Когда он стащил рубашку через голову, то увидел, что перед ним стоит Ядвига, протягивает ему халат и ласково разглядывает его сильное, налитое мышцами тело профессионального акробата.
Карцев надел халат. Халат завязывался сзади короткими тесемками.
– Помочь? – спросила Ядвига.
Карцев повернулся спиной к Человечкову:
– Ну-ка завяжи…
Карцев слышал за своей спиной прерывистое дыхание Человечкова и постепенно обретал отвратительное спокойствие.
Это было так не похоже ни на что живое и ни на что мертвое, что Карцев не ощутил ни скорби, ни горя.
– Что же вы хотите, – сказал следователь, – одиннадцать суток в воде…
А Карцев хотел только одного: разорвать весь этот кошмарный сон в клочья и проснуться в какой-нибудь зачуханной тюменской гостинице и, судорожно вдыхая свежий утренний воздух, тупо смотреть на часы и понимать, что он снова опаздывает на репетицию…
– Пойдемте к вашей машине, – сказал следователь. – Я там составлю акт опознания…
Васю Человечкова рвало у заднего ската грузовика. Он стоял, прислонившись щекой к пыльным доскам кузова, и плечи его судорожно вздрагивали.
– Тебе же сказали, не ходи туда, – сжав зубы, сказал Карцев.
Вася хотел что-то ответить, но новый приступ рвоты заставил его еще сильнее прижаться к борту машины, и Васины слезы отпечатались на пыльных досках темными островками.
– У вас гроб с собой? – спросил следователь.
– Нет.
Следователь помолчал, снял очки, протер их, снова надел и решительно сказал:
– Тело в таком состоянии, что без гроба его транспортировать нельзя ни под каким видом, – и добавил, почувствовав всю неуместность своей категоричности: – Вы же сами видели…
Гроб делал Карцев. У старика плотника, к которому Карцева привела Ядвига, нарывал большой палец, и старик здоровой рукой покачивал больную, словно новорожденного. Он дал Карцеву топор, ножовку, молоток, гвозди, складной метр и помог вытащить из сарая четыре длинные желтые доски.
– Мужчина? Женщина? – спросил старик.
– Женщина, – ответил Карцев.
– Распусти долевые по метр семьдесят, а поперечные по шестьдесят… Я их знаешь сколько на своем веку переделал?..
И Карцев отрезал долевые по метр семьдесят и поперечные по шестьдесят, и мысли его путались, перескакивая с одного на другое, и на душе было паршиво и тягостно. А еще Карцев боялся, что сидящий рядом старик плотник окажется этаким народным балагуром-умельцем и будет беспрестанно сыпать философскими сентенциями вроде: «Бог дал – бог взял…» и «Не боись, паря, все там будем…» – и советовать, советовать, советовать, как гроб делать, потому что он этих гробов на своем веку видимо-невидимо переделал. Он же об этом еще в самом начале сказал.
Но старик молчал, покачивая больную руку, и только один раз попросил Карцева, чтобы тот дал ему прикурить. И это было очень хорошо, потому что Карцев уже до краев был переполнен горечью и смятением и любое неосторожное движение могло расплескать эту горечь на удивление посторонним людям, ничего про Карцева не знающим…
– Все… – сказал Карцев и воткнул топор в остаток доски.
– И ладно, – кивнул головой старик.
Карцев вынул из кармана двадцать рублей и протянул их старику плотнику.
– Это за что? – спросил спокойно плотник, и Карцев увидел, что глаза у старика удивительно синие.
– За доски, – ответил Карцев.
– Им в базарный день пятерка красная цена, – презрительно сказал старик и пнул ногой обрезок доски.
– Ну так, вообще… За все.
– Вообще мне не надо, – сказал старик и встал. – Но если ты желаешь, я в церкви свечку поставлю и помянуть попрошу. Как звали?
– Вера.
– Желаешь?
– Желаю…
– Давай, – сказал старик и протянул за деньгами здоровую руку.
Было уже совсем темно. Карцев поднял задний борт.
– Может, переночуете? – спросил следователь. – А то ваш шофер совсем расклеился. Как он в таком состоянии полтораста километров, да еще ночью, осилит? Оставайтесь, мы вас обоих устроим…
– Осилит, – ответил Карцев и сел за руль.
Человечков безропотно занял место справа и бессильно откинулся на подушку сиденья.
– До свидания, – сказал Карцев следователю.
– Если будут нужны какие-нибудь уточнения, звоните, – сказал следователь. – Акты экспертизы и вскрытия мы еще вчера выслали.
– Хорошо, – сказал Карцев, не понимая, для чего ему все это нужно знать.
– На больших оборотах задний мост шуметь начинает, – сказал Человечков. – Но вы на это внимания не обращайте. Он давно шумит, и ничего ему не делается…
– Разберусь, – сказал Карцев и выехал со двора.
Черные улицы Приозерска были слабо тронуты желтым пунктиром фонарей. Карцев прислушивался к двигателю и искал левой ногой кнопку включения фар. И когда он наконец нашел и нажал ее, улицу пронзил жесткий белый веер света. Желтые фонари сразу взметнулись в темное небо и перестали принадлежать улицам. Встречных машин не было, и Карцев вел свой одинокий грузовик посередине проезжей части, никого не предупреждая миганием фар на поворотах и перекрестках…
Васю Человечкова бил озноб. От него пахло нашатырным спиртом и валерьяновыми каплями.
– Я такого никогда не видел… – сказал он и зажал руки между коленями. – У нас в прошлом годе умерла бабушка. Мы ее в Тихвин хоронить ездили. И я ничего… Только жалел очень. А тут…
Вася зажмурился, вынул из колен руки и сжал лицо ладонями.
– Ладно тебе, – сказал Карцев, теряя последние силы.
– На такое человеку смотреть невозможно!.. – выкрикнул Вася и забился в угол кабины.
– Ладно тебе… – устало повторил Карцев и затормозил у витрины «Гастронома». – Посиди. Я еды какой-нибудь куплю на дорогу. Ты что любишь?
Человечков посмотрел на него, отвернулся и ничего не ответил. Карцев вздохнул и вылез из кабины.
В магазине Карцев купил пол-литровую бутылку водки, колбасы, хлеба и банку маринованных огурцов. Постоял, подумал и купил бутылку лимонада. Для Васи.
Карцев был последним покупателем, и не успел он дойти до машины, как свет в витринах погас, из магазина вышла женщина и стала вешать на двери большой амбарный замок.
– Это вам просто повезло, – сказал Вася. Он был обрадован возвращением Карцева и засуетился, освобождая место для свертков.
Карцев встал на подножку и заглянул в кузов. Доски гроба неясно белели в темноте, и Карцев почувствовал, как к запаху свежего сена примешивается сладковатый жирный запах гниения. В какую-то секунду ему даже показалось, что он видит этот запах…
– Ну как там?.. – спросил Человечков, и Карцев сел за руль.
– Вера, ты меня любишь? – однажды ночью спросил Карцев.
Вера промолчала.
– Ты меня любишь? – раздражаясь, повторил Карцев.
Вера закурила сигарету и отодвинулась к стене. Некоторое время она молчала, и Карцев не отрываясь смотрел на огненную точку Вериной сигареты, медленно плавающей в темноте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12