обнять напоследок детей и не предоставил тех кратких мгновений, в которые он мог бы сам себя лишить жизни. Приведенный на место, предназначенное для казни рабов, он умерщвляется рукою трибуна Стация, до конца стойко храня молчание и даже не укорив трибуна, участника того же заговора. Затем следует умерщвление Аннея Сенеки, особенно приятное принцепсу, и не потому, что он доподлинно выяснил причастность Сенеки к заговору, но потому, что, не достигнув успеха ядом, получил возможность прибегнуть к железу. Назвал Сенеку лишь Натал, да и он заявил только о том, что был послан к больному Сенеке, чтобы повидать его и спросить, почему он не допускает к себе Пизона: им было бы лучше поддерживать дружбу в личном общении; на что Сенека ответил ему, что как обмен мыслями через посредников, так и частые беседы с глазу, на глаз не послужат на пользу ни тому, ни другому; впрочем, его спокойствие зависит от благополучия Пизона. Трибуну преторианской когорты Гавию Сильвану отдается распоряжение передать это Сенеке и спросить у него, подтверждает ли он слова Натала и свой ответ. Как раз в тот день Сенека либо случайно, либо намеренно возвратился из Кампании и остановился в своем пригородном поместье, отстоявшем от Рима на четыре тысячи шагов. Туда уже под вечер прибыл трибун и, окружив виллу отрядами воинов, изложил Сенеке, обедавшему в обществе жены Помпеи Паулины и двух друзей, поручение императора.
61. Сенека показал, что к нему был прислан Натал и от имени Пизона выразил сожаление, что он, Сенека, не принимает его, а он в свое извинение сослался на нездоровье и на то, что ему всего важнее покой. У него не было никаких причин подчинять свое благоденствие благополучию частного лица; к лести он ни в малой мере не склонен. И никто не знает этого лучше Нерона, которому чаще доводилось убеждаться в независимости суждений Сенеки, чем в его раболепии. Трибун доложил об этом в присутствии Поппеи и Тигеллина, ближайших советников принцепса во всех его злодеяниях, и Нерон спросил, не собирается ли Сенека добровольно расстаться с жизнью. На это трибун, не колеблясь, ответил, что он не уловил никаких признаков страха, ничего мрачного ни в его словах, ни в выражении лица. И трибун получает приказ немедленно возвратиться к Сенеке и возвестить ему смерть. Фабий Рустик передает, что он направился не тою дорогой, какою пришел, а свернул по пути к префекту Фению, и, изложив приказание Цезаря, спросил, следует ли повиноваться ему, и тот посоветовал делать что велено: такова была охватившая всех роковая трусость. Ведь и Сильван тоже был участником заговора и тем не менее содействовав преступлениям, ради отмщения которых примкнул к заговорщикам. Все же он не решился, глядя в глаза Сенеке, произнести слова беспощадного приговора и послал к нему для этого одного из центурионов.
62. Сохраняя спокойствие духа, Сенека велит принести его завещание, но так как центурион воспрепятствовал этому, обернувшись к друзьям, восклицает, что раз его лишили возможности отблагодарить их подобающим образом, он завещает им то, что остается единственным, но зато самым драгоценным из его достояния, а именно образ жизни, которого он держался, и если они будут помнить о нем, то заслужат добрую славу, и это вознаградит их за верность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
58. Да и весь Рим он как бы отдал под стражу, расставив на городских стенах манипулы воинов и отгородив его от моря и от реки. По площадям, домам, селениям и ближайшим муниципиям рыскали пехотинцы и всадники, перемешанные с германцами, к которым принцепс питал доверие, так как они чужестранцы. Отсюда непрерывным потоком гнали они толпы закованных в цепи и приводили их ко входу в сады. И когда задержанные входили туда и подвергались допросу, им вменялись в преступление радость, обнаруженная когда-либо при виде того или иного из заговорщиков, случайный разговор, уличные встречи, совместное присутствие на пиршестве или на представлении. В свирепом дознании, чинимом Нероном и Тигеллином, с таким же ожесточением действовал и еще не названный в показаниях Фений Руф, который, стараясь отмежеваться от заговорщиков, был беспощаден к своим сотоварищам. И он же движением головы пресек порыв стоявшего рядом Субрия Флава, который, взявшись за рукоять меча, спросил взглядом, не извлечь ли его и не поразить ли Нерона тут же во время расследования.
59. Были и такие, которые после раскрытия заговора, пока допрашивали Милиха, пока колебался Сцевин, убеждали Пизона отправиться в преторианский лагерь или взойти на ростры и попытаться склонить на свою сторону воинов и народ. Если участники заговора поддержат его усилия, за ними последуют и те, кто ранее был непричастен к нему; молва не замедлит возвеличить переворот, а это — самое главное при осуществлении больших замыслов. Нерон не предусмотрел никаких мер для пресечения мятежа. Даже храбрых мужей неожиданность приводит в смятение, и этот лицедей, за которым пойдут лишь его наложницы да Тигеллин, разумеется, не посмеет поднять оружие на возмутившихся. Дерзанием свершается много такого, что коснеющим в бездействии кажется недостижимым. Тщетно надеяться на молчание и на верность такого множества заговорщиков, каждый из которых наделен духом и телом: для пытки и подкупа нет ничего недоступного. Вот-вот придут и закуют его самого в оковы, и он будет предан бесславной смерти. Сколь почетнее для него погибнуть, отдав себя общему делу, подняв клич в защиту свободы. Пусть лучше ему откажут в поддержке воины и его покинет народ, но его смерть, если придется расстаться с жизнью, будет оправдана перед душами предков и перед потомством. Не вняв этим увещаниям, ненадолго показавшись в народе, а потом уединившись у себя дома, Пизон укреплял в себе дух в предвидении близкой гибели, пока к нему не пришел отряд воинов, составленный Нероном из новобранцев и недавно вступивших на службу, ибо старых воинов опасались, считая, что они проникнуты благожелательностью к Пизону. Он умер, вскрыв себе вены на обеих руках. Свое завещание он наполнил отвратительной лестью Нерону, что было сделано им из любви к жене, женщине незнатного происхождения и не отмеченной другими достоинствами, кроме телесной красоты, отнятой им у друга, за которым она ранее была замужем. Звали ее Сатрия Галла, ее прежнего мужа — Домиций Сил. Он — своей снисходительностью, она — бесстыдством усугубили впоследствии бесчестье Пизона.
60. Вслед за Пизоном Нерон казнил избранного консулом на будущий год Плавтия Латерана, и притом так торопился с его убийством, что не дозволил ему обнять напоследок детей и не предоставил тех кратких мгновений, в которые он мог бы сам себя лишить жизни. Приведенный на место, предназначенное для казни рабов, он умерщвляется рукою трибуна Стация, до конца стойко храня молчание и даже не укорив трибуна, участника того же заговора. Затем следует умерщвление Аннея Сенеки, особенно приятное принцепсу, и не потому, что он доподлинно выяснил причастность Сенеки к заговору, но потому, что, не достигнув успеха ядом, получил возможность прибегнуть к железу. Назвал Сенеку лишь Натал, да и он заявил только о том, что был послан к больному Сенеке, чтобы повидать его и спросить, почему он не допускает к себе Пизона: им было бы лучше поддерживать дружбу в личном общении; на что Сенека ответил ему, что как обмен мыслями через посредников, так и частые беседы с глазу, на глаз не послужат на пользу ни тому, ни другому; впрочем, его спокойствие зависит от благополучия Пизона. Трибуну преторианской когорты Гавию Сильвану отдается распоряжение передать это Сенеке и спросить у него, подтверждает ли он слова Натала и свой ответ. Как раз в тот день Сенека либо случайно, либо намеренно возвратился из Кампании и остановился в своем пригородном поместье, отстоявшем от Рима на четыре тысячи шагов. Туда уже под вечер прибыл трибун и, окружив виллу отрядами воинов, изложил Сенеке, обедавшему в обществе жены Помпеи Паулины и двух друзей, поручение императора.
61. Сенека показал, что к нему был прислан Натал и от имени Пизона выразил сожаление, что он, Сенека, не принимает его, а он в свое извинение сослался на нездоровье и на то, что ему всего важнее покой. У него не было никаких причин подчинять свое благоденствие благополучию частного лица; к лести он ни в малой мере не склонен. И никто не знает этого лучше Нерона, которому чаще доводилось убеждаться в независимости суждений Сенеки, чем в его раболепии. Трибун доложил об этом в присутствии Поппеи и Тигеллина, ближайших советников принцепса во всех его злодеяниях, и Нерон спросил, не собирается ли Сенека добровольно расстаться с жизнью. На это трибун, не колеблясь, ответил, что он не уловил никаких признаков страха, ничего мрачного ни в его словах, ни в выражении лица. И трибун получает приказ немедленно возвратиться к Сенеке и возвестить ему смерть. Фабий Рустик передает, что он направился не тою дорогой, какою пришел, а свернул по пути к префекту Фению, и, изложив приказание Цезаря, спросил, следует ли повиноваться ему, и тот посоветовал делать что велено: такова была охватившая всех роковая трусость. Ведь и Сильван тоже был участником заговора и тем не менее содействовав преступлениям, ради отмщения которых примкнул к заговорщикам. Все же он не решился, глядя в глаза Сенеке, произнести слова беспощадного приговора и послал к нему для этого одного из центурионов.
62. Сохраняя спокойствие духа, Сенека велит принести его завещание, но так как центурион воспрепятствовал этому, обернувшись к друзьям, восклицает, что раз его лишили возможности отблагодарить их подобающим образом, он завещает им то, что остается единственным, но зато самым драгоценным из его достояния, а именно образ жизни, которого он держался, и если они будут помнить о нем, то заслужат добрую славу, и это вознаградит их за верность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138