Дом наш стоит в двадцати километрах от Стокгольма, неподалеку от пригородной деревушки Салем, в пятистах метрах от самой оживленной трассы е-четыре, ведущей на юг Швеции.
Как и положено в маленьких городках и придорожных селеньях, все друг друга знают в лицо и по имени и почти неизменно доброжелательны.
Поэтому, когда я поъезжаю к нашей салемской заправочной станции «Гульф», расположенной прямо на трассе, рядом с моим домом, заправщик тут же кричит мне:
- Доброе утро, фру Ларссон!
- Привет, Мартин! Рея уже за стойкой?
- С семи утра. Идите, фру Ларссон, поболтайте. Я все сделаю и поставлю машину к бару.
Я оставляю ключи в замке зажигания, подхватываю Фросю и вхожу в бар при станции.
- Салют! - улыбается мне Рея, увидев меня в дверях. - Все о'кей?
- О'кей! А у тебя?
- Тоже. Как всегда? - она берет высокий стакан.
- Конечно. И себе.
- Спасибо. Будешь звонить Эдварду?
- Обязательно, - я протягиваю ей плату за телефонный разговор, а Рея ставит передо мной аппарат и наполняет высокие стаканы моим любимым напитком - ананасовым соком, смешанным с молоком кокосового ореха.
Я набираю стокгольмский номер фирмы «Белитроник».
- Алло? Инженер Ларссон слушает.
- Здравствуйте, господин Ларссон, - по-русски говорю я, и Рея, как всегда, с напряженной улыбкой вслушивается в незнакомую речь. - С вами говорит министр рыбной промышленности Советского Союза товарищ Тютькин.
- Здравствуйте, товарищ Тютькин, - по-русски отвечает мне Эдик. - Мне очень приятно слышать ваш голос. Что вы хотели?
- Мы хотели бы заказать вашей фирме специальные программные манипуляторы для отлова осетров в домашних условиях.
- Прекрасно! Мы принимаем ваш заказ, товарищ Тютькин.
- В какой валюте вы хотели бы получить гонорар, господин Ларссон? Кроны? Доллары? Рубли?
- Видите ли, товарищ Тютькин, к сожалению, шведские кроны и американские доллары перманентно колеблются на мировом валютном рынке. Русские же рубли твердо и незыблемо сохраняют свой постоянный курс. Поэтому я выбираю рубли, товарищ Тютькин. Вас это устроит?
- Меня бы устроило, чтобы ты сегодня пораньше вернулся домой, черт побери! В гараже опять не горит свет, и я себе физиономию чуть не расквасила, когда спустилась туда за машиной!..
- Бедный мой товарищ Тютькин! Бедный мой зайчик!.. Ты опять торчишь у Реи и пьешь эту гадость с кокосовым молоком, которая стоит страшных денег?
- Здоровье дороже, - говорю я. - Эдинька! Приезжай сегодня пораньше… Нам знаешь как с Фросей тоскливо?
- Хорошо, хорошо. Ты помнишь, что в воскресенье у нас прием?
- Я только сейчас из стурмаркнада. Все закуплено.
- Молодец! Привет Рее. Целую.
Я кладу трубку и поднимаю стакан с соком.
- Чин-чин, - говорит Рея, и мы отхлебываем по глотку. - Мне нравится, как вы с Эдвардом разговариваете по-русски.
- Если бы ты знала, о какой ерунде мы болтаем, - смеюсь я.
- Наплевать. Мне нравится звук вашего языка.
В бар входит Мартин и протягивает мне ключи от машины:
- Все в порядке, фру Ларссон. Я записал на ваш счет.
- Спасибо, Мартин, - я посмотрела на свой автомобильчик за окном и увидела, как большая грузовая машина с огромным фургоном подъезжает к отдельно стоявшей колонке с дизельным топливом.
По всему фургону шли голубые буквы «Совтрансавто»…
Я залпом допила сок. Выдала мартину его чаевые, расплатилась с реей, взяла Фросю и вышла из бара. Хотела влезть в свою «вольвочку», но увидела, как водитель русского грузовика тычет пальцем в карту и что-то пытается узнать у коллеги Мартина - заправщика с дизельной колонки. Тот растерянно пожимал плечами.
Не помочь парню было бы свинством. Я подошла к ним и (стерва этакая!..) не удержалась от маленького спектакля.
- Что хочет этот парень, Эйнар? - спросила я по-шведски.
- Здравствуйте, фру Ларссон. Он пытается говорить по-немецки, но понять его смогут только в южной Африке.
Русскому шоферюге было года тридцать три, и он был хорош собой, этот сукин сын, словно с первомайского плаката!.. Он и ко мне обратился на чудовищном немецком языке. И протянул карту дорог.
- Ладно тебе, - сказала я ему по-русски. - Не надрывайся. Какие проблемы?
Он слегка оторопел и с тревогой произнес:
- Как вы хорошо говорите по-русски…
- Я вообще девушка способная. Ты откуда?
- Из Ленинграда. А вы - местная?
- Что-то в этом роде. А в Ленинграде где живешь?
- Вы, наверное, не знаете. На проспекте Науки.
Я насторожилась.
- Дом?
- Ну, какая разница? - улыбнулся он. - Ну, тридцать два…
Я отступила от него подальше, посмотрела на передний номер, увидела - АВЕ 51-15 и все поняла:
- Значит, это я из-за тебя, мать твою за ногу, никогда к своему дому толком подъехать не могла?! Раскорячится со своей бандурой, как будто он один в городе!..
С Фросей на руках я металась по второму этажу нашего салемского стурмаркнада, где торговали шмотками, а он, обвешанный свертками, еле за мной поспевал.
- У твоей жены сколько в бедрах? По окружности.
- Ну откуда я знаю?! - огрызался он. - Кончай, Татьяна! Ты же меня в идиотское положение ставишь!..
- Во, дурак! Нет, честно, Витька, ты дурак и уши у тебя холодные. На кой черт тебе тратить свою вшивую валюту, если мне это ни хрена не стоит? Давай, возьмем ей эти порточки. Ты ей таких портков в Ленинграде ни у одного фарцовщика не купишь! И дочке твоей такие же… Вот попс будет! Все упадут - это сейчас жутко модно!
Потом мы сидели на террасе придорожного кафе, где в этот час не было ни одного человека, а наши машины - моя маленькая «вольвочка» и его громадный «вольвище» - стояли совсем рядом и разглядывали нас своими фарами. Под столом дрыхла разомлевшая Фрося.
- От нас возим фанеру, вино грузинское, полиэтилен, торф, - говорил он. - От них - металлический порошок из хесенеса, задние стекла с отопителями для «жигулей» из эслова… Из клиппана - инерционные ремни безопасности, из Гетеборга - запчасти вон для таких «вольво»…
Он показал на свою машину.
- Съешь еще что-нибудь, Витя, - тихо сказала я.
- Ты меня совсем обкормила!
- А может, выпьешь капельку?
- Да ты что, Татьяна! Я же за рулем.
- А я еще чуть-чуть шлепну, - и подлила себе джина в стакан.
- Ой, Танька, напрасно, - покачал головой Витя. - Здесь полиция такая жестокая на это дело!
- Бог не выдаст, свинья не съест, - я подняла стакан. - За тебя. За Ленинград… За твоих… За мою маму.
Я выпила, и мне захотелось плакать. Но я и виду не подала.
- Когда еще приедешь в Швецию?
Он достал из кармана фирменный календарик «Совтрансавто», посчитал, шевеля губами, и сказал:
- Если все будет нормально, то числа двадцать первого или двадцать второго я уже буду в Стокгольме съезжать с парома в порту «Викинг-лайн».
- Подари календарик, - попросила я.
- Держи.
- Спасибо… Спасибо тебе, Витя.
- Что ты, что ты!.. Это тебе спасибо…
- Не болтай глупостей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27