Вообще-то книжка мне не очень понравилась, но я почему-то всегда про нее помнил, и, когда к нам приехал Андрей Николаевич, я особенно про эту книжку вспомнил. Но Мишке я про это не сказал, так как первая же неделя пребывания Андрея Николаевича в нашей квартире показала, что одно дело – книжка, а другое дело – жизнь.
Какой Елена Ивановна была, такой она и осталась. Даже еще хуже. Мама ничуточки не влюбилась в Андрея Николаевича, Андрей Николаевич ничуточки в нее. Мы с Мишкой учились точно так же, как и раньше, а Мишка еще и схлопотал две двойки – по русскому и физкультуре. Стихи не те выучил и тапочки забыл дома.
Так что жизнь есть жизнь, и ее не в каждую книжку втиснешь. Жизнь, как сказала Мишкина бабушка, – это судьба. А судьба играет человеком, добавила бабушка. Но мы тогда были во втором классе и ничего не поняли. Сказала бы это бабушка сейчас! Сейчас, когда мы уже, слава Богу, побольше ее знаем.
Недели две тому назад у нас в школе на сборе отряда выступал один писатель. Я, правда, его книжек не читал, и, что самое удивительное, Мишка тоже, а Мишка уж всех писателей знает. Но Мария Васильевна сказала нам, что он очень знаменит. Так вот этот писатель говорил, что писать нужно с натуры. Берешь жизнь, вглядываешься в нее внимательно и начинаешь писать. И получается книжка.
И вот когда он это говорил, я подумал: а нельзя ли сделать наоборот? Взять хорошую книжку с интересно описанной судьбой человека, внимательно ее прочесть и, если эта судьба тебе подходит, начать делать свою жизнь по этой книге. Тоже с натуры. Ну может быть, не точь-в-точь, отличником становиться не обязательно, но во всем остальном чтобы было похоже... Потому что ведь не каждый доволен своей судьбой. И это вовсе ни к чему, чтобы судьба играла человеком. Это даже как-то унизительно. Пусть человек сам распоряжается своей судьбой. Правда ведь? Нужно только книгу хорошую достать. Да?
Как-то возвращаемся мы с Мишкой из школы и видим такую. картину: Андрей Николаевич, закатав рукава комбинезона, вытаскивает из своего громадного ящика какие-то вещи и носит их к себе в комнату.
– Помочь? – спросил я.
– А уроки? – спросил Андрей Николаевич.
– Завтра же воскресенье!.. – сказал Мишка.
– Тогда помочь, – сказал Андрей Николаевич.
Мы перетаскали из ящика все-все. И когда ящик освободился, Андрей Николаевич нам сказал:
– А что, братцы, если мы его в сарай оттащим?
– Зачем? – сказал Мишка. – Пусть стоит...
И тут я понял, что Мишке просто ужасно лень тащить этот ящик. Глаза у него стали безразличные и какие-то не его глаза. Мне не хотелось, чтобы Андрей Николаевич понял, что Мишке лень помочь ему, и тогда я сказал:
– Нет уж! Тебе хорошо, ты мимо него не ходишь, а я каждый раз об него трескаюсь!..
Но Андрей Николаевич, наверное, немножко догадался про Мишку и поэтому быстро сказал:
– Нет-нет, Мишка, я его и сам вытащу! Вы только с Вовкой входную дверь подержите...
Мишка испугался, сменил безразличные глаза на честные и стал быстро врать о том, что ему очень нравится ящик, и что с этим ящиком коридор выглядит гораздо красивее, и он, дескать, Мишка, подумал, что если его вынести, то в коридоре будет страшно неуютно...
Нужно было как-то прекратить Мишкино трусливое вранье, и поэтому я сказал первое, что мне пришло в голову:
– Андрей Николаевич, а что такое «Багаж срочной отправки»?
– Нет, правда, Андрей Николаевич, почему этот багаж срочный? – обрадованно подхватил Мишка.
Ох, с каким бы удовольствием я ему сейчас треснул по шее! Он, когда врет, становится таким искренним, таким правдивым, что прямо светится изнутри. Ну прямо копия того мальчика, который на плакате «Пионер – всем ребятам пример»!..
Андрей Николаевич, наверное, ничего не понял и ответил:
– Сейчас я попробую вам объяснить. Дело в том, что... Вовка, открой, пожалуйста, входную дверь! Спасибо. Дело в том, что артисты цирка живут особой и очень интересной жизнью, связанной с ежемесячными переездами... Мишка! Не хватай с той стороны один. Беритесь вместе с Вовкой. Я здесь один справлюсь... Вовка, поднимай свой угол. Осторожнее лапы!.. Мишка, разогни руки в локтях – легче будет нести ящик... Взяли! Ну вот... слушайте... Если директор любого театра может сказать, что в его театре работает столько-то артистов, то ни один директор цирка такой фразы произнести не может...
Глава четвертая
22 + 11 = ?
– Слушай, мам! – сказал я вечером. – Если директор любого театра может похвастаться, что у него в театре работают сто артистов, то ни один директор цирка этим не хвастанет. Отгадай почему?
– Не знаю, – сказала мама. – Допивай молоко...
– Сдаешься?
– Сдаюсь.
– А вот почему! Потому что ни в одном цирке своих артистов нету! Здорово, да?!
– Как нету?
– Очень просто. Нету, и все. Цирк – это просто помещение, где выступают артисты. Они там месяц повыступают и разъезжаются все по разным циркам. Им из Москвы такая разнарядка приходит – кому куда. А в этот цирк вместо них приезжают артисты из самых разных цирков, и получается новая программа. Отгадай, как это называется?
– Понятия не имею. Допивай сейчас же молоко!..
– «Конвейер»!
– Как? – удивилась мама.
– «Конвейер»! – с удовольствием повторил я. – В цирке даже говорят: «Я работаю в конвейере». Месяц – один город, месяц – другой город, месяц – третий... И так всю жизнь! Здорово, да?
– Очень здорово, – вздохнула мама. – Действительно, очень здорово. Допивай молоко, пожалуйста.
– И учти, мама, – сказал я, – весь багаж артистов цирка всегда идет скорыми поездами! Пусть там будет сто килограмм, двести, триста – все равно скорыми!.. Такими бумажками обклеены ящики со всех сторон, и на них написано: «Багаж срочной отправки» – и пожалуйста! Никаких товарняков – только скорым, потому что багаж должен раньше артиста в цирк приехать. Понял?
– Понял, – сказала мама. – Ты молоко когда-нибудь выпьешь?
– Выпью, – ответил я. И, представив себе, что это не молоко, выпил. Я молока терпеть не могу.
– Умница, – сказала мама и стала стелить мне постель. – Откуда ты этих премудростей набрался?
– Ха! – сказал я. И так здорово сказал я это «ха!», ничуть не хуже, чем Мишка. – Ха! – сказал я. – Мы когда сегодня ящик во двор вытаскивали, нам Андрей Николаевич все рассказал!.. Он двадцать лет по циркам ездил. У них там закон такой – двадцать лет отработал, гуляй на пенсии.
– Мойся, чисть зубы и ложись, – сказала мама. – Больно молод твой Андрей Николаевич для пенсии.
– Что ты, мам! – удивился я. – Он и не молод совсем. Он такой же, как ты. Ему тоже тридцать восемь...
– Долго ты будешь возиться? – крикнула мама. – Марш немедленно мыться!..
Когда я вернулся из ванной, мама стояла у зеркала и, как-то странно разглядывая себя, бормотала:
– Бог знает что такое!..
– Ты чего, мам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10